Стая живёт

Стая живёт

В Винтерфелл приходит зима – северная, холодная и жестокая, с неумолкающими ветрами, больно щиплющим щёки морозом, бесконечно белой пеленой неба и синеглазыми тварями, что идут из-за Стены.

В Винтерфелл приходит зима, и Санса Старк заболевает.

Она не знает, что стало причиной её болезни – должно быть, она слишком долго стояла на стене замка, кутаясь в плащ, что не спасал от пронзающего, точно меч, ледяного ветра. Она пережила так много – избиения в Королевской Гавани, изматывающее путешествие через море, брак с Рамси, отчаянный прыжок со Стены, бег по зимнему лесу, замёрзшее озеро... и оставалась здоровой. Кто хранил её – старые ли боги отца, новые ли боги матери – Санса не знала, но теперь и они от неё отвернулись.

Леди Винтерфелла лежит на постели – рыжие волосы разметались по подушке, лицо словно вылеплено из снега. Мейстер Уолкан встревоженно трогает сухой ладонью лоб Сансы – он точно пылает огнём. Мейстер колдует над извлечёнными из своих запасов снадобьями и травами, варит зелья и подносит их леди Старк – надо пить это, и тогда она непременно поправится. Санса с трудом заставляет себя проглотить обжигающее питьё, прежде чем снова опустить голову на подушку. Порой она равнодушно думает, что не расстроилась бы, окажись в очередной порции лекарства немалая доза яда. Зима близко, и не всё ли равно, как умирать?

От Джона по-прежнему нет вестей, Бриенна отбыла в Королевскую Гавань, и в Винтерфелле тихо и сумрачно. Всё застыло в оцепенении, будто ожидая чего-то недоброго. Арья бесшумно скользит по с детства знакомым коридорам, тенью проникает в комнату сестры, застывает на пороге, прикусывая губу. В Чёрно-Белом Доме она немного училась искусству целительства – лекарство тот же яд, важно лишь количество. Но Арья знает, что болезнь Сансы – нечто большее, чем обычная простуда. Санса почти не просыпается, и кажется, что однажды она закроет глаза навеки. Арья не питала к сестре горячей любви, но она не может даже представить себе смерть Сансы. Слишком много им обеим пришлось пройти, чтобы теперь расстаться вот так, в родном доме, в ожидании Джона... Умереть от простуды – это слишком глупо, думает Арья, сильнее хмуря брови.

Бран на своём кресле передвигается ненамного громче и медленнее сестры. Он подолгу сидит у постели Сансы, держит её за руку, заглядывает в белое лицо, но его собственное лицо до странного спокойно, и Арья в конце концов не выдерживает:

– Сделай же что-нибудь! Ты столько всего знаешь теперь, скажи, как её вылечить!

– Я не могу, – брат переводит на неё свои тёмные бездонные глаза и медленно качает головой. – Это её путь, и только её. Санса должна пройти его сама.

Арья сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладони. За окном бушует вьюга, двор Винтерфелла заметает снегом, а Санса всё лежит на постели – ледяная дева из сказок старой Нэн, и кажется, она вот-вот откроет глаза, а они у неё синие-синие, как два кристалла, как у первой Иной.

Санса лежит и видит сны.

Сначала они хаотичны и обрывочны, из них невозможно выделить что-то одно, все лица смешиваются в один бесконечный водоворот. Мерзкая усмешка Джоффри и жуткий хрип, исходящий из его горла, скрючившиеся пальцы, рвущие воротник – губы Сансы искривляются в улыбке, и мейстер Уолкан невольно вздрагивает, проливая несколько капель драгоценного зелья: таким страшным ему кажется улыбающееся лицо спящей. Ласковые глаза Маргери, уверяющие, что всё будет хорошо, и роза в её руках – но вот роза вспыхивает зелёным, а вслед за ней и сама Маргери сгорает, растворяется в диком пламени, а Санса глухо стонет от ужаса и выгибается на постели.

Добрые глаза Тириона и тёплая рука, которой он сжимает руку своей не-жены... но из пальцев Сансы падает чаша с вином, а когда она, подняв её, выпрямляется, рядом уже никого нет. Пёс, ругаясь сквозь зубы, поминая пекло и Неведомого, тащит её куда-то, перекинув через плечо, и Сансе впервые хочется заглянуть ему в лицо, но как она не силится поднять голову, та будто наливается свинцом, а у Пса вместо лица одна темень, и Сансе думается, что он-то и есть сам Неведомый. Она вскрикивает, вырывается и летит в пустоту, а просыпается на своей постели, влажной от пота.

Сны приходят постоянно, они кажутся более яркими и живыми, чем явь, в них меньше боли и нет воспоминаний, и Санса погружается в них с радостью. Здесь она вольна делать всё, что захочет, ей не надо выполнять свой долг, убеждать в чём-то Джона, примиряться с Арьей, пытаться понять, кем же (или чем) стал Бран... Рамси улыбается ей, и от этой улыбки хочется бежать и кричать, его жёсткие пальцы сжимают тело Сансы, оставляя тёмные следы, но она вырывается и улетает, прыгнув со Стены («Пташка», – шепчет в голове голос Пса). А потом она возвращается, и Рамси обещает навсегда остаться в ней, а Санса смеётся и плюёт ему в лицо, а потом собаки набрасываются на её бывшего мужа, терзают его плоть, рвут в клочья ненавистное лицо, искривившееся от боли, а Санса всё смеётся и думает: жаль, что здесь нет Леди, она бы попировала вместе с собаками...

(Арья хмурится и вздрагивает, слыша хрипловатый смех, столь непривычный и незнакомый, но вырывающийся из уст её сестры).

Петир Бейлиш ползает у её ног, умоляя о прощении, а Санса смеётся ещё громче и отталкивает его носком сапога – прямо к Арье, в руках которой уже радостно блестит валирийской сталью кинжал. Из горла Мизинца, откуда ранее вырвалось столько лживых слов, теперь брызжет кровь, её слишком много, она заливает всё вокруг, а Санса улыбается-улыбается-улыбается, а потом закрывает от усталости глаза...