Старая легенда

Старая легенда

      — Слушай, ты точно знаешь, куда идти?
      — Конечно! Еще минут пятнадцать, и мы пришли.
      — Ага, ты говорил то же самое два часа назад, однако мы все еще бродим по этому чертову лесу!
      — Эй, не кипятись. Я сказал, что выведу, значит, выведу.
      Черт меня дернул согласиться на прогулку с этим «деревенским жителем». На самом деле Ванька такой же городской, как и я. Однако он уверен, что если он каждое лето проводит в деревне, то может считаться местным и найти дорогу домой из любой чащи. И теперь из-за его самоуверенности мы забрели неизвестно куда.
      Еще через полчаса я не выдержал:
      — Так, с меня хватит! Мне надоело это хождение зигзагами! Теперь я поведу.
      — Но, Димон…
      — Хватит, я сказал! Идем строго на север, куда-нибудь да выйдем.
      Ванька снова попытался возразить, но видя, что это бесполезно, махнул рукой. Я же тем временем занялся определением севера. Благо было лето, так что найти нужное направление не составило труда.
      — Идем.
      Мы снова поплелись вперед. Я периодически сверялся с направлением, и вдруг заметил, что солнце, еле видное за облаками и уже клонившееся к закату, оказалось прямо перед нами. Хотя, судя по мху на деревьях, оно сейчас должно было быть слева. Я остановился в нерешительности.
      — Ну что, Сусанин, заблудился? — не удержался от ехидного замечания Ванька.
      — Нет, просто солнце… а, не важно. Пошли. — И я продолжил ориентироваться по мху, решив, что такое положение солнца — это какой-то оптический обман.
      Через некоторое время впереди показался просвет в плотном строе деревьев.
      — Ага! — радостно воскликнул я. — Я же говорил, что надо по прямой идти!
      Однако, подойдя ближе, мы увидели, что это всего лишь небольшая полянка с древней избушкой посередине.
      — Странно, что-то я ни разу не видел в нашем лесу домов, — удивленно пробормотал Ванька, взлохмачивая свои и так не слишком причесанные волосы.
      — Ну, мы сейчас, скорее всего, достаточно далеко от нашей части леса. Благодаря тебе, между прочим.
      -А знаешь что? — в Ванькиных глазах вдруг зажглись озорные искорки. — Мне бабушка когда-то одну легенду рассказывала. Что жил в этом лесу один егерь, в такой вот избушке. Долго жил, за лесом следил, звери местные его любили. И как-то увидел кто-то из деревенских, как он волков чуть ли не с рук кормит, и медведи перед ним плашмя ползают, ластятся. Обвинили его тогда в черном колдовстве и решили казнить, чтоб другим неповадно было. Соорудили большой костер, привязали егеря к столбу и стали огонь разжигать. А он никак не разжигается. Раз пять или шесть пытались, пока получилось. Загорелся егерь, кричать стал, страшными проклятиями сыпать. Но не сгорел до смерти. Вдруг начался сильный ливень, каких уже много лет в этих местах не видели, и потушил огонь. Тогда решили деревенские егеря палками добить, но вдруг выскочила из леса волчья стая, отогнала людей и утащила егеря в лес. Напоследок он успел крикнуть: «Я еще отомщу!». С тех пор в лесу стали пропадать люди. Кто-то говорит, что это просто совпадение, и стая утащила егеря, чтобы сожрать. А некоторые уверены, что это сам егерь, страшный, обгоревший, превратившийся в чудовище. Запутывает человека, выводит его к своей избушке и там съедает заживо.
      На протяжении всего рассказа Ванька старательно корчил рожи, пытаясь меня напугать, однако выходили они у него настолько забавными, что я не смог сдержать улыбку. Но на душе все равно скребли кошки.
      — Жалко егеря…
      — Да ладно тебе, это же сказки!
      — Про колдовство и чудовище, может, и сказки, а вот егерь и костер вполне могли быть настоящими… — я вздохнул. — Ладно, хватит языком чесать, пошли дальше.
