Старосветский тиран

Старосветский тиран

Старосветский тиран.
1 глава.

Одним холодным летним утром на улицы Страны, что нареченна Неизвестной, король выходит прогуляться. Два стража рядом с ним идут – друзья его, приятели; он с ними путь не для охраны держит, но чтоб со скуки не страдать. Король наш наречен прелестно – Вельзевул, а по отцу он, стало быть, Андреевич. Вот вышел Вельзевул Андреич на улицы столицы славной; столица маленькая, крохотна, в ней тысяч пятьдесят не уживутся, попросту не влезут. Звалась столица просто: Старый Свет.
И вот идет по ней – столице – наш славный Вельзевул. Глядит король вокруг, – вот вышел он на мост, – кругом торговцы, что продают добро; и тут, и там товары льются честным людям. Подходит и король со стражей, вот видит очередь, но очередь в разбег. Лишь воин молодой, что глух на ухо (рана тяжкая!), не слышит короля, а все ведет он спор. Торговец – он зажался, он забился, он страшится офицера молодого! И короля еще не видит. Но дерзок его нрав, уперт, упрям – он ни в какую (хоть боится!) не уступит ни монеты. 
– Прошу вас, славный офицер, о сжальтесь, о помилуйте! Детей кормить, жена стара иль молода – не знаю, что вам жалобней – прошу, купите по моей цене себе палаш! – говорит торговец и дрожит.
– Ох, не могу я, не могу; моя жена уж точно молода, нужны ей серьги, бусы! Куда я ей добра куплю, как все потрачу на палаш? – отвечает офицер, близко наклонив ухо к торговцу – иначе ему не услышать.
– Но офицер! Вам жалованье все окупит, все позволит! Вы ведь богач почти, уж знаю, сколько платят вам! Не стоит, я прошу, карман мой тощий разорять. 
– Скупец! – офицер отринул ухом от торговца.
– О нет, не скуп я – бережлив! – торговец защищается.
– Да что ты за наглец! Тебе кузнец продал клинок сей за бесценок, а ты его – втридорога! А если я сейчас же к кузнецу пойду, чтоб напрямик купить?
– О сжалься, офицер!
– И не подумал бы, коль времени имел в запасе час! Но не хочу я больше спорить, на, возьми, – протягивает деньги, – давай палаш! Тебя запомню я, и хоть бесчестный ты, торговец, к тебе вернусь – больно кромка хороша у моего оружья нового.
– Благодетель! Велик ты, благодетель! Спас детей моих и жену, обеих, и молоду и стару! Благодетель!
Прощаться начинают торговец с офицером, как вдруг те замечают Вельзевула, что, ухмыляясь, все смотрел на них.
– О славный мой король! Я задержал тебя – прости, дурак я, глуховат к тому же. Нельзя мне пред тобой стоять и на твоем пути, о сжалься, не казни меня!
– Куда казнить тебя, за что? Ведь в очереди ты первей меня, чудак, – отвечает король, – а я лишь так, металл смотрю, и ничего купить не думал.
– Слава королю, милосердному слава! – отвечает толпа покупателей. 
– Пойдем скорее, стража, я насмотрелся на металл, – король и двое стражников уходят.
И путники вперед по улице широкой путь свой держат. 
– А отчего, друзья, так улица пространна и огромна, широка, как ус китовый, а я так тощ и узок, словно тараканий ус? Неспроста ли улица таких, как я, бы тысячу вместила? Отвечайте, что на уме у вас от слов моих, – говорит король.
– Не можем знать, о наш король! Ведь сам ты приказал построить улицу в таком размахе. А ныне жалуешься, будто на погибель сделал?
– Ах, сам! Да позабыл я, стар уже – сорок четыре года. Да мои плечи, как рога лося, сутулы, кривы. Оборотиться не могу назад я в своей памяти – не вижу из-за них, торчат те за спиной, как горб верблюжий. 
– Не стоит, о король, бранить себя. Велик ты, хоть сутулый!
– Да знаю я уж сам. Пойдем скорее, в лавку книжную хочу! Ныне скучно мне чего-то, быть может, книгой развлеку себя.
