Старый.

Старый.

 Жил да был в уездном городе «R» старый человек. На самом деле пожилым он не числился, и «старым» его называли условно. Называли и всё. Конечно, существовали некоторые предпосылки. Например, он имел бороду, но носил её втайне от всех, ночью. А ночью, как известно, все кошки чёрны, и бороды среди этих кошек заметны не очень.

 Чем занимался в молодости не известно. Наверное, ничем. Всё произошло между прочим, как у многих. Хотя однажды в разговоре обмолвился, что складывал стишки и небольшие повести пописывал. Выходило, что «Мцыри» он написал, а ещё «Муму» и «Золотой ключик». Ну, выходило и выходило. Он и сам понимал, что такое нескромность, поэтому на улицах про это не кричал, и даже отрицал своё участие. Но в эти моменты становился неубедительным.
 Позже увлёкся строительством. Не тем, которое на пустом месте, а наоборот,- когда из одного делается другое, наподобие перестройки, только в настоящем смысле, без политики. Зачем стараться с самого начала, если можно с середины, а то и вовсе без заметного участия.
 Сначала от желающих не было отбоя. Явно происходила замечательная экономия сил-денег. Но через время посетителей поубавилось. Оказывается, тронутые части сооружений впоследствии отваливались, показывая слабое «Сопротивление материалов». Так в один из солнечных дней уходящей осени случился падёж соседской крыши с человеческой жертвой.
 Пенсионер Самойлов, сидевший в оцепенении от выпитого вчера, услышал бедствие, но от опасного места не отпрянул, а наоборот стал искать спрятанную от жены настойку. Крыша падала замечательно медленно, но Самойлов искал так старательно, что едва не нашёл вместо заначки алкоголя преждевременную гибель.
 Под занавес старика занесло под кровать, которая и спасла от падающих брёвен. Там в безопасной пыли этот матёрый человечище почувствовал себя уставшим от жизни и уснул, продолжая искать во сне. Кровать была старая, чугунного качества, прочная как довоенный памятник. Она спасла хозяина, как панцирь выручает черепаху от стада жирафов. От слонов или бегемотов вряд ли. Но крыша, сделанная по выкройкам жениных журналов «Бурда дома», не была и «жирафой». Правильней её назвать некрупным хищником вроде шакала или козы. А если начистоту, то всё случилось гораздо мельче, из-за кошки, которая гуляла сама по себе, когда и где придётся.
 Про кошку, точнее про кота, нельзя пропустить. Он был настолько «Lento», что второго такого ленивца поискать и не найти. Вот он спит прямо на дорожке, на тёплой плитке, а к хозяевам посетитель. Калитка осторожно открывается, давая возможность гордо подняться и уйти. Но не тут-то было. Животное реагирует на слова абсолютной неподвижностью. И даже когда открываемая калитка увлекает за собой (точнее впереди себя), он спокойно собирает спиной встречный мусор, даже не делая попыток шевельнуться или подать голос. Некоторые врали, что всё из-за возраста, но и сами в это не верили, потому что старые коты столько не едят. 
 Вернёмся к происшествию. Дно плетёной корзины аккуратно отъели обнаглевшие мыши, и зверь, желая уютно прилечь, полетел вниз, продолжая дремать, но из-за рефлекса Павлова хватаясь за что придётся. Пришлось много, и это было сделано с полной отдачей. Произошёл маленький обвал, после которого у дома поехала крыша.
 К вечеру развалилось всё, но Самойлов, как мы уже знаем, был спасён кроватью. Оказалось, рисковал жизнью зря, потому что сам же допил искомое ещё вчера, расстроенный отсутствием в телевизоре хороших фильмов.
 После такой «хохмы» клиентов не стало совсем. Тогда, чтобы не терять навыка, Старый решил переделать собственный дом - разобрать большую стену с маленьким окошком и сделать из неё маленькую стену с большущим окном. Но прежний владелец был настоящим докой - спецом из бывших, строил на продажу, поэтому не предполагал ничего лишнего, и дом едва не рассыпался, когда его новый хозяин решил сделать перепланировку. Одна балка всё же попала по назначению, ударила умную голову. Но это пошло только на пользу - пришибленная голова стала ещё умнее. Ньютону повезло с яблоком, Старому повезло гораздо ощутимее. С тех пор началось открытие законов.
 Первый закон Старого: «Чистить зубы вредно, они портятся». Открылся закон как-то сам собой. Однажды вечером Старый подумал: «А не почистить ли мне зубов своей новой щёткой!» Зубов имелось не столько, сколь хотелось, поэтому вниманием не был обделён ни один. Первые двадцать минут всё проходило гладко. Но потом стало казаться, что рядом стоящие «тройки», «семёрки», «тузы» (как там заведено у дантистов), сдвинулись и отчасти перепутались. Вернее, перепутались, и из-за этого сдвинулись. Старый поспешил к зеркалу и увидел ужасную картину. Попробовал поставить к месту, но не тут-то было. Отдельные «тройки» так и вовсе повынимались. Позднее всё как-то вернулось к прежним видам, но закон уже был открыт.