      Мы обогнули избушку и устремились дальше. Но, подойдя к краю поляны, я остановился как вкопанный. Мох рос со стороны избушки, хотя она сейчас должна была находиться южнее нас!
      — Эй, ты чего это так побледнел? — услышал я Ванькин голос.
      Не говоря ни слова, я начал обходить поляну по кругу. И везде мох на деревьях оказывался со стороны этой треклятой избы. Я почувствовал, что футболка намокла от холодного пота.
      — Вань… — как-то даже жалобно позвал я. — Тут что-то непонятное творится. Я больше не знаю, где север.
      — Эх, ты, бестолочь! Смотри, как надо.
      И Ванька пошел вдоль стены деревьев. Я следил за ним глазами, как вдруг в перекошенном окошке избы заметил какой-то проблеск. Ноги тут же стали ватными, сердце бешено забилось. Но сколько я ни вглядывался в черный провал, больше ничего не увидел.
      Тем временем Ванька, сделав полный круг, в нерешительности остановился около меня.
      — М-да, дела-а… И солнце, как назло, уже село. Ну, ничего, — тут же улыбнулся он. — Переночуем в этой хибаре, а наутро разберемся.
      — Ночевать ЗДЕСЬ?! — я недоверчиво вытаращился на него. — Ты с ума сошел? Да и родители волноваться будут…
      — Не будут! Я уже не в первый раз в лесу ночую, бабулька точно волноваться не станет. Да и твоим, если что, все популярно объяснит.
      — Хорошо, допустим… Но ты уверен, что ночевать здесь безопасно? Избёнка же древняя, того и гляди развалится.
      — Развалится, говоришь? — Ванька снисходительно посмотрел на меня. — А может ты просто поверил в эту детскую страшилку с егерем?
      — Да ничего я в нее не поверил! — я почувствовал, как щеки начинает заливать краска. — Ладно, убедил! Ночуем тут.
      И мы направились к ветхому сооружению, Ванька — бодро, я — с большой опаской.
      Попасть внутрь не составило большого труда — дверь попросту отсутствовала. Избёнка состояла всего из одной комнаты, в которой мы и очутились. Осмотревшись в скудном свете, кое-как пробивающемся через два небольших окошка, мы нашли только остатки печи, несколько досок и кучу пыли.
      — Да, удобная будет постелька, нечего сказать, — весело прокомментировал находки Ванька.
      Я промолчал. Мне вообще хотелось производить как можно меньше звуков, как будто кто-то мог нас услышать и прийти. Кто-то… страшный.
      — Ладно, давай укладываться. Авось не замерзнем, — и Ванька, подавая пример, первым улегся прямо на деревянный пол, подложив под голову руку.
      Я тоже лег, устраиваясь поудобнее. Очень скоро рядом послышалось Ванькино сопение, но ко мне сон никак не хотел приходить. Вокруг все время мерещились какие-то шорохи и поскрипывания. Однако постепенно начала сказываться усталость после целого дня на ногах, и я все-таки уснул.
      Проснулся я посреди ночи от того, что вдруг стало как-то влажно и зябко. Бросив взгляд в сторону входа, я похолодел. Через дверной проем, похожие на полупрозрачные щупальца, просачивались струи белого тумана. Они словно ощупывали пространство, прежде чем двинуться дальше.
      Туман уже подобрался вплотную к моим ногам, когда я услышал дыхание. Хриплое, свистящее. Жуткое. Тут же в тумане появилась огромная бесформенная тень, и послышались тяжелые шаги. Не выдержав, я растолкал Ваньку. Поначалу он никак не хотел открывать глаза, но когда наконец соизволил это сделать и увидел, что на нас надвигается, до боли стиснул мое плечо. Каким-то образом я почувствовал, что он собирается заорать, и крепко зажал ему рот свободной рукой. Кто знает, вдруг громкие звуки только разозлят это Нечто.