В пути направились чрез мост и дальше – в книжну лавку. Прошли палатки шумные торговцев, а дальше сад с беседками. Пред садом домики милейшие об этажах о двух. Король без всякого труда узнал знакомый домик – там с детства славный наш все книги покупал.
– Здравствуй, продавец, к тебе я вновь пришел! – говорит король, заходя в лавку.
– Король тот славен больше всех, что больше к знаниям стремится. – Отвечает продавец. – Но предостеречь тебя хочу, одни лишь знания пусты – без понимания. Ты жизнь сперва живи богато, я разумею опыт под богатством, ума ты наберись в бою и в деле, а после книги ты читай, чтоб не загнил твой разум от безумья их.
– Да, знаю я. Ведь сам я приказал тебе все это говорить. Ну, покажи, что нового на полках на твоих.
– А нового великое столпотворение, все то, что старое, забытое – есть новое, лишь вспоминать не стоит. А вот, к примеру, книга хороша: Синдбада-морехода плаванье. Рассказ о глупом купчике, что переживши катастрофу и счастья обретя довольно, вдруг продавал все и плыл вновь, зная, вероятно, что вновь чуть не умрет. В конце же каждом – словно волшебство, но в то не верю – опять он был богат и счастлив. Но полон страсти был купец, был полон желчи. На месте, видно, не сиделось: ему пришлось, не утонув едва, на острове прожить далеком, одиноком; потом другие острова, огромны птицы, змеи, горы; и много что еще – и заживо в земле чужой был похоронен, но выбраться сумел. И укорял себя купец, он говорил себе, что каждый новый случай хуже бывшего с ним раньше. Но ничего! Он словно наркоман, дурак-пропойца, жалел о выпитой бутылке, но сейчас тянулся к новой.
– Красноречивый, книжник, ты, беру! Давай сюда Синдбада, деньги забери. Хотя и кажется уж мне, что я читал Синдбада девять раз, но не хочу я пропустить десятый. Как можно и подумать о пропусках таких? Нет, не хочу я больше, – король машет руками на книжника, который предлагает другие книги, – хватит мне одной. Приду я вновь чрез пару дней, тогда готовь мне книги. Люблю тебя я, книжник. Хоть не знаю твоего я имени – люблю. Вернусь я, жди.
Король со стражами уходит. Пришли они к беседке в садике, там сели, и принялся король читать из середины:
 «Услышав слова царя, я застыдился, и промолчал, и не дал ответа от великого смущения; и царь спросил меня: «Почему ты мне не отвечаешь, о дитя мое?» – «О господин, – отвечал я, – приказание принадлежит тебе, о царь времени!»
И царь в тот же час и минуту послал привести судью и свидетелей и тотчас женил меня на женщине, благородной саном и высокой родом с большими деньгами и богатствами, великой по происхождению, редкостно красивой и прекрасной, владелице поместий, имуществ и имений. А потом он дал мне большой прекрасный отдельный дом, и подарил мне слуг и челядь, и установил мне жалование и выдачи; и стал я жить в великом покое, веселье и радости и забыл о всех тяготах, затруднениях и бедах, которые мне достались. «Когда я поеду в свою страну, то возьму жену с собой, – подумал я. – Все, что суждено человеку, непременно случится, и никто не знает, что с ним произойдёт». 
– То явно славный царь, на царство небом предреченный; еще славней его тот человек, что почести смог заслужить, являясь даже чужестранцем. Велик и странен белый свет! – произносит король.
– О мой славный король! – вдруг подбегает знатный вельможа. – Беда, беда, кругом беда!
– Да что случилось, дуралей? Отвечай скорее мне, – король хмурится и отвлекается от книги. 
– Помнишь ли соседей наших злобных? – спрашивает вельможа.
– Помню я, забыть нельзя, во сне мне не забыть о четырех проклятых коршунах, что кружат, будто умер я.
– Так слушай, мой король: правитель взбалмошный, упрямый, из Страны Большой Известной тот лицемер жестокий прислал нам ультиматум! Нечестный он злодей!
– Как, ультиматум? Мне? За что же, чем же я – еще не труп – не угодил желудку коршуна? Давай сюда его – проклятый ультиматум!