 Второй и третий законы «изобрелись» почти одновременно, опытным путём (эмпирически) и не раз подтверждались. Звучало так: «Нельзя мёрзнуть и быть голодным». Многое встало на место. Раньше могло казаться, что это самодурство, несдержанность, капризы изнеженного урода (в смысле отличного от других человека), а на деле - диалектика, вроде закона отрицания. Против не запрещено, но победить невозможно.
 Четвёртый закон просто гениален и гениально прост. «Сидеть лучше, чем стоять». Тут вряд ли кто возразит. Никто и не возражал, все просто окаменели, как в «Ревизоре», - кто стоя, кто сидя.
 Пятый закон был оставлен пустым. Никогда ещё человечество не выдумывало ничего подобного. Закон никак не формулировался, просто имел название «Пятый закон Старого». Когда возникал тупик, что-то непонятное, пока ещё недоступное, все говорили - это происходит согласно пятого закона. О Старом стали писать в газетах, печатать в технических журналах, перечислять через запятую с Эйнштейном, Лобачевским и ещё кем-то с трудной фамилией.
 Шестой закон получился чисто технический. Как и все остальные поначалу казался простым, но как айсберги большей частью устроены в глубине своей, так и законы Старого оказались сокрыты основным значением в неповторимости интеллекта «гиганта мысли». В учёном мире его так и назвали - «Айсберг», хотя ему больше нравился «Коралловый риф». Шестой закон: «В холодильнике холодно». Не спешите радоваться, что всё так просто. Это ведь «айсберг». Вот сейчас он подтает от тёплого Гольфстрима и станет переворачиваться. Не завидую тем, кто окажется рядом.
 Сначала было так: «В холодильнике холодно относительно комнаты». Но потом Старый решил, что в такой формулировке никто ничего как следует, не поймёт, и последние слова выбросил. Здесь же придумалось важное следствие. Если в холодильнике холодно, а в комнате тепло, то можно сделать приспособление (или машину), которая несоответствие теплоты будет пересчитывать в неучтённое электричество.
 Дальше идёт главная гениальность. Этим лишним электричеством и нужно включить работающий холодильник. Энергия получалась не из электросчётчика, а изнутри – т.е. как бы ниоткуда. Если напряжения тока не хватало, включался сильнее регулятор холода в камере холодильника и так далее. Настоящее электричество требовалось только вначале. Тут же, буквально за пару часов были спроектированы электростанция и космический корабль, не требующие для работы ничего.
 Приезжали японцы. Специально для них Старый выучил японский. За два дня выучил. Правда, напрочь забыл русский. Иностранцы очень радовались и звали к себе. Старый вышел из себя, но к ним не поехал, и даже едва не спустил их с лестницы. Не мог он простить им Сергея Лазо. Но лестницы у Старого, слава богу, не было, дом стоял просто на земле, и международного конфликта не произошло. Старый лишь обругал пришельцев грубыми самурайскими глаголами, и приехавшие издалека уехали восвояси, оставив на память кепку с иероглифами и китайский термос, в который входило больше чем выходило.
 Пошёл Старый к большому другу, чтобы показать подарки и пообщаться. Звонит в звонок, а он не работает. Хотел постучать, а дверь вся мягкая, - оббита. Любой бы растерялся. А Старый за одну секунду времени придумал два выхода. За одну - два!
 Первый - сбегать позвонить из телефона (сотовых приспособлений тогда ещё не изобрели). Но с пятого этажа идти пешком не хотелось. И тогда Старый снял кепку с иероглифами, поставил на пол китайский термос из Японии, и постучал по неглупой своей голове. Получилось громче звонка, гораздо громче. Вскоре дверь открылась, та которую хотелось и все другие. Весь подъезд вышел, а Старый с ними по-японски, про их городового, про вечный двигатель и перенаселение. Все молчат как «Ревизоры», снова немую сцену репетируют. Хорошо друг выручил, к себе заманил. Посидели, попили чаю...
 Домой Старого принесли. Проснулся поздно, не помнил ни слова по-японски, зато по-русски мог разговаривать не только литературно, но и по остальному, как раньше. После этого открытие законов приостановилось, по нездоровью, а ещё из-за культа личности. В эти времена у Старого от умственных упражнений такие мозги наросли, что с ним трудно стало разговаривать. Скажет букву или две, а в них столько смысла, что книгу можно писать. Чудовищный интеллект, чакры и ауры невиданного гения просто физически подавляли любого. Люди, проходящие мимо, пригибались как от мешка с картошкой, не могли ничего понять и жаловались на головные боли.
