Старомосковская дача

Старомосковская дача

Сентябрь в жизнь Марины Александровны всегда приносит грусть. Скорее необъяснимую тоску. Вроде всё хорошо, все дети, внуки, правнуки в порядке. Никто не развёлся. Не заболел. Все живут своей шумной, суетной жизнью. Не забывают их, своих родителей. Но в конце сентября сын всегда перевозит родителей c дачи в московскую квартиру. После четырёх месяцев отсутствия в мегаполисе надо опять привыкать к его суете, шуму, тяжёлому воздуху, пыли, которая неизвестно откуда берётся.

В конце апреля или в начале мая им тоже приходится привыкать. Но за городом с наслаждением привыкаешь к чистому, насыщенному кислородом воздуху, который, кажется, когда вдыхаешь, не помещается в лёгких. Привыкать к тишине. Чуть слышному гулу проходящих вдалеке поездов, который не мешает слушать пение различных птиц ранним утром.

Здесь не раздражает стук дятла по больному дереву и постоянное кукование невзрачной птички, подкидывающей в чужие дома-гнёзда своих деток. Да и ощущение за городом, в своём доме совсем другое. Здесь ты можешь наблюдать, как распускаются листья на деревьях. Как птенцы синицы или трясогузки учатся летать. Здесь дом уже давно превратился в коробочку воспоминаний. Каждая вещь, каждый предмет о чём-то напоминает, словно это и не дом, а альбом со старыми, дорогими сердцу фотографиями.
Дети: дочь и сын берегут их преклонный возраст. Да какой преклонный! Скорее склонённый уже на половину в ту другую, неизведанную и неизвестную сторону, которая называется…
К смерти Марина Александровна, как и её муж Константин Михайлович, относятся спокойно. Даже с юмором, тем самым успокаивая детей и взрослых уже внуков.

– Что мне здесь, на этом свете делать со своим склерозом, да плохим зрением, – шутит её муж, – а там, может, и правда есть другая жизнь? Может, моя душа поселится в теле какого-то моего правнука? Уж я тогда дам вам знать. Так что планируйте потомство, а я придумаю кодовое слово, по которому вы поймёте, что это именно я.

– Но всё равно жалко уходить навсегда. Сейчас столько вокруг интересного. Оно, конечно, и раньше скучно не было. Но была работа, забота о доме, о детях. Круговорот целый день, – размышляла Марина Александровна, перебирая вещи на даче, – а сейчас только такая благодать наступила, и на тебе: где-то кольнёт, то голова закружится, то ноги не хотят ходить.

Их дом коттеджем назвать нельзя. Построен он был и спланирован в традициях старых московских советских дач. Им с мужем очень хотелось иметь такой дом, как в кино. Чтобы закрытая терраса была большая и непременно с такими окнами, чтобы рамы в клеточку. Чтобы была веранда с вьющимся плющом, а крыльцо с удобной лестницей и перилами, и тоже закрытое. Чтобы был мезонин и обязательно с небольшим балкончиком.

Тогда, когда они купили заветные уже не шесть, а девять соток, у них имелся хороший заработок и двое детей. Муж, капитальный человек во всём, решил обойти закон, по которому не разрешалось строить на садовых участках дома из бруса и на капитальном фундаменте. По «денежному» договору с председателем он строил дом, когда кроме сторожа на участках никого не было. Поздней осенью и ранней весной. Бригада, которую он нанял, справилась с работой на отлично. Капитальный фундамент и брус был замаскирован вагонкой, так, что со стороны казалось, что дом весь из вагонки. Так же и с таким «укрывательством» была построена небольшая кухня. Маленький рубленый домик с печкой и газовой плитой. Да и весь участок был распланирован, как полагается по тогдашним правилам. Был и огород, и сад. И грибы в лесу за калиткой были.

На участке росла ёлка, которая выросла вместе с детьми и у которой они водили хоровод на зимних каникулах, встречая Новый год тесно, но уютно устраиваясь на маленькой кухне, греясь у раскрасневшейся и трескучей печи.
С наступлением изменений в стране потихоньку обустраивалась и дача. Но основные признаки старомосковской дачи оставались прежними. Удобства во дворе. А старый металлический рукомойник рядом с удобствами. Летний самодельный душ, в котором вода нагревалась от солнечного тепла. Прибавилась только еле текущая по трубе вода в кране на кухне, которая поступала из большого общего бака. И ещё дровяной титан в выстроенном небольшом помещении для такого горячего душа.

Всё на этой даче напоминало о быте родителей Марины Александровны и Константина Михайловича и умиляло их души. Стирка в большом металлическом корыте, в котором они купали своих тогда только что рождённых детей. Старенькая посуда, мебель, постельное бельё. Вещи и игрушки, которые дети не выбрасывали, потому что жалко, а на даче "пусть лежат". Всё навевало воспоминания.

– Вот этот костюмчик я связала сыночку. Смотри, Костя, тогда я только училась вязать. Помнишь? Денег тогда было не очень, а вязали все. Вот меня сотрудница одна и научила. А как пригодилось? Помнишь, в перестройку? Ещё и на заказ вязала. Смотри, смотри, а это я дочке сшила платье. Какая она славная была… Куколка.

– Тебе бы всё тряпки. Лучше скажи своему сыну, чтобы машину навоза заказал. Картошку подкормить надо.

– Какая картошка, Костя? Какой навоз? Когда ты успокоишься? Я тебя и похороню на этих грядках. Ты за калитку выходил? Кто сейчас картошку сажает. Да и вообще, кто сейчас с огорода питается? Дети нам привозят специально, чтобы ты на коленках не ползал по земле. Посадил зеленушку и ладно!

– Вот сама нитратами и питайся. А мой организм своего натурального требует.

– Господи, вокруг коттеджи понастроили, у всех газоны красивые, гамаки, качели. Старики уже из квартир московских не выезжают. Одни молодые на шашлыки приезжают. Отдыхают люди, понимаешь? А ты наших детей и внуков на огород загоняешь. То тебе полоть, то вскапывать.

– А у нас не коттедж, а дача. И на даче надо жить по дачному. Не разломаются!

Такие диспуты старики проводили из года в год. А в этом году было не до диспутов. Заболел Константин Михайлович. Слёг. Как-то сразу с началом весны, утром не смог встать с постели. И умирать не собирался, но и встать не мог. Приглашённый врач, прослушав и осмотрев его, констатировал: – Ну, что вы хотите? Возраст. Потихоньку, полегоньку до балкончика ещё поживём.