Сталь

Глава 1. О дивный старый мир

Как часто вы понимали, что тот город, в котором живёте, не ваш? Воздух здесь душит, забиваясь в лёгкие и наполняя их, будто это две склянки, и тягучее масло медленно проникает внутрь, оставляя уродливые жирные следы на стенках.

Как много раз вы думали, что как только уедете отсюда, станет в миллион световых лет лучше? Что там, где нас нет, есть истинное счастье, другой менталитет, да даже хлеб пекут по-другому? И несмотря ни на что город остаётся родным, хотя и невероятно тусклым, до тошнотворного рефлекса серым. 

Таким был и Харгандер штата Нью-Джерси. Почти ничем не отличающийся от тысяч других таких же городов. Достаточно крупный по населению, тесно граничащий с Нью-Брансуиком.

Невероятные современные постройки сменяли старинные райончики. Местные жители даже шутили о «битве нового и старого времени». Побеждало, конечно, новое. 

На улицах царило начало сентября, очередной год, который, изжив себя, уйдёт на пылящуюся полку к своим собратьям. И вряд ли он будет отличаться от последующих, по крайней мере, в низких социальных кругах. Там, по правде, почти всегда всё одинаково: беспросветное уныние, желание вырваться и нежелание что-либо делать для этого. Харгандер не прощал таких качеств, наоборот, наказывал их обладателей с утроенной силой. Своей мистической привлекательностью или грузностью (как пожелаете), он отталкивал людей, но не позволял им уезжать. А приезжие долго здесь не выдерживали, поскорее унося ноги в Трентон или Принстон. 

Новые лица не любили - уж слишком они были яркими, по-настоящему живыми и надеющимися. В этом городе не было права на надежду, как и любого другого права. Одно слепое подчинение властям Харгандера. И, что самое удивительное, все были довольны (а единичные случаи скрывали недовольства глубоко внутри себя).

От автобусной станции вокзала отъехал последний автобус, междугороднее движение здесь завершается ровно в 1.45. Обычно никто не рискует приезжать сюда в это время. Весь город окольцовывает река Хандервотер, и частенько (особенно ранней осенью и весной) здесь стоит плотный туман, а потому ночные посещения подаются исключительно под соусом всепоглощающего страха и ощущения незащищённости. Но кристально-серый взгляд это не пугает.

 Рука крепко сжимает кожаный ремень спортивной сумки, пока радужки устало фокусируют взгляд на фонаре, одиноко горящем из тумана. Станция уже закрыта, только что погас последний свет в стёклах. Левая чёрная бровь слегка дёргается вверх, а затем принимает статичное положение.

 — Надо же, — тихо, почти про себя, говорит приглушённый голос. Возможно, при полной силе он звучал бы как перелив серебристых колокольчиков. — Здесь совсем ничего не изменилось… — Тонкие пальцы быстро проводят подушечками по серебристому колечку в носу, точно убеждаясь: на месте ли оно?

Она поворачивает голову влево. Вроде бы нужно идти в ту сторону. Табличка, на которой старательно выведены слова: "Добро пожаловать в Харгандер" - зловеще сверкает в отблеске фонаря.

***

 А в центре города ярко, тепло и весело. Будто попадаешь в Нью-Йорк с его многочисленными огнями и стеклянными высотками. Здесь живо, но по-прежнему серо. Только местную молодёжь совершенно не волнует серость, особенно, когда сегодня вечеринка у Вильяма Брэдли, посвящённая началу учебного года. Двадцать седьмой этаж ведёт прямиком в его квартиру, за дверьми которой громкая музыка не замолкает даже на микросекунду.

 Алкоголь тонкими разрядами пульсирует под кожей молодых людей, заставляя мозг расслабляться, в некоторых случаях даже отключаться. В воздухе витает стальное напряжение, которое бы обязательно поддалось обнаружению, если бы не оглушительно-раздирающая музыка, врезающаяся в уши, пытаясь навечно поселиться внутри ушных раковин. 

Светомузыка скользит по улыбающимся лицам присутствующих, окрашивая их в разные цвета радуги. Каждый новый звук отпечатывается в голове молодого человека невыносимой болью. Но назойливая боль не мешает ему по-королевски развалиться на диване лучшего друга и только подталкивает бутылку с крепким алкоголем к губам. 

Огненная, неприятно-одурманивающая жидкость медленно стекает в его организм, обволакивая и притупляя каждую клеточку. Пухлые губы растягиваются в ухмылке, когда тёмный взгляд цвета коричневого турмалина с красным отливом видит одну из своих танцующих жертв. Её платиновые волосы разлетаются из стороны в сторону, всё больше и больше привлекая внимание. Боль остаётся сидеть на том самом диване, где секунду назад можно было наблюдать обладателя волос цвета молочного шоколада и остро выраженных скул.

Локи никогда не был образцово показательным парнем. Горделивый, закрытый ото всего мира упрямец делал всё прямо пропорционально тем просьбам, которые поступали к нему. С кем-нибудь согласиться в чем-то? Да вы издеваетесь!

Вот и сейчас он лучезарно улыбается сквозь острую режущую боль в височных долях, заставляя девушек разрываться между очаровательной улыбкой и тёплым гипнотизирующим взглядом. Его «платиновый объект» чувствует, как крепкие мужские руки сжимают бёдра, медленно изучая изгибы тела, поднимаются к талии и прижимают к своему телу.

Она не сопротивляется, напротив - разворачивается, пытаясь в жадной попытке впиться в такие манящие губы, только он вовремя отклоняет голову чуть назад, дьявольски усмехаясь. И только спустя мучительные секунды нежно накрывает её шею невесомым поцелуем, усыпляя всякого рода бдительность в хрупкой фигуре. Он хитро улыбается своей новой игрушке и, беря за руку, уводит на второй этаж пентхауса в давно знакомую ему комнату, которую так любезно предоставил сорванцу Тайферу Вильям Брэдли.

К слову, Вильям из-под пушистых тёмных ресниц, поглядывает на черноволосую девчонку, сидящую непозволительно близко. Так близко, что воздуха на двоих катастрофически не хватает. Её бледная, тонкая рука в который раз ловит длинную непослушную чёлку Брэдли и укладывает за ухо.

Карий, почти чёрный, взгляд парня устремлён на неё как будто на маленького потерянного котёнка в огромном мегаполисе: с долей благоговения и страха. Чуть пухлые губы девушки натягиваются, оголяя жемчужные зубы; такой лучащейся из глаз искренности стоит позавидовать.