Стальной подснежник

Глава 1. Две аудиенции

— Значит, теперь, когда я не могу умереть за Орден в бою, он милостиво дозволяет мне сдохнуть самой по себе? Пятнадцать флоринов в зубы — и доброго пути?

Ло старалась говорить спокойно, но кипевший внутри гнев все равно просачивался, отравляя интонации. А что хуже всего — Ло отлично знала за собой эту мерзкую особенность — если сдерживаться слишком долго, после злость вырвется наружу совершенно непредсказуемым способом.

— Леди Ревенгар, не стоит представлять все именно так.

Антуан Саттерклиф, великий магистр Ордена, только досадливо поморщился, словно отчитывая нашалившую первокурсницу, и немного наклонился вперед. Массивная звезда-семилучевик, усыпанная драгоценными камнями, – знак сана – блеснула Ло в глаза россыпью цветных огоньков, хотя свет падал магистру в спину.

— Пятнадцать флоринов, о которых вы отзываетесь с таким пренебрежением, это почетная пенсия, назначенная в признание ваших заслуг. И многие были бы ей рады.

— О, не сомневаюсь! — выплюнула Ло. — Это ведь можно целый месяц жить где-нибудь в съемной комнатушке на окраине и позволять себе любые лакомства из овсянки и пареной репы. Не отводите глаза, магистр! Вы отлично знаете, что такое пятнадцать флоринов в столице.

— Ну…

Магистр и вправду с подчеркнутым вниманием рассматривал карту на стене за спиной Ло.

— Столица, кстати, не слишком полезное место при вашем… состоянии здоровья. В провинции жизнь дешевле, а в двадцать пять лет, да с вашим умом и внешностью…

— Я не собираюсь бегать за деревенскими женихами, подобрав драные юбки, купленные на ваши полтора десятка монет. Вы обещали мне место преподавателя в орденской школе. И я не вижу ни одного претендента с большим боевым опытом, чем у меня. Даже странно, не правда ли? Место в школе — вот все, чего я хочу.

Ло сцепила за спиной руки, задрав подбородок и чуть заметно покачиваясь с каблука на носок. Со стороны поза выглядела высокомерной, а в облегающих штанах и мужском камзоле — так и вовсе вызывающей, но не объяснять же каждому болвану, что так у нее меньше болит спина, если приходится подолгу стоять. А сесть магистр ей не предложил. Наверное, боялся, что тогда она расположится в его кабинете надолго. Правильно боялся!

— Не с вашим заболеванием! — отрезал Антуан и без всякой нужды переложил с места на место пресс-папье из вулканического камня.

Золоченая надпись на полированной плитке блеснула в солнечных лучах — за окном разгорался уже седьмой день мирной жизни. Жизни, в которой боевая магичка, лишившаяся дара, оказалась бесполезным грузом для поредевшего Ордена.

— Я не больна! — огрызнулась Ло. — Я всего лишь могу умереть в любую минуту. Так это можно сказать о каждом. Даже о вас, магистр.

— Угрожаете? — нехорошо прищурился Антуан и тут же опомнился: — Ладно, ладно… Послушайте, Лавиния, мне действительно жаль. И ваш опыт бесценен — признаю. Но преподаватель без капли дара? Вы себя вспомните в их годы. Это же не просто дети! Это мажата, еще не умеющие контролировать силу. Или не желающие. Они же вас живьем съедят!

— Подавятся, — процедила Ло, умом понимая, что магистр до тошноты прав. — Я вполне могу читать курс герменевтики. Или артефакторики. Да хоть этикета — в тридцать три рогатых демона через Барготову мать!

— Последний аргумент особенно убедителен, — с каменным лицом согласился магистр.

Встав из-за стола, он подошел к окну и задернул шторы. Неужели изволил заметить, что гостья морщится от солнца прямо в лицо? Ло хмуро посмотрела в сгорбленную спину, обтянутую черным суконным камзолом. Саттерклиф носил траур по погибшему год назад сыну. Длинные волосы магистра, перевязанные черной же лентой, падали на спину неряшливым белым хвостом, и Ло только сейчас поняла, что Саттерклиф за последние месяцы почти полностью поседел и будто стал ниже ростом. А ведь всего пару лет назад был полным сил и жизни дамским угодником и щеголем.

— Послушай, Лавиния, — утомленно сказал Антуан, вернувшись к столу и не присев за него снова, а опираясь о столешницу ладонями. — Я сколько угодно могу говорить, что мне жаль, но это ничего не изменит. Мы оба знаем, что магия исцеления тут бесполезна. Думаешь, я пожалел бы денег на лекарей для героини Руденхольмского ущелья? Для Стального Подснежника? Да я бы последнее выскреб из казны, хотя она, видит Пресветлый Воин, и так пуста. У меня еще дюжина парней в госпитале — и это только полноценные маги. Да послушников два десятка. И целители говорят, что большая часть из них останется калеками. Ну, хоть с даром… И многие тоже мечтают о месте преподавателя. Понимаешь, Лавиния? У них еще вся жизнь впереди! Ну и что, что без руки или с обожженным лицом — преподавать это не мешает. А ты… Тебе ведь даже волноваться нельзя! Осколок стронется, дойдет до сердца и…

— Хватит! Можете дальше не объяснять!

Ло услышала свой голос словно со стороны. Звенящий, полный холодной ярости, как темная вода в полынье бывает пополам с острой ледяной крошкой.

— Благодарю, мне все понятно, — продолжила она, выталкивая слова через ком в горле. — Вы абсолютно правы, магистр Саттерклиф. Следует позаботиться о тех, кто не отдаст концы от ужаса, увидев мышь в аудитории, и сможет сплести хотя бы простейшую вязь. И вы правы, для казны Ордена даже мои пятнадцать флоринов — нешуточная трата. Зато можно надеяться, что долго эти расходы не продлятся.