      Мы стали медленно отползать в дальний угол комнаты. До него оставался какой-нибудь метр, когда старый пол не выдержал и провалился под нами. Подвал оказался совсем неглубоким, так что мы только сильно ушиблись, вроде ничего себе не сломав, но синяков потом точно появится немало. Вслед за нами вниз устремился туман. Мы продолжили отступление, пока не уперлись спинами в земляную стену. Ванька всхлипнул и тесно прижался ко мне.
      Послышалось еще несколько шагов, а затем все стихло. Я пошарил вокруг себя рукой и нащупал какую-то палку. При ближайшем рассмотрении палка оказалась довольно большой костью, очень похожей на человеческую. Первым моим желанием было отшвырнуть ее как можно дальше, но я тут же передумал. Какое-никакое, а все-таки оружие.
      — Дим… — жалобно проскулил Ванька, дрожа всем телом. — Мне страшно.
      — Цыц! Услышит еще… — несмотря на весь свой ужас, я постарался придать голосу твердости. Еще не хватало, чтоб он разревелся.
      Вдруг страшное дыхание раздалось всего в полуметре от нас. Ванька на секунду застыл и тут же затрясся сильнее прежнего. Я судорожно сжал найденную мною кость.
      И неожиданно меня пронзила догадка.
      — Д-дедушка егерь? Это ведь вы? — будто со стороны я услышал свой голос.
Раздалось угрожающее рычание. Но мне показалось, что в нем было больше боли, чем злости.
      — Послушайте… Я знаю, вам очень больно и обидно. Те люди поступили с вами жестоко. Несправедливо. И я понимаю вашу жажду мести. Но это было давно. Их никого уже нет в живых. А мы всего лишь дети, и никогда никому не делали ничего плохого. Вам не за что сердиться на нас. И если вы нас сейчас убьете, то будете ничем не лучше тех людей. Поверьте, если бы мы могли, то никогда бы не позволили случиться такому ни с вами, ни с кем-либо другим. Вы же должны чувствовать, что я говорю правду! Вы чувствуете?!
      С каждым словом мой голос обретал силу, под конец я почти кричал. Когда я наконец выдохся, несколько мгновений царила тишина. Затем послышался тяжелый, тоскливый вздох, и туман быстро начал рассеиваться. Когда его остатки исчезли из поля зрения, мы вдруг заметили, что сквозь пролом в полу пробивается слабый солнечный свет. Мы поспешили выбраться наверх.
      Было раннее утро, пели птицы. Сейчас все, что произошло с нами ночью, казалось страшным сном. Доказательствами реальности происходившего были только дыра в полу и кость, все еще находившаяся в моей руке. Я моментально отбросил ее.
      — Дим, пошли скорей отсюда, — пискнул Ванька.
      — Да, пора домой. Только по дороге не мешало бы почиститься, а то родители не поймут.
      Действительно, мы по уши были вымазаны пылью и землей, не считая крови из нескольких царапин.
      По мере того, как мы удалялись от злосчастной поляны, Ванька все больше успокаивался. Не прошло и получаса, как он начал болтать без умолку.
      — Вот это приключение было, да? Как мы круто от этого чудища отбились. Надо будет всем рассказать, вот они обалде… Эй, Димон, ты чего?! — воскликнул он вдруг, так как был схвачен мной за воротник и прижат к ближайшей сосне.
      — Ты. Никому. Ничего. Не расскажешь. — Я чеканил каждое слово, чтобы до него лучше дошло.
      — Но почему?
      — Почему?! Ты что, не понимаешь?! Тебе все равно никто не поверят, только начнут рыскать по всему лесу, пытаясь доказать, что ты все выдумал! А с ними егерь может поступить совсем не так, как с нами. Он их просто сожрет! Ты этого хочешь?!
      — Нет, конечно! — Васька шмыгнул носом. — Да, верно, ты прав. Лучше никому об этом не знать.
      Я отпустил его, и мы побрели дальше. И почему-то я был абсолютно уверен, что на этот раз мы доберемся до дома без происшествий.