– Держи, король, но не гневись на жалкого посланца – не желал тебе вреда я, лишь послание принес, – знатный вельможа затихает, король не слушает его, а читает ультиматум. Лицо монарха зеленеет, синеет, белеет и, наконец, краснеет, как и должно. Стражники и вельможа дивятся, глядя на королевское лицо.
– Отчего ж, король, лицо твое позеленело? – спрашивает стражник.
– А оттого, мой стражник, что грозятся культ наш запретить!
– Отчего ж, король, лицо твое синело страшно? – спрашивает другой стражник.
– А оттого, мой стражник, что грозятся дом мой разорить!
– Но отчего ж, в конце концов, лицо твое белее снега стало? – спросил вельможа.
– А оттого, дуреха, что грозятся все законы заменить! А красен я, как бант того злодея, что он меня и вас, вельмож, и вас, о стражи, призывает отправляться в далекие места, цитата – «н***й».
– О нечестивец! – кричат стражники.
– О подлец! – кричит вельможа.
– Скажите мне, вы, трое, не милосердны ли мои законы? – спрашивает король.
– Милосердны, о король!
– Разве не сильны мои войска?
– Сильны, о славный!
– Разве не доволен мой народ?
– Доволен, славный Вельзевул!
– Не умен он разве? И не сыт ли? Не богат? Где мой народ, пусть отвечает.
– Приведите народ, скорее! – кричат стражники.
В беседку входит народ:
– Я народ.
– Ты народ? – спрашивает король.
– Я народ, – повторяет народ.
– Отвечай же, богат ты? – спрашивает король.
– Я богат, – отвечает народ.
– Сыт ли?
– Сыт я.
– Умен ли?
– Куда ума мне больше.
– Так отчего ж соседним славным странам так низко порицать меня? За что же получил я все упреки, чем я заслужил? – спрашивает король и кручинится.
– А тем, что много ль, мало ль лет назад убил ты брата своего, все ради власти и короны! А брат твой был красив и юн, а также добр, кроткий нрав имел, носил он имя дивное – Аббадон, как видишь, и именем он превосходил тебя. За то ты, не убоявшись братской крови, со стражей сговорился и приказал его зарезать сонного! Но видно, что по нраву ты богу славному огню-Яриле, что вручил тебе венец после столь низкого убийства! – так говорил народ.
– Молчи, народ, я не желаю слышать! – кричит король.
– Я молчу, – говорит народ.
– Молчи теперь, однако я услышал, что о Яриле молвил ты. Народ! Ты правильно сказал, Ярило всюду нам на помощь, огонь его горит для нас. И для меня. Скажи, народ: власть такую кто мне дал? И от кого корона мне досталась? – спрашивает король.
– От славного отца твоего, короля Андрея! – говорит народ.
– А от кого тот корону получил? – спрашивает король.
– От славного твоего деда, короля Семена!
– Да нет же, – протестует король, – а от кого весь род наш власть имеет?
– От славного бога огня-Ярило! – восторженно кричит народ.
– Вот правду говорят: глас народа, что и божий глас – об одном вещают, – радовался король. – Славный бог огонь-Ярило на колеснице огненной спускался с солнца жаркого, лишь прознав о счастье королем мне быть. Спускался жаркий бог; пламя, пар, и дым, и град спускались с ним. Побило градом, пошпарило паром, пожгло пламенем много славного народа, но вот огонь-Ярило приблизился ко мне. В руках его венец златой – горящий, раскаленный, красный.
– Известно то, – говорит народ.
– Молчи, народ! – кричит король в ответ.
– Молчу, король. 
– Так вот, народ. О чем я? Ах, Ярило! Огонь-Ярило – славный бог, великий и усердный, но больно уж горяч он, аж до боли. Надел он мне венец прекрасный на нагую голову, а голова – гореть. Насилу пламя потушили, венец же было к черепу прирос, но нет, его попозже оторвали. О шрамы, о ожоги, о рубцы – как много вас на голове моей; воистину драга цена для славы королевской. Так вот к чему веду я: сам бог огонь-Ярило оказывал мне честь. Что ж до правителей мне чужестранных, коим не было и чиха от богов? Что за страна у них! Сегодня ты, а завтра он, чрез месяц же другой во их главе. Стоят, нахохлившись, павлины, горды, чванливы, агрессивны. И какова же армия – десятки, сотни тысяч! Вот грозы мира нашего, вот адские тираны! Республикой зовутся гордо, а войны продолжают твердо!
