Ставка на Серого Волка

Глава 1

— Хватит! — я постаралась увернуться от тяжёлой руки Сэм, кашлянула ещё пару раз и затихла, стараясь не дышать глубоко. — Никогда не понимала, зачем курят эту пакость.

Сэм насмешливо усмехнулась, затягиваясь отобранной сигаретой с явным наслаждением. Из её рта вылетали дымные кольца, драконы, корабли и валькирии. 

Мы сидели или, скорее, полулежали на крыше флигеля родового замка Браунов, расположившись на старом толстом пледе. Не единственное место в замке, где можно пообщаться без свидетелей или просто помолчать, но одно из любимых.

— И что, не расскажешь? — лениво осведомляется Сэм. — Пытал он тебя, что ли?

— Да просто он садист, — коротко доложила я, не желая вдаваться в подробности. Моя Сэм ещё та безголовая оторва, плюющая на условности, этикет и такт, но иной раз чуткая и понимающая — под настроение. 

Вот и сейчас после тяжёлого разговора с главой рода, моим дедом Адрианом, вся никакая я попала в её цепкие ручонки, была отконвоирована на крышу и сделала пару затяжек от прикуренной Сэм сигареты. Просто ещё в себя не пришла. 

— Я в порядке, — сообщила на всякий случай.

— А то, — не поверила Сэм. — Аж побелела вся. На ещё, глотни!

Хотела возразить, увидев в её руках коллекционную бутылочку шотландского виски явно из запасов дядюшки Огюста. Но передумала и сделала хороший глоток прямо из горла. Слёзы градом, дыхание обожгло, но жаркое тепло уже разлилось внутри, прогоняя холод и пустоту. 

— Хватит, — вытерла рот рукавом. — Я в порядке. 

Сэм тоже приложилась к бутылке, затянулась магловской сигаретой, глядя на меня в упор сквозь цветные прядки, упавшие на лицо. 

— В Хогвартс пустит? Или запретил?

Именно этого я боялась, когда дед меня вдруг позвал на разговор. 

— Не, — мотаю я головой. — С Хогом нормально — еду. Дед жениха мне нашёл. Кого – не ответил. Сволочь. Ненавижу!

— Имя сказал?

Я помотала головой. Дед был в своём репертуаре: запугал с порога, прочёл лекцию о недопустимости моего поведения, намекнул на долг перед семьёй и родом, после чего огорошил «радостным» известием. На вопрос, кого именно мне прочат в мужья, презрительно ответил, что чем меньше знаю до поры, до времени, тем меньше глупостей совершу. После чего заставил опуститься на колени и целовать край его мантии, благодаря за великую милость. И закончил коронным: «Пошла прочь!».

— Ненавижу, — повторила я, продышавшись от опять накатившего бешенства. — Ведь над всеми издевается, обеих тётушек запугал, дядьку, отца, даже маму! Хоть на обед не ходи!

— За маму не волнуйся, ей похер, — хохотнула Сэм хрипло. — Тётушки и дядька привыкли. А отец у тебя — тряпка, тут твой дед не ошибся.

Саманта Мара, моя ровесница и подруга детства, конечно, была права. Маму мало что волновало в этой жизни. Эфемерное создание с большими голубыми глазами и довольно кукольной внешностью, она умудрялась успешно управлять небольшим предприятием по изготовлению косметики и прочих женских штучек. При этом раз в месяц из-под её пера выходило по статье весьма забавного содержания, которые публиковались в «Ведьмополитене» в рубрике «А знаете ли вы…». 

Жила мама в каком-то своём мире, на ядовитые нападки деда лишь слабо улыбалась, упрёки отца выслушивала с трогательным удивлением и огорчением, отчего легко добивалась его извинений, не сходя с места. Меня она всегда баловала, обнимала и целовала при любой возможности, называя своей красавицей и умницей — внешность мне в большей мере досталась от неё, но более яркая, пожалуй. А ум и сообразительность я унаследовала скорее от деда, провалиться бы ему в действующий вулкан!

Ещё я давно знала, почему за маму не нужно волноваться. Грейс Мара, старшая сестра моей Сэм, заменившая подруге мать, отца и всех прочих родичей, уже прорву лет была любовницей моей мамы, о чём знали только мы с Сэм и домовушка Пинки. Грейс была настоящей валькирией и по внешности, и по характеру. Одевалась в кожу, платьев вообще не носила, ругалась красиво, улыбалась жёстко, и за свою «Бель» порвала бы любого на множество крохотных клочков.  Грейс была совладелицей в маминой фирме, названной в честь мамы «Изабелла», лучшей её подругой (или другом, как посмотреть) и вдохновителем. Рядом с ней мама оживала и становилась почти нормальной. 

Сёстры Мара давно жили в нашем замке уж не знаю, в качестве кого, хотя обе учились в Дурмстранге, куда записаны были с детства. Собственно, точно также в замке жила Агнес Клермон, старая ведьма и кузина моей покойной бабки — какая-то седьмая вода на киселе, как говорит Сэм. 

А ещё есть привратник Бозес, который тоже очень стар и непонятно чем занимается — ворота, как и подъёмный мост, уже давно не открывали и не поднимали, ведь есть камины — так что старик просто приглядывает за привратницким домиком и крохотным садиком за ним. 

Бозеса ещё иногда навещает внучатый племянник — Николя Бурэ, ученик Шармбаттона. Ник старше нас на пару лет, заканчивает школу на будущий год (в Шармбатоне восьмилетка) и азартно «волочится» за нами обеими с Сэм, осыпая сомнительными комплиментами и склоняя к пороку.  Мы стойко держимся и не склоняемся, но весело проводим с ним время. Даже жаль, что гостит он лишь пару недель в августе, а то и меньше. С его лёгкой руки или из чувства протеста Сэм называет меня Ванда уже прорву лет (Ник пытался звать меня Лав-Лав), и даже её сестра Грейс переняла эту привычку. 

— Так ты хочешь узнать, кого тебе в мужья определили? — Сэм лениво отшвырнула окурок и уничтожила щелчком пальцев.

— Хочу, а толку?

— Ну так узнаем! — Сэм решительно перевернулась на живот, выудила потрёпанное перо и кусок пергамента и что-то застрочила, то и дело кусая кончик пера.

Гортанным криком вызвав свою сову, Сэм отправила ту с посланием к сестре, как я поняла. 

Я конечно нервничала. Понимала, что, если кто и способен разузнать такие вещи, то именно Грейс Мара. У неё ведь ещё Пинки была — очень ушлая эльфийка, преданная сестре Сэм до кончика длинного носа.