Станция

Глава 8

Андрей стоял в полумраке комнаты в странной нерешительности. В мастерской последнее время он проводил все меньше и меньше времени.

«Вдохновение иссякло… Или чего-то не хватает…» - и тут же понимая, что за минувшие годы он использовал предоставленную ему тему дивного полузаброшенного города настолько, что оставалось теперь у него лишь два варианта: либо подвести мысленный итог и закончить данную тему, либо выйти за пределы города, дивного Эльтова, и увидеть окружающий его мир. Но не получалось! Кроме темного занавеса ничего Андрей не мог разглядеть. Вот он город, вот железная дорога, с которой все началось – этот факт Андрей припоминал смутно и не открывал его для себя – но куда уходила дорога, он не видел. И не то чтобы он не мог себе представить, Андрей именно не видел. Сказать, что дальше есть другие города, или впереди, закрывая горизонт, стоят горы, было не сложно. Но Андрей знал, что это все неправда. И потому ничего не получалось.

- Андрей Александрович, Вы здесь? – девичий голос отвлек его.

Не заостряя на том внимание, Андрей начинал чувствовать себя лучше, когда в стенах школы слышал этот голос. Если где-то рядом разговаривала она, значит, всё было хорошо. И у нее хорошо, и с погодой хорошо, и, следовательно, у него хорошо. Странным доказательством незнакомой Андрею теоремы, совсем не математической теоремы, значилось слово хорошо. Хорошо – короткий, но еще не принятый Андреем вывод.

- Полина, здравствуй.

Девушка улыбнулась скромной улыбкой, которая в продолжении разговора не переставала тихо играть на ее лице. Темные длинные волосы были заделаны в косу – ее повседневная прическа.

Андрей невольно посмотрел на ее ноги, обутые в кеды и на изорванные по моде шорты. Он первый раз видел ее в таком виде. И дело было тут не в рваной джинсе – у него самого были такие бриджи с дырками, он ходил в них на пруд – а в том, что такая модная повседневность странным образом шла ей. Андрею был непривычен ее несколько домашний вид, который же ему тут же понравился.

- Здравствуйте, - ответила она, стоя на пороге и не решаясь войти.

- Что-то случилось? – спросил Андрей, после затянувшейся до легкой неловкости паузы.

- Определенно… да.

И говорить она не хотела, а теперь нужно было говорить. Но слово «определенно», определенно неясно зачем сказанное, заставляло ее почувствовать себя странной и глуповатой. Как будто она пыталась показать себя более умной, чем есть на самом деле, более взрослой и рассудительной. Но не могла и подозревать того, что само ее здесь присутствие будет уже расценено Андреем, как разумный и смелый шаг.

- Полина, проходи.

И, наконец, она посмотрела не на Андрея Александровича, а в заставленные картинами просторы комнаты. Вопрос, с коим она пришла вдруг ею позабылся.

Полина шагнула вперед. Сообразила, что зашла в чужой дом в обуви, посмотрела на свои ноги, еще раз в себе разочаровалась, но не решилась разуться. Всегда, когда она испытывала волнение, то находила нечто сиюминутное неловкое в своем поведении, то, что по ее же мнению всё портило. Сейчас же она видела, что все ее здесь присутствие буквально пропитано мелкими и побольше несуразностями.

- У Вас здесь что такое?

- Картины, - немного смутился и как бы удивился Андрей. Он никому постороннему не показывал свои работы, и никто о них и не знал. Это был его тайный мир. И никак он не мог, будто не получалось от чего-то, послушаться совета родителей и показать картины белому свету. Ему всё казалось, что его картины настолько оторваны от реальной жизни, что ни за что не будут хоть кем-то поняты, что в них заложено столько много его личных ощущений, его самого в них столько, что просто неприлично делиться с кем бы то ни было такими вещами. Но тут сам белый свет вдруг пришел к нему. И он осторожно разрешил ему, то есть Полине, познакомиться с этим своим тайным миром.

- Андрей Александрович, - по слогам протянула она, - неужели это Вы всё нарисовали, то есть написали? – спросила, восхищаясь.

Полина бросила короткий взгляд на Андрея. Она не могла надолго оставить картины, но взглянуть на их творца, невольно себя убедив, что это действительно он написал, было необходимо. Восхищение цветными искрами посыпалось на Андрея. А мучительная мысль – не нужно было ее сюда пускать – рассыпалась. Эта так подействовали искры, щедро подаренные ему Полиной. Но главным было не их сиюминутное действие, а долгосрочный и постепенно реализуемый эффект.

- Я, - простой и объемный ответ. Короткий звук, который выдал в Андрее не сдержанного учителя, а добродушного молодого человека, которым, в сущности, он так же, как и учителем, являлся в свои двадцать семь лет. 

- Какая это красота! - полились слова восхищения, - как всё детально прорисовано!.. Что это за дивные места? Вы… Вы там бывали?.. Андрей Александрович? – и опять взглянула на него.

- Нет, - колеблясь внутри, ответил Андрей.

- Как?! Я Вам не верю! Чтобы так нарисовать, нужно обязательно сначала увидеть всё это…

«Всё это…» - широко и осмысленно сказала она. Андрей почувствовал что-то похожее на ревность. Ему даже показалось, что Полина знает о его дивном городе больше, чем он сам.

- Это вымышленный город, - сообщил Андрей, таким тоном, чтобы не только Полина, но и сам он расхотел продолжать разговор дальше. На минуту он был рад, что она зачем-то заглянула сюда, но вернувшись к полному здравому смыслу, заспешил остановиться и ее остановить.

Полина промолчала, почувствовав себя неловко. Прелесть картин померкла, она опустила глаза, не зная, куда будет сейчас правильным посмотреть, и ей вдруг сделалось холодно. Зря не надела джинсы. Плотная спортивная кофта только помогла сдержать появившуюся дрожь. 

- Полина, ты ведь за чем-то пришла? – Андрей смотрел на Полину и никуда не спешил. Казалось, что ответа на вопрос он сможет прождать долго.

- Андрей Александрович, - вдруг Полина сбилась, ужасно разволновавшись. Она никак не ожидала увидеть перед собой симпатичного молодого человека. И это открытие абсолютно не вовремя случилось у нее. Полина шла к Андрею Александровичу с конкретным вопросом, но сначала собственные ноги в кедах, потом полумрак комнаты и чудесные картины, а следом внезапная дрожь, которая сейчас немного угомонилась, и наконец крайне непривычное и совершенно новое видение Андрея. И все мысли рассыпались, словно браслет из бисера порвался. Но требовалось его как-то собрать, отыскать разлетевшиеся в волнительном хаосе бисеринки.