 Если Старый выходил на улицу или в магазин, все разбегались, не понимая, что делают. Есть предположения, что его удивительная голова играла внутри себя редко встречающийся в живой природе инфразвук, который для млекопитающих не полезен. Жена и кошка уехали к родителям, дочь отправили в лагерь, жильцы соседних квартир прятались в подвале, на углу постоянно дежурил милиционер. Старый стал дичать. От безделья и недостатка горячей пищи поглупел. Но не могло такое серое вещество лежать в голове без дела. И тогда Старый решил изобретать игрушки. 
 Первое что смастерил - детский бинокль для наблюдения звёздного неба, из которого эти звёзды можно разглядывать даже, не выглядывая в окно, даже из подвала или погреба. Он состоял из двух картонных трубочек, какие обычно лежать внутри рулонов бумаги, резинки, скрепляющей эти детали и двух бумажных шариков внутри, до времени не заметных.
 Работала игрушка так. В соответствии с названием и согласно инструкции, ребёнок прикладывал оптический прибор к глазам, направлял его вверх, чтобы увидеть для начала неблизкое облако или ворону. Но не тут-то было. Два шарика, подчиняясь закону тяготения, устремлялись вниз, сами понимаете куда. И вот они звёзды, вот он млечный путь. Выходило очень неожиданно. Смеялись не только дети, но и родители, а также другие родственники, соседи. Смеялись целыми домами.
 Опытные образцы были тут же разобраны и пользовались популярностью. Здесь возникла трудность. Старый, осознав какой он молодец, решил отправить своё детище в столицу, чтобы наладилось массовое производство необходимых игрушек для всей страны, для наших детей, обделённых радостью. Но как только появлялся новый образец, его тут же крали, прямо из комнаты крали, стоило только отвернуться. Старый пробовал не отворачиваться, но всё равно крали. Тут он плюнул и решил разводить собак.
 Новая порода была выведена за смешной срок и называлась «Несильные собаки». Это были замечательные животные, не описанные в энциклопедиях. В зависимости от того чем и как их кормили они могли... Дальше рассказывать нужно аккуратно, чтобы правильно объяснить.
 Во-первых, если им давали что попало и нерегулярно, из них вырастали сильные коты-крысоловы, которые ели мышей, крыс, друг друга. Лучшего сторожа не придумаешь. Одно неудобство – любую цепь перегрызали на второй день.
 Во-вторых, если пища была богата мясом и кальцием - получались «несильные собаки». Они мало двигались, не лаяли, любили смотреть в окно и в телевизор.
 В-третьих, если в пищу сильным котам или несильным собакам добавлять «Вискас» и «Педигрипал», то у зверей вместо хвоста нарастала запасная лапа. Причём это происходило в любом возрасте животного. Тут ветеринары скажут: «Не может быть», и станут смеяться. А мне не смешно. Потому что один из сильных котов оцарапал меня этой несуществующей запасной лапой. Дело пахло большим скандалом и нобелевской премией, но одно смущало молодого учёного (Старого). Нельзя было понять, отчего в одном случае лишняя лапа оказывалась передняя, а в остальных - опять передняя.
 С премией как-то не сложилось, а скандал случился порядочный. Но ничто не помешало Старому настоять на своём и остаться принципиальным в вопросах науки. Он считал, что работа сырая и, несмотря на протесты общественных организаций, сжёг все записи, хоть их и не было. Но он их всё равно сжёг. У себя в голове сжёг, начисто, до последней мысли. Сейчас, после такого пожара, Старый жестоко страдает от внутреннего расстройства, и его неутомимая голова часто живёт отдельной жизнью, не подпуская к себе никого, даже хозяина. Этому редкостному заболеванию, как и всему остальному, названия нет.
 Жаль Старого, и больше про него ни говорить, ни писать не могу. Начнёшь вспоминать какой он был, смотришь на теперешнего, и становится обидно за державу. Такие мозги пропадают (пропали), а врачи нужных уколов сделать не умеют. Поэтому больше про Старого не будем, чтобы не расстраиваться из-за пустяков.
 Когда ему станет лучше, наверное, что-нибудь произойдёт. Вчера видел его сидящим у окна. С ним рядом была последняя из несильных собак, самая несильная, чудом уцелевшая после пожара. Собака дремала, а её хозяин едва заметно улыбался. Так мне показалось. Я даже подошёл ближе, чтобы мне показалось сильнее. Наверное, скоро болезнь отступит. Его жена (хоть в чем-то человеку повезло), не отходит от мужа. Уже третий год не отходит. Бывает тяжело, но надежда не покидает. Кого не важно, не покидает и всё. Она говорит, что каждый день Старому становиться всё лучше и лучше.