– Как прав ты, наш король, – говорит народ.
– Иди, народ, тебе я благодарен.
– И тебе не хворать, не тужить, песни петь, в достатке жить, – отвечал народ.
Народ ушел из беседки. 
– А мы же, стражники, вельможа, скорее во дворец спешим. Совет военный зачинать пора, пора узнать, что думают вельможи помудрее. Совет, совет, скорей совет! Недаром мудрый Аквинат (хоть был не наш – католик), вверял всем: строй монархии тем лучше, чем больше у монархии советов! 
Бегут все ко дворцу, король бежит неплохо, хотя хромает на обе он ноги. Хоть стражники хотят помочь ему, но сами стары и еле короля догнать способны. А потому тот толстенький вельможа постоянно впереди бежит.
– Совет, совет скорей держать, как отвечать на ультиматум! – кричит один стражник налево.
– Совет, совет скорей держать, как отвечать на ультиматум! – кричит другой стражник направо.
– Совет, совет скорей… кх… кх… – вельможа пытается кричать, но сбивается от одышки и кашляет.
Король, два стражника, вельможа вбегают во дворец. Лишь час прошел, сбирается совет: в нем пять вельмож (низки все ростом, толсты брюхом), три генерала (чья грудь высока, плечи широки), а также королевский сын, что был Богданом нареченный, и королевский зять, чье имя Жозеф (король его все Жориком зовет). Сидят в углу две барышни, ни род, ни племя их нам неизвестны; другие говорят, что Вельзевула то любовницы, и потому он их в совете держит.
Вошел король и сел на трон. Совет встает, кричит прегромко: «Слава королю, слава Вельзевулу Андреевичу, слава Неизвестной Стране!» Король кивает. Все садятся.
– Писарь! Есть здесь писарь? – кричит король.
А все молчат.
– Иль секретарь! Слуга! Хоть кто-то! – не унимается король кричать.
– Чего мой славный тесть желает? – робко спрашивает зять.
– Куда ты, Жорик, лезешь? Ты писарь иль слуга? Не лезь же.
– Я лишь спросил, о славный.
– Что ж, раз ты спросил, могу ответить – я искал слугу, что зачитает всем нам ультиматум. 
– Я могу прочесть, – также робко говорит зять.
– Как, ты умеешь? – удивляется король. 
– Конечно, читать – не велика наука. Но читать лишь истину – вот трудность, меры коей нет.
«Как мудр он, – думает монарх, – как хорошо, что он советник мой и друг, и зять».
– Тогда читай, хвалю тебя, – говорит король и дает зятю ультиматум. 
Тут зять прокашлялся, встал рядом с троном и принялся читать:
– «Уважаемый Вельзевул Андреевич, тиран и деспот Неизвестной Страны, обращаюсь лично к Вам, а также ко всем Вашим знатным вельможам и старшим офицерам. Переходя на неформальный язык, хочу испугать вас, хочу, чтобы Вы, тиран и деспот, бежали и прятались, поскольку я решил покарать Вас за преступления. Я – Президент Большой Известной Страны готов побороть Ваши войска, состоящие из одних рабов; готов разорвать скрижали с Вашими законами, которые писаны кровью и кабалят невежественных крестьян, которых Вы от земли не открепили, тиран и деспот; готов сбросить все статуи бога огня-Ярило, который не светит никому, не обжигает и не греет, а только тратит народные деньги на глупый и опасный культ; готов я уничтожить и весь Ваш монарший дом, чтобы памяти о Вас, тиран и деспот, не осталось и все предки Ваши забылись, а потомки Ваши в земле лежали. Я желаю освободить Вашу старую и невежественную страну от бремени и тягот, которые Вы на нее навлекаете одним своим существованием. Я и мой Парламент желаем дать Неизвестной Стране великую свободу: всенародные выборы и сменяемость власти; землю в частную собственность и свободу конкуренции; свободу вероисповедания и совести. Опять же не могу формальным языком высказываться, когда мне приходят мысли о Вашей мерзкой армии, где у солдат нет ни единого права, а офицеры злы и глупы, как дворовые собаки…»
– Стой, стой! – кричит король.
– Что, мой славный тесть? – спросил зять, остановившись.
– Жорик, подумай-ка, что за ересь он вдруг написал? Как можно? Какое низкое и пошлое сравненье! Дрянь и гадость, безвкусица, нелепость! Уважающий себя правитель такого допустить не может, его слова не мусор залежалый, он должен изрекаться помудреней, поострее. А тут – всего-то псина. О, как скучно! Ах!.. – Король закрывает глаза ладонью и тихо плачет несколько минут. Покончив со слезами, он глаза утер платком и говорит: – Продолжай, Жорик.
– «Необходимо выпустить всех преступников из Ваших тюрем, – продолжает Жорик, пропустив все места с оскорблениями, – ведь сидят в них одни невинные. Их места займут все Ваши офицеры и вельможи, которые так ненавистны народу Неизвестной Страны. 
Жалеть можно лишь об одном: народ Ваш и без того загнулся, а тут еще война. Освободите Ваш народ от потрясений, а я освобожу Ваш род от смерти. Сдайтесь, сделайте все сами: армию – долой, Ярило – долой, законы – долой. Сделайте так, на то неделя – иначе война». Я прочитал, мой славный тесть.
– О горе нам, о горе! Война, откуда ж деньги на нее мне брать? – тоскует король.
– Послушайте, нельзя нам разве сдаться? Ведь тюрьмы лучше виселиц, – говорит вдруг пятый вельможа.
– Да что за тварь ты! Сейчас тебя в тюрьму, раз тебе лучше, – кричит король и машет стражникам. Уводят те его из зала, и зря он им противится, брыкается ногами толстыми. 
– Что за страна такая – Большая и Известная? – спрашивает король. – Расскажите мне.
– Все очень просто, мой король, – говорит второй вельможа. – Страна большая та, и нам о ней известно очень мало. Знаем вот что: технологий много в ней, а правят ей полгода люди, что народом избираются; армия, страсть просто, поставь всех в ряд – всю землю опоясают, да дважды. Больше ничего не знаем, и знать не нужно нам. – Второй вельможа, довольный своим знанием и выступлением, сел на место.
– Вот горе на наш дом! Вот страсти! Что же делать, генералы? Жду ответа я, – горюет король. 
– Истинно, о славный, горе. И натиск не сдержать нам, коль нападет Известная сейчас. Сил наших мало на границе, но мы лишь отойдем чуть вглубь – мы вглубь пройдем недолго, лишь сотню верст, а там уж встанем крепко и отпор дадим. Держаться будем сколько нужно, хоть месяц или два, на третий кончатся все деньги, а на четвертый станем голодать – кормить войско в сорок тысяч мы не можем дольше.
– Но у Большой Страны Известной, как говорят, солдат – не менее полмиллиона! Пропали мы! О бедный мой народ, за что ему все беды! – горюет король.
– За брата твоего, – отвечает народ.
– Молчи, народ! – цыкает на него король.
– А я молчу.
– Нет, не молчи, ответь мне. Поддержишь ли меня еще два месяца? Расправишься ли с подлым вероломством соседа моего, что в спину, в бок кинжал свой метит мне? Отвечай народ, останешься ли верен?
– Останусь, Вельзевул, о славный, куда мне без тебя. Умрем – так вместе, – отвечает народ.
– Вот, мой народ! Теперь я вижу, не одинок я в целом мире. Народ со мной, огонь-Ярило жаром слепит, мои войска три месяца стоят. Мы победим! Ну а пока пора послов послать в чужие страны. Что нам поделать, нужна подмога, согласны, мой совет?
– Согласны! – кричат вельможи, генералы, зять и две девицы. Наследник зачитался купленным отцом рассказом о Синдбаде и не слышит.
– Вот чудо, верно Аквинат сказал: монарх тот лучше, что совет с людьми держать умеет. Сократ! Иван! Козьма! – зовет король. – Явитесь же скорее.
Сократ, Иван и Козьма являются. Это мужчины тридцати лет, при бородах. Бороды: рыжая, черная и русая.
– Мои верные послы! Я ждал вас. – Король радуется.
– Как, разве мы послы? Не может быть, о наш король, мы не послы, ты вдруг ошибся! – кричат втроем в один голос.
– Я лишь сегодня с поля, от сохи вон вышел, – говорит Сократ.
– А я с утра еще был мельник, – говорит Иван.
– Про меня и речи нет, как был я, так и есть – я лекарь, – говорит Козьма.
– Ах, что мне ваши будничные действа! Страна мы славная – Неизвестная Страна! Мне не нужны глупцы, за партой просидевши, что могут отвечать по мудрому лукаво да знают изречения ученых лиц. Идите вы в чужие страны, говорите, как привыкли, просто и понятно, чтоб соседушки мои, други мои старые, услышали все так, будто бы лично им сказал. Идите! – приказал король.
Сократ, Иван и Козьма вышли, кланяясь: «Слава тебе, о король, о Вельзевул Андреевич!»
– Как я поступил, народ? – спрашивает король.
– Правильно, о король, правильно, – отвечал народ. 
– И что, народ, за глупость написал мне Президент? Разве есть у нас тюрьма с невинными? Клянусь я богом, клянусь Ярилою-огнем, и в их стране за кражу кара, и в их стране казнят за буйство, бунты и убийства. Я прав, народ?
– Ты прав, король.
– И дальше: разве я казнил кого? Клянусь я богом, клянусь Ярилою-огнем, что принял все прошения о милости, и жизни сохранял даже яростным убийцам и страшным анархистам. Скажи, народ, а что же Президент?
– Президент убийца славный, что ни бунт – то и расстрел, на петицию – тюрьма, несогласных – в лагерь; там казнь убийц есть дело плевое, лишь ты убил – затем тебя. 
– Да что за страсти ты говоришь, народ? И верить не хочу! – кричит король в волнениях.
– Не верь иль верь – то дело не мое; а все же врать тебе не стану.
– Ты благ, народ, поверю я!
– Ты молодец, король наш славный. Спроси еще, что на душе лежит неровно. 
– Да что еще спросить? А, вот! Мы малая страна; хоть не бедны мы, все же нет у нас ни самолетов, ни ракет. Зачем же малых нас желать войной порабощать?
– А то тебе, король наш славный, хорошенько нужно знать. Большая хищная Страна желает мир весь переделать, так чтоб равны все были: что царь, то и холоп; что муж, то и жена; что ты, что чужестранец. Мы все равны, так должно быть, так думают они.
– О гадость, о несправедливость! Какой же вой поднимут миллионы, коль каждого лишить земной короны?
– Тот вой не слышим, тихий он: молчи, налог плати; не то набор военный семьи обрывает – ведь служат там не по желанью, ведь служат не за злато там. Пришли, поймали, отвели – и служишь ты.
– О ужас, о земные страсти! – король чуть не забирается на трон с ногами. – Но как такое боги сносят? Скажи, народ, откуда столько силы?
– Не только лишь равны все – одинаковы. Им всем прилично думать, как их власти, чтоб мощным кулаком единым цепи разрывать соседей их. Вот нас теперь порвать хотят, хотя цепей я на себе не вижу, – народ оглядывает свое тело, разводит могучими руками и свободно скачет на сильных ногах.
– О, знаю я, народ, ты сильный. Есть сила в мышцах, сила духа. Куда, однако, мышце против тысячи ракет? Боюсь я за тебя. 
– Не бойся, мой король, народ твой крепок, – начинает говорить второй вельможа. – На помощь ты себе, на помощь ты народу послов послал; они нам приведут огромно войско, что врага сметет. 
– Вперед, на бой! И умирать не сметь – такой даю приказ, – король вдруг вскакивает с трона и принимает грозный вид. И все встают за ним.
Как вдруг ворота зала распахнулись, и внутрь вошел посол Известной. Тот самый, что доставил ультиматум. Но видит он, король – кричит, стоит воинственно, а оттого кусочек мяса непрожеванный изо рта посла стремится на пол – широ́ко рот открыт, так удивлен он. 
– Как? Неужели? О король, неужели на войну согласны вы?
– Согласен я! Подать мой длинный меч! Врага я разрублю! – меч еще не принесли, но король уже демонстрирует, как бы он разрубал врагов. – Поди ты прочь, дрянной посол, поди, пока не посадили за решетку!
И убежал посол из зала.