Стилет с головой змеи

На месте преступления

   Выйдя в коридор, мы встретили там нашего старого знакомого - того самого юнца-полицейского, который обыскивал нас на вечере у Лесковых. После разноса, учинённого Егором Федотычем, он выглядел поникшим, как комнатное растение, страдающее от жары. Сегодня бедному малому пришлось несладко.
Окинув его строгим взглядом, Кудасов сухо велел: 
   - Ступайте на улицу, Зубцов, и найдите нам какой-нибудь тарантас: мы с господами едем на место преступления.
   После того, как молодой человек исчез, Измайлов аккуратно спросил:
   - Егор Федотыч, позвольте поинтересоваться: вы кричали на своих подчинённых, или на тех, что с Литейной?
   - Кто доложил, на того и кричал, - буркнул Кудасов, одёргивая рукав.
   - Так ведь они ж не виноваты!
   - Они знают, что не виноваты, иначе давно уже были бы в другом месте. А покричать для острастки иногда не помешает,  да и мне легче становится. Вы не представляете, Лев Николаевич, насколько нервная у нас работа. Порой просто необходимо выпустить пар,-  разъяснил Кудасов, отмахиваясь от воображаемого пара.
   На улице стояла обычная петербургская погода: дул резкий ветер, свинцово-серое небо расчёркивали штрихи несильного дождя. Мы заметили стоявшую перед домом карету, с виду довольно скромную, но настоящую: похоже, подчинённые расстарались, желая утихомирить Кудасова.
   Словно в подтверждение моих мыслей, молодой Зубцов шагнул нам навстречу, раскрывая над головой Кудасова большой зонт. Он будто совсем не заботился о том, что ему самому придётся мокнуть под дождём. Тут мне стало понятно, отчего Егор Федотыч никогда не берёт с собой зонтик…
   Мы устроились в карете со всем комфортом. Правда, внутри было душновато, зато сюда не попадали брызги, как в обычной коляске. Но Егор Федотыч всё ещё напоминал грозовую тучу внушительных размеров, и от этого наша поездка не становилась приятнее:
   - Я этих недоумков из Литейной в бараний рог сверну, - бушевал он. - Прищучу непременно! Пристава поменять заставлю. Болваны! Хоть Водорина приставом назначай!
   Лев Николаевич мягко, но решительно прервал эти гневные возгласы с места:
   - Прошу вас, Егор Федотыч, расскажите нам, как всё произошло.
   Наша карета проезжала вдоль Марсова поля, и слева в окне были видны грустящие под дождём белые статуи Летнего Сада.
   Вытирая платком лоб, Кудасов начал рассказ: 
   - Оружейная лавка находится в бывшем особняке княгини Щербатовой, на углу Симеоновской улицы по адресу Литейный, 49. Обыкновенно городовой, обходя Литейный проспект, идёт от Невского к Бассейной улице, разворачивается и на обратном пути заглядывает в окно лавки, потому что оружие - дело нешуточное, и лавочник приплачивает ему за надзор.
    Так вот, сегодня околоточный с городовыми после облавы просто отправились обедать: кто домой, а кто в трактир. Пустобрюхи бессовестные! – Егор Федотыч фыркнул, не в силах справиться с негодованием.
   - Пустобрюхи? - переспросил Измайлов, насмешливо подняв бровь.
   - Конечно, пустобрюхи: им бы лишь пузо набить!
   Мне невольно подумалось, что Кудасов тоже не отказался от пирогов с зайчатиной, но я не рискнул проводить вслух далеко идущие параллели.
   - В общем, где-то с пяти до шести вечера лавочника и зарезали, - продолжал Кудасов. - Водорин доложил, когда вернулся в часть, а вот тамошние кувшинные рыла не торопились известить начальство. 
   Я выглянул в окно кареты: мы как раз проезжали мимо цирка Чинизелли. На афише во всю стену разноцветными аршинными буквами было написано: "Водная феерiя". Словно в ответ на многообещающее представление, яркая грозовая вспышка расколола небеса, и на землю обрушился настоящий летний ливень. Я вновь порадовался, что мы едем в душной, но сухой карете. Постоянное раздражение Егора Федотыча показалось мне вполне терпимым неудобством.
   - Как звали лавочника? – поинтересовался Измайлов.
   - Карл Бредек. Личность  вполне благонамеренная: давно торговал холодным оружием, но в преступных связях замечен не был. Мало того… - Егор Федотыч по привычке оглянулся, и, понизив голос, сообщил: - Он  был тайным агентом полиции, но когда убийца покупал у него стилет, ничего подозрительного не заметил.
   - Значит, убийца внешне - приличный человек, - заметил я.
   Кудасов фыркнул: 
   - Михаил Иваныч, да вчера на званом обеде были сплошь приличные люди!
   - Это правда, - согласился с ним Лев Николаевич.
   Я вздохнул: похоже, Кудасов весьма низко оценивал мои детективные способности. Конечно, следовало бы на это наплевать, но моё самолюбие всё-таки было уязвлено.

   Когда карета подъехала к лавке, дождь уже кончился, и на серой ткани неба появились прорехи, из которых на город живописно падали косые лучи солнечного света. 
   Нас встретила красная вывеска: «Карлъ Бредекъ. Ножи», причём букву «Н» художник изобразил составленной из трёх кинжалов. Железные ставни широкого окна-витрины были открыты. Окно на две трети закрывала картина, на которой зверского вида господин швырял ножи в стоящую у стены восточную принцессу. Пара клинков уже торчала в стенке.
    Выходя из кареты, Кудасов глотнул сырого воздуха и закашлялся, а Лев Николаевич ободряюще мне подмигнул.
   Войдя внутрь, я застыл на месте от неожиданности: вход охранял маленький рыцарь с алебардой.  Присмотревшись, я понял, что это всего лишь старинные рыцарские доспехи. Моя рука невольно потянулась к блестящим латам. Как давно они были выкованы - в тринадцатом, четырнадцатом веке? Сколько сражений им довелось повидать? От хозяина этих доспехов, наверное, уже и костей не осталось…
   Моё мечтательное оцепенение прервали доносящееся откуда-то мяуканье и гневные крики Кудасова: теперь он уже распекал двух незнакомцев - пожилого и молодого. Поймав мой вопросительный взгляд, Измайлов объяснил: 
   - Провинившиеся из Литейной части.
   - Почему, чёрт возьми, вы не доложили вовремя? – метал молнии Егор Федотыч.
   - Я доложил устно и даже протокол составил, - объяснял молодой полицейский. У него был высокий упрямый лоб и ясные глаза - зелёные, как хорошо промытые виноградины.
   - Как зовут?- отрывисто спросил Кудасов.
   - Илья Водорин, коллежский секретарь.
   - А-а, - морщины на лбу Егора Федотыча слегка разгладились, - так ты один нормальный в этом заповеднике идиотов.  - Обращаясь к пожилому полицейскому, он бросил: - Я его у вас забираю. – И вновь повернулся к Водорину: - Будешь у меня  кем-то вроде адъютанта. Работать придётся за троих, понял?
   - Так точно, ваше высокоблагородие! – вытянувшись в струнку, отчеканил Водорин.
   Довольный собой, Кудасов наконец-то обратил на нас внимание: 
   - Господа, сейчас мы осмотрим тело. Прошу вас ничего не трогать и не затоптать улики.
   - Всенепременно, -  с улыбкой откликнулся Измайлов.
   Лавка, в которой мы находились, посередине была разделена стойкой во всю длину комнаты. В левой части торгового помещения располагалась входная дверь и маленький рыцарь, в правой - широкое окно-витрина. Мы отправились в правую часть: там, на полу, возле окна, ничком лежал мёртвый лавочник, и в самом деле — длинный и худой.
   Кудасов подошёл к нему, и, присев на корточки, осторожно перевернул тело.  Прямо в центре туловища была видна колотая рана, но крови, как ни странно, оказалось совсем немного. На костистом грубом лице застыло выражение вечного удивления, - его подчёркивали седые шляхетские усы до подбородка. В отличие от моего бедного дядюшки, уже на второй день после своей смерти напоминавшего восковую куклу, лавочник с открытыми глазами выглядел вполне живым. И — это изумление на лице… Я проглотил противный комок в горле, и, борясь с дурнотой, опёрся о стену.
   - Как будто профессионал работал, - задумчиво отметил Кудасов, - оружие вроде стилета вошло точно под грудину.
   - Ничего удивительного, - Лев Николаