Стальное зеркало

Стальное зеркало

2086 год

Андрей Николаевич рывком ослабил узел галстука, шумно выдохнул и откинулся в кресле. Зашуршали створки заработавшего на всю катушку кондиционера, а щелчок пульта вернул окнам стопроцентную прозрачность. В кабинет ворвался летний день, переполненный солнцем, свежестью и пением птиц… 
 
Часовое совещание с главами филиалов совершенно вымотало главу корпорации “Satellite”. Семидесятилетний поджарый старик, выглядевший едва ли на пятьдесят, казалось, в одночасье наверстал года. Виртуальное общение с голографическими образами подчинённых утомило не хуже крика дюжины реальных горлопанов. 

Андрей Николаевич прикрыл глаза, глубоко вдохнул, с наслаждением ощущая, как помещение наполняется живительной влагой, а из тела испаряется усталость. Но полностью раствориться в неге редкого затишья в этот раз было не суждено. Из динамика донёсся негромкий, но четко поставленный голос секретаря:
— Андрей Николаевич, нашёлся глава пермского филиала.
— Что?! Где этот бездельник! — резко помолодевший старик тут же вспыхнул деловой яростью.
— Он в приёмной. Требует, чтобы вы его приняли незамедлительно.
— Сюда его! Живо!

Спустя секунду в беззвучно раскрывшуюся дверь проскользнул тощий молодой человек. Он испуганно глянул на пышущего злобой шефа и неуверенно спросил:
— Можно?
Но босс корпорации лишь молча указал на стул. Переполненная эмоциями пауза длилась не более десятка секунд. Андрей Николаевич умел и ценить время и справляться с эмоциями.
— Игорь! Ты где был? Почему вместо совещания ты оказываешься в моей приёмной, а я об этом ни сном, ни духом?
— У нас случилось ЧП. Я прилетел чтобы доложить лично.
— ЧП? — Андрей Николаевич удивлённо вскинул брови, — Если оно столь важно, что ты решил доложить об этом лично, то почему пришлось лететь? Или у вас повреждены все каналы связи?
— Со связью всё в полном порядке. Но информацию такого уровня я не могу доверить никакому шифрованию.
От услышанного старик слега оторопел. Он внимательно оглядел подчинённого, силясь понять, где ждать подвоха. Но ничего кроме нервной дрожи пальцев и сковывающего собеседника страха не наблюдалось.
— Итак, в чём дело?
— Месяц назад в один из сервисов поступила жалоба на вышедшего из строя дроида. Дамочка закатила невиданную истерику, негодуя по поводу поломки её цифрового любовника. Еле успокоили, — молодой человек вздрогнул от нахлынувших воспоминаний, — По началу были удивлены. Со стандартной моделью никогда ничего серьёзного не происходило. Никогда!
Андрей Николаевич стиснул узловатые пальцы и, уже предчувствуя безрадостное развитие событий, уточнил:
— Что конкретно произошло?
— Техник обнаружил, что логические схемы выгорели к чёртовой матери. Выгорели без внешнего вмешательства! 
— Как? — старик удивлённо воззрился на готового заплакать парня.
— Когда мне это сообщили, я тоже грешил на безграмотность инженеров. Но потом когда вскрыли память… — Игорь, забыв о субординации, бесцеремонно плеснул себе в стакан из директорского графина, выпил, скривился, что не обнаружил желаемых градусов и продолжил: — Я просмотрел запись практически всего периода эксплуатации. По началу всё шло как по маслу. Дроид великолепно играл роль идеального кавалера. Индексы подстройки под психику владелицы были положительны. Причём все. Без исключений! Всё было нормально. Всё! В старые времена, когда люди ещё вступали в брак только с людьми, такую пару назвали бы идеальной.
— Игорь, что-то я тебя не пойму. Мы ж и выпускаем биороботов, поведение которых обязано подстраиваться под конкретного человека. Обеспечение появления гармоничных ячеек общества — это наш хлеб. Почему тебя удивляет качественно выполненная работа?
— Качественно, говорите? Возможно, в качестве как раз собака и зарыта. Да, мы делаем дроидов максимально человечными. И они позволяют людям без напряжения пускаться в романтические отношения, находить любовь и создавать крепкие семьи. По сравнению с обществом прошлого, сейчас царит просто благость и умиротворение. Но даже в отношениях человека и дроида не всегда всё гладко. И это укладывается в расчеты поведения роботов, которые хоть и мыслят самостоятельно, но от трёх законов робототехники никуда деться не могут.
— А в этом случае?
— Хозяйка дроида однажды встретила в ресторане своего бывшего ухажёра. Человека, естественно. Тот наслаждался приятным обществом ослепительной красотки. Тоже нашей серийной модели. От увиденного неврастеничка впала в бешенство и попыталась нанести увечья и человеку и девушке-дроиду. Сделать ничего не смогла, и полиция ограничилась штрафом. Вот с этого момента начинается самое интересное. Она начала планомерно давить на своего дроида, чтобы тот убил её бывшего.
— Игорь! Что за детский сад! — начальник был явно разочарован услышанным, — Чего бы она не говорила, дроид не может нанести вред человеку. И никакие визги дамочки не могут спалить плазмокристаллические мозги.
— Я тоже так думал, пока не увидел, что было дальше.
— И что же?
— Истеричка, видимо, и слыхом не слыхивала про три закона робототехники. Она начала методично давить на эмоциональною составляющую. Когда же ничего не вышло, нашла элегантный выход: стала внушать роботу, что её бывший вовсе не человек, а животное!
— Что? Что? — старик аж поперхнулся, — Это же бред!
— Бред! Но дроиды никогда не отмахиваются от человеческих рассуждений. Такова их натура. Как вы знаете, они обдумывают даже бессмыслицы. 
— Конечно! Иначе ведь можно запросто проморгать психическое заболевание человека. В данном случае оно очевидно. Так почему же робот бездействовал?
— Произошло нечто из ряда вон. Эмоциональное давление женщины по совершенно непонятной причине вызвало рост индексов подстройки. И это при том, что их изменение возможно только на начальном этапе эксплуатации. Они были зафиксированы более двух лет назад! Получилось, что мы наблюдали настоящий психологический кризис.
— Кризис? У робота?
— Да. Но и это ещё не всё. Процесс роста индексов активировал уже казалось бы отработавшие и удалённые механизмы психики робота. Пошла полная перестройка логических цепей! У людей сходные процессы называют переходным возрастом. К счастью, прошивка основных законов сбоя не дала. Результат вы уже знаете.
Стараясь скрыть отчаяние, старик прикрыл глаза рукой. Надтреснутый голос с превеликим трудом выдавил:
— Что же теперь будет?
— Не знаю, Андрей Николаевич. Я потому и прилетел к вам лично, чтобы максимально скрыть возможные утечки. Боюсь, это может сильно повредить корпорации.
— Корпорации? КОРПОРАЦИИ?! — старик вскочил, вскинул сжатые кулаки, — Да, это… это...
Побелевшее лицо перекосила судорога. Андрей Николаевич покачнулся и уже безжизненным телом рухнул в кожаное кресло… 



2127 год

Жара была невыносима. Она выдавила из молодого человека всё. Даже от переполнявшего волнения не осталось и следа. Солнце палило столь нещадно, что казалось ещё чуть-чуть, и город просто потонет в расплавившемся асфальте. Анатоль поймал себя на мысли, что ждёт этого адского события с каждой секундой всё сильнее. В гудящей от перегрева голове то и дело рождались мысли одна кошмарнее другой. Сквозь плывущие перед глазами круги молодому человеку казалось, что обступившие парк небоскрёбы вот-вот рухнут и завалят этот мерзкий кипящий муравейник.

Но дома стояли нетронутыми, а спешащие по делам и просто гуляющие, казалось, жары не замечали вовсе. Скрипнув зубами, Анатоль приподнял шляпу, вытер крупные бусины пота и вновь поглядел на часы. Был без минуты полдень. Персональный информатор по-прежнему молчал. Руки страшно чесались, позвонить самому. Но Анатоль не мог себе позволить беспокоить звонком невероятно выгодных работодателей. Невыносимо страдая, он в очередной раз проклял и свою работу, и высокую оценку светил корпорации “Satellite”, и устроенный ими чёртов экзамен, который никак не мог начаться.

Ожидание затягивалось. Анатолю уже начало мерещиться, что вызов на экзамен выращенного с разработанной им логикой бионикла просто-напросто пригрезился. Но пластиковая карточка приглашения с выжженными буквами говорила об обратном. Программист с трудом поднялся и прошагал сотню метров по раскалённой площади. У безликого входа в колоссальный небоскреб тут же появилась табличка с запросом. Анатоль приложил приглашение. Но гладкие двери из нержавеющей стали бесстрастным, и в тоже время мелодичным, голосом вновь попросили подождать.

Вернувшись на скамейку, Анатоль был неприятно удивлён новым соседством. На ближайшей скамейке обосновалась стайка дошкольников. Их гам и мельтешение выбили последний предохранитель спокойствия. Молодой человек вскочил и громко попросил убраться бузотёров. Притихшая ребятня переместилась подальше от недовольного господина, но возни своей не прекратила.

Раздражённый программист тут же мысленно отругал себя за слова в адрес ни в чем не повинных детишек. И устыдившись собственной несдержанности отгородился голографическим экраном виртуальной газеты. Но неугомонные мальчишки тут же позабыли строгого взрослого, и их гвалт вновь ударил по ушам Анатоля. Поняв, что угомонять малышню бесполезно, молодой человек решил углубиться в чтение новостей. Но это получилось плохо.

Анатоль попытался сосредоточится, но обнаружил, что вслушивается в ребячью болтовню, а вовсе не вчитывается в новости родной IT-индустрии. Он незаметно перевёл голограмму в режим односторонней прозрачности и начал с интересом наблюдать сквозь газету за разворачивающимся действом.

В мальчишеской компании первую скрипку играл вихрастый белобрысый задира. Казалось, он ни секунды не мог сидеть на месте. Громкий командный крик то и дело побуждал дюжину малышей ударяться в очередную шалость. Но спустя пару минут Анатоль выделил из буйной кучи-малы совершенно иного субъекта. Коротко стриженный шатен не бросался, очертя голову в очередную авантюру командира. Сперва он неторопливо размышлял над командой, и только потом осторожно начинал барагозить со всеми. Что получалось у него нисколько не хуже, чем у более резвых сотоварищей.

Этот мальчишка вызвал у Анатоля неподдельный интерес. Пускаясь в бесконечные догонялки за электронным стрижом, мальчуган ни разу не споткнулся об разбросанные вокруг игрушки. Его большие серые глаза то и дело с интересом смотрели на совершенно неожиданные предметы. Когда же сквозь невообразимый крик и визг инженер услышал негромкую речь мальчишки, то чуть не упал, поражённый внезапной догадкой. Экзамен уже шёл! Этот маленький бионикл и есть тот самый, что выращен с использованием разработанной Анатолем логики. 

Пьянящее чувство восторга захлестнуло с головой. Программист тут же забыл и про жару, и про ребячий гомон, и про работодателей. Упиваясь грациозными движениями, вежливой речью и совершенно очаровательной детской улыбкой, Анатоль впал в чувство абсолютного восхищения… 

Глаза открывались очень тяжело. Действительность хоть и покачивалась, но так же полнилась солнечным светом. Анатоль обнаружил, что лежит на лавочке, а над ним стоит и виновато хнычет вихрастый забияка-блондин. С трудом приподнявшись, программист осведомился:
— А что, собственно, произошло?
— Простите! Это я! Я нечаянно… Уууу…— и мальчишка зашелся в плаче.
Совершенно ошалев от произошедшего, Анатоль поднял глаза. Позади пацанёнка стояло сразу несколько солидных господ. И среди них инженер безошибочно узнал главу конструкторского бюро корпорации “Satellite”.
— Лежите, лежите, молодой человек! Сейчас врач вас осмотрит.
— Но что произошло?
— Ребёнок не справился с управлением электронным стрижом. И птица врезалась вам в лоб.
— Но… но экзамен? Тот, мальчишка шатен, он справился?
— Шатен? С чем справился? — и господа недоуменно переглянулись.
— Погодите-ка, вы пригласили меня на тестирование бионикла, выращенного с использованием разработанного мной логического аппарата. Как я понимаю, это тот мальчик, — и Анатоль тут же увидел малыша, которого обнимала молодая девушка.
— Ах, вот вы о чём! Нет, этот мальчик вовсе не бионикл, а самый настоящий хомо сапиенс. Как и все дети в этой группе.
— Но экзамен… — простонал Анатоль.
— Экзамен выдержан с блеском! И мы вас от души поздравляем!
— Но… Но я не понимаю.
— Сейчас объясним, — и глава конструкторского бюро подвел к инженеру девушку, только что обнимавшую несостоявшегося робота, — Это — Инга. Бионикл, выращенная по вашей методологии.
— Она? Погодите… Но в чем же тогда заключался экзамен?
— Экзамен с успехом подтвердил возможность быстрого развития великолепных педагогических навыков. Подумайте только, от этого обормота никто ранее и не мечтал услышать слова извинения, — и глава КБ с удовольствием потрепал белобрысого отпрыска.



2204 год

Темнота каменного узилища давила на психику не хуже громадных валунов, заваливших штрек. “Хорошо хоть этот бормочет, — и Георгий с неохотой опять вслушался в бубнёж товарища по несчастью, — Страшно, вот и не затыкается. Пусть гундит. Мне тоже страшно. Но я лучше помолчу…” Рассуждая в этом направлении, Георгий поднялся, зажёг фонарь и двинулся в сторону поваленной вагонетки.
— Ну, чего тебе не сидится? — недовольный голос Марка сочился опостылевшей действительностью.
Но Георгий не отвечал. Он уселся рядом с поясом, брошенным одним из шахтёров, и начал неторопливо открывать навесные сумки. 
— Инструменты решил перебрать? Ну, поковыряйся, поковыряйся. Всё равно делать нечего. Ты главное — особо не утруждайся. Кислорода мало. Когда ещё нас окопают… 

Но Георгий и на это ничего не ответил. С медитативной расслабленностью он крутил в руках железяки, несомненно принадлежащие наладчику киберкомбайна. Холод стали понемногу отвлек от пугающих перспектив. Даже непрерывная говорильня охранника постепенно слилась в неразличимый шум, а затем и вовсе стала игнорироваться сознанием. Пальцы осторожно вытаскивали инструменты, словно наслаждаясь  холодной твёрдостью. Жёсткая насечка, как шкура волшебного дракона, совершенно непередаваемым образом ласкала ладони. Георгий вытащил маленькую блестящую отвёртку. И в голове тут же вспыхнул ворох воспоминаний… Детство, игрушечный конструктор, отец… Сам собой в ушах прозвучал мягкий голос: “Сынок, у тебя так ручка устанет. Ты держи инструмент легче, нежнее. Как птенца…” 

Но захвативший поток воспоминаний тут же разбился о скалу внезапно навалившейся темноты. И опять прорезалось отвратительное брюзжание:
— Хватит батарею попусту тратить! Бездельничать и темноте можно.
Георгий только вздохнул. А Марк, далёкий от душевного равновесия, разразился тирадой:
— Этот чёртов Марс меня доконает! И так условия хуже, чем в аду. Так ещё и завалило! Это вообще никуда не годится. Работаешь как проклятый. А тут на тебе — завалило. Завалило! Меня! А вовсе не тех, кого следовало! Нет, этих преступных морд наверняка всех успели вывести. И только мы застряли. За что, спрашивается?
— За что? — Георгий наконец решил заговорить, — Наверное, ни за что. Обычное дело. С нами это могло случиться. Разве тебя неволили наниматься охранником на тюремный рудник? Нет. Я тоже понимал, что инженера могут послать и в такое место. Вот сам и виноват.
— Виноват? — Марк в сердцах сплюнул в стекло скафандра, и шторка очистителя тут же удалила слюну с внутренней стороны шлема. — Ты эти свои интеллигентские штучки брось! Выживать должны сильнейшие. И лучшие! А не тюремный сброд.
— Вообще-то, выживать должны достойнейшие. Но кто в праве это оценивать?
— Люди! Люди вправе оценивать людей! Не так что ли?
— Так, так. Успокойся, пожалуйста. Но только не люди должны оценивать людей, а человек должен оценивать себя сам.
— Это бред! Каждый оценит себя по самой высшей категории. Не так разве?
— Нет, не каждый…
Георгий набрал воздуха, чтобы пуститься в полемику, но Марк перебил: 
— Это ты про резиновоголовых что ли?
— Так говорить о биониклах неприлично. Тебе не приходит в голову, что я могу быть одним из них?
— Плевать я хотел на них. И на то, что их признали равноправными нам. Ненавижу этих… — Марк запнулся, вспоминая слово, — гуманистов. Одно дело бабу слепить для койки и кухни, другое — признать их равными человекам. Это вообще никуда не годится. Ну, а ты точно не из них.
— Почему это? — инженер от удивления даже повернул голову.
— Я — охранник. Наблюдаю за всеми. Это моя работа.
— За мной тоже?
— Конечно! Вдруг ты — пособник потенциальных беглецов. Так вот, ты — не резиноголовый. Сто процентов. Хотя, сперва думал иначе.
— Интересно...
— Ты спокоен как они. Это да. Но стоит присмотреться, и легко замечаешь, что ты порой срываешься на мелкую суету, — Марк усмехнулся, — Даже руки от волнения подрагивают. У них такого не бывает. А ещё конверт. 
— Что конверт? — инженер едва не вскрикнул.
— Носишь во внутреннем кармане, трясёшься над ним, и в то же время извозюкал до невозможности. Они так с дорогими им вещами не поступают.
Георгий замолчал. А Марк придвинулся, по-простецки хлопнул инженера по плечу и совершенно иным голосом спросил:
— А что у тебя там?
Георгий сглотнул комок и просипел:
— Фотография отца.
— Пластиковая что ли? — Марк даже сам удивился своему предположению.
— Да, это его единственное фото. Он почему-то ненавидел фотографироваться.
— Надо же… Представь себе, мой тоже этого терпеть не мог.
— Хм… Я спрашивал его, но он не желал отвечать. Я много раз пытался его снять, но он всегда это замечал. Всегда. Даже когда я втыкал в ковер камеры размером с игольное ушко.
— С ума сойти! И мой был совершенно таким же! У меня так и не осталось ни одного его снимка. И как же ты заснял?

Георгий несколько раз тяжело вздохнул. В тиши обваленной шахты шуршание воздушного фильтра показался Марку громким, словно стук барабана. Секунды летели, но инженер молчал. Марк уже было решил, что слушать шелест воздушного потока придётся долго, но Георгий внезапно заговорил.
— Помнишь, как тридцать лет назад началась климатическая катастрофа?
— Мне тридцать два. Я только это и помню.
— Мне тридцать шесть. Так вот. Когда магнитное поле Земли стало ослабевать, многим пришлось несладко. Мама трудно переносила повышение радиации. И жить постоянно в укрытии не желала.
— Погоди-ка! Но биометаллическая кожа появилась практически сразу! 
— Нет. Ты просто не помнишь. Тогда металлизирование кожи ещё только начинали внедрять. Надо же… Ведь совсем недавно никто и вообразить не мог, что через несколько лет земляне, словно старинные роботы, буду сверкать кожей из нержавеющей стали, — Георгий снова вздохнул, — И вот маму в очередной раз выписали из больницы. Это случилось раньше запланированного. Она позвонила, когда медики уже привезли её к дому. Так вот отец, позабыв обо всём, без защитного костюма бросился к машине… Вот тогда я и успел его сфотографировать. Конечно, потом он файл нашёл и удалил. Но я успел сохранить пластиковый отпечаток.
— Да… — голос Марка внезапно наполнился печалью, — В отличие от тебя, я хорошо понимаю, почему мой боялся фотографироваться.
— Почему?
Марк, кряхтя, нагнулся, цапнул булыжник и начал методично пытаться его раздавить. Георгий терпеливо ждал.
— Наверняка немало народу загубил. Вот и боялся, — сказано это было с таким льдом в голосе, что инженер поёжился.
— Почему ты так думаешь?
— Гад он был. Гад конченный. 
— Он тебя бил?
— Бил? Ну, что ты! Забивал. Методично, жестоко. Без тени эмоций. Как настоящий палач.
— За что? — никогда не ведавший родительского насилия Георгий не верил своим ушам.
— Да, за всё подряд! Даже если на улице дождь, в этом был виноват я. Ненавидел его люто. Когда он был дома, старался держаться как можно дальше. Но от него было не скрыться. Гад находил меня везде! Чуял как собака. Находил и бил. Слава богу, он часто был в разъездах. Тогда я только и мечтал, что он где-нибудь свернёт себе шею. И знаешь что? Моя мечта исполнилась! Из одной командировки он так и не вернулся. Как же я был рад! Особенно мне доставляло удовольствие представлять, как ему выпускают кишки. 
— А что было потом?
— Потом? Потом я пошёл в армию. К наукам я не был способен. Да и к ремеслу вообще. Но надев сапоги, понял, военная служба — моё! — Марк откинулся на рассыпь валунов, словно на мягкую перину, — И ты знаешь… Вот, многие клянут армию. Дескать, там тяжело да страшно. Так вот мне после отцовских выволочек было всё нипочём. Марш бросок? Да, запросто! Жратва невкусная? Она куда лучше помоев, что пихал мне в рот папаня. А побои дедов? Так это ж просто смех!
— Да… — протянул Георгий, — Твой рассказ кого хочешь в тоску вгонит. 
— Согласен. Я все думал, а не робот ли он? Ну, не может человек так ненавидеть своё дитя!
— А робот, значит, может на человека поднять руку?
— А кто их знает! Все эти бредни, что они не могут нам навредить… Чушь всё это! Раз ты говоришь, что они полностью разумны, то почему не наплюют на какие-то запреты? Мы же успешно наплевали на десять заповедей!
— Наши заповеди просто придуманы так нелюбимыми тобою гуманистами. А вовсе не богом. Потому и нарушаем их на каждом шагу. Увы! — Георгий вздохнул, — Но когда мы создавали биороботов, то прекрасно знали об этой опасности. Потому невозможность нарушения трёх великих законов робототехники была прошита в генетическом коде. А оттуда что-либо удалить никто не в силах.
— Мне бы твою уверенность, — проворчал Марк. 
Но Георгий явственно услышал, что голос напарника странным образом смягчился. Не решаясь нарушить непонятные душевные переживания собрата по несчастью, инженер замолчал. 

В запечатанном штреке повисла мёртвая тишина. Георгий далеко не сразу сообразил, что Марк отключил микрофон. Понимание этого холодком страха пробежало между лопатками. Но охранник словно почувствовал подступающий к соседу страх и вернулся к разговору:
— Расскажи о своём отце.
— Он был очень добрый… — произнеся это, Георгий тут же увидел перед собой полные нежности серо-голубые глаза. Этот взгляд, полный надежды и доброты, почти стёрся из памяти каруселью жизненной суеты. И вот теперь Георгий видел его вновь… Внезапно потерявшись от нахлынувших чувств, он далеко не с разу обнаружил, что не прерывал речь. Осознал окружающую действительность, только говоря: — … и мой отец тоже большую часть жизни проводил  в командировках. Я по нему страшно скучал. Веришь?
— А то! Я бы душу продал за такого отца. А чем он сейчас занимается?
— Он погиб. Несчастный случай на производстве. Нарушилась герметичность энергохранилища. Рвануло очень сильно. Врачи не успели, — Георгий всхлипнул, совершенно позабыв о стеснительности, — Он умер на руках у друга. Дядя Паша потом долго боялся со мной разговаривать. И рассказывать об этом не желал. Но вот пару лет назад я решился его проведать. Выпили тогда прилично… Вот и рассказал он все подробности. Странно как-то погиб отец. Я пытался выяснить, но ничего вразумительного не услышал.
— А что именно случилось?
— Возможно дядя Паша чего-то напутал или позабыл, но он уверял меня, что последние минуты отец был в ясном сознании, хотя не дышал. И сердце у него не билось.
— Как-как?
— Сердце, говорит, у твоего отца не билось.
— Понятно. Мне это хорошо знакомо, — голос Марка был непонятно сер.
— Что? Что тебе понятно? — Георгий почти кричал.
— Прости, но твой отец… Он — бионикл. Да. Это так. Поверь мне. Я знаю как они умирают. Насмотрелся, — Марк осторожно дотронулся до плеча Георгия, — Прости, что говорил о них плохо. Твой батя был… Он был настоящим человеком.



3080 год

Расул откинул колпак посадочного модуля и с наслаждением подставил лицо жаркому венерианскому ветру. Измученный ностальгией исследователь дальнего космоса упивался видом родных просторов. И хотя мятущиеся болотного цвета облака мало кого могли впечатлить, но для просоленного космонавта они были милее всего. Каменное крошево заскрипело под подошвами, даря Расулу чувство давно позабытого блаженства. Сделав несколько шагов, зажмурился, словно пресытившийся кот. А затем, совершенно неожиданно для напарника, рухнул навзничь.

Напарник удивлённо хмыкнул, сверился с монитором и махнул рукой. Диаграмма состояния Расула показывала единственную, забившую весь спектр эмоцию — неземное блаженство. Космический бродяга, надоевший до чертиков своими разговорами о родной Венере наконец-то успокоился. Это спокойствие было совершенно не похоже на пьянящее единение с космосом, когда штурман исследовательского корабля соединял свой разум с кибермозгом корабля и вмиг превращался в плывущую в безбрежном океане космоса рыбу. Проведший почти всю жизнь в дальних уголках вселенной Расул припал к родной планете, словно ребёнок к материнской груди. Глядя на это, напарник поёжился. Ему всё время казалось, что жесткие струи углекислого газа вот-вот сотрут распластанное на невзрачных камнях тело. И хотя он четко понимал, что штурману ничего не грозит, но во избежание переполнения эмоционального стека нужно было что-то срочно предпринимать. И судьба сделал маленький подарок.

— Расул, срочный вызов! Ответь Земле!
Хрустальная сказка в миг разбилась, и через секунду посеревшим голосом штурман отозвался:
— Расул на связи!
— Привет дружище! Как я рад, что ты вернулся! Сто лет тебя не слышал.
— Ой, не ври Денис, — голос сразу потеплел, — Не прошло и восьмидесяти. Как ты? Как Марта?
— Всё отлично! И даже лучше! Прилетай быстрее. У нас грандиозные новости.
— Ёлки-палки! Денис! Я столько лет не был на родине, а ты сразу же тащишь меня к себе! Ну, что за свинство, честное слово!
— Расул, сейчас сюда стягиваются все аналитики системы. Ты не представляешь, что раскопала Марта.
— Денис, я, конечно, рад и за Марту и за тебя, но я не археолог. И чего бы вы не нашли на старушке Земле, меня это не удивит.
— Не удивит, говоришь? А ты не заметил, что я сказал “аналитики”, а не “археологи”?
— Э… не замел. И что ты хочешь сказать?
— А то, что Марта раскопала криокапсулы первой эпохи! Представляешь? А в них биороботы! Подозреваю произведения легендарной “Satellite”! Ты только представь — биониклы в идеальном состоянии! А ведь они были выращены ещё до климатического сдвига.
— Ничего себе!
— Именно! Я сразу вспомнил, что ты увлекался историей робототехники. Даже научные работы писал. И тут узнаю, что ты вернулся. Так что, давай поторапливайся! Уже завершаем процедуру разморозки.
— Лечу!

Cпустя пять часов Расул выпрыгнул из люка на исконную землю предков. Необычайно тихий ветер и никуда негодная прохлада совершенно не впечатлили коренного венерианца. Серые облака на непривычно голубом небе смотрелись нелепо. Штурман не сразу вспомнил, что состав атмосферы совершенно иной. Датчики тут же проинформировали об автоматической настройке дыхательных систем и вывалили на внутренний дисплей сводку химического состава воздуха.

Внезапно сзади послышался лёгкий шелест пластиковых гусениц и знакомый голос тут же вопросил:
— И как тебе родина?
— Денис, моя родина — Венера, — и Расул широко улыбнулся другу.
Они обнялись.
— Но историческая родина здесь. Она у нас одна. И то, что ты тут никогда не был, лишь твоя вина. Итак, добро пожаловать!
Но Расул не услышал в голосе друга ожидаемого уровня положительных эмоций.
— Что-то ты не особо радостно выглядишь? Что-то случилось?
Друг не стал кривить душой и резанул напрямик:
— У нас проблемы. Капсулы биониклов оказались повреждены. Пока удалось инициализировать только одного. 
— Чёрт побери! Это ж надо! Сочувствую, дружище. Но этот образчик-то в норме?
— В том-то и дело, что с ним далеко не всё в порядке. Он… но правильнее будет говорить “она”, так как у биониклов были смоделированы половые признаки. Её капсулу открывала Марта. И ты бы видел, что было дальше. Увидев Марту, биоробот просто сошла с ума. Ну, и перепугались мы. Робот запустила сирену, да такую, что у диагностеров чуть микрофоны не передохли. Хорошо, что к капсулам прилагались наборы препаратов для обслуживания. Быстро сделали инъекцию. 
— Так, и что теперь?
— Понизив уровень эмоционального возбуждения, мы попытались наладить общение уже через специалистов. Второй час над ней бьются лучшие киберпсихологи. И пока безрезультатно.
— Дела…
— Но Марта вспомнила о тебе.
— Обо мне? О чём ты? Я же не киберпсихолог.
— Я знаю. Но Марта почему-то решила, что ты сможешь помочь. Видимо, женская интуиция что-то подсказывает.
— Я? Чем?
— Понятия не имею. Она почему-то намекает на твою традиционную компоновку… 
— И что я этой роботессе скажу?
— Не представляю! Но нужно срочно что-то делать. Боюсь, ещё чуть-чуть и опять случится сбой психики. А о последствиях я даже думать не хочу. Ты пойми — это функционирующий бионикл первого поколения! Ей же почти тысяча лет. Выручай, Расул! — и Денис дружески похлопал друга по плечу манипулятором.
— Ладно, попробую…

Расул вошёл в низкий бункер, автоматически отметив непривычную систему освещения и совершенно архаичную аппаратуру. Стеклянная дверца капсулы была распахнута. Штурман осторожно приблизился. Со дна капсулы тут же послышалась возня, и через секунду на Расула уставились два заплаканных голубых глаза. Бионикл была совсем маленькой. "Наверняка её законсервировали, даже не закончив базового курса. Охохонюшки..." Но вслух Расул только поздоровался:
— Привет!
Сжавшись в комок, девочка молча сверлила взглядом из-под припухших бровей.
— Меня зовут Расул, — гость виновато развёл руками и, не надеясь на ответ, всё же спросил — А тебя как звать?
— Катя, — почти прошептала кроха.
Это коротенькое слово вызвало настоящую бурю эмоций у мониторивших беседу киберпсихологов.
— Привет, Катя. Ты меня, пожалуйста, не бойся. Ладно?
Но малышка не спешила с ответом. Она уселась по-увереннее, внимательно осмотрела Расула с ног до головы и недовольно сообщила:
— Тебя-то я не боюсь.
— Вот и славно! Хочешь кушать?
— Ага! — и малютка начала выкарабкиваться из капсулы.
Расул подхватил невесомое тельце, с радостью ощутив отсутствие напряжения бионикла. Но куда сильнее он удивился, когда девчушка обняла его.
— Хорошо, что ты пришёл. А то мне было страшно.
— Страшно?
— Конечно! Разбудили меня какие-то бульдозеры. Толи дело ты! Ты не страшный.
Сбитый с толку Расул ошалело вопросил:
— А почему я нестрашный?
— Ты — робот. А роботы всегда хорошие! Мне мама так всегда говорила.
— Но я… я не робот.
— А кто же ты? — теплота в голосе девочки вмиг превратилась в подозрительность.
— Я — человек.
Заливистый смех, зазвеневший, казалось, отовсюду едва не сбил настройку аудиоканала штурмана.
— А ты классно умеешь шутить! У нас роботы шутить не умели.
— Но я действительно человек!
Но девочка только ещё сильнее залилась смехом и указала пальчиком на стену. Расул обернулся.

Из зеркала отполированной стали на него глядел металлический гигант, держащий в манипуляторах розовощёкое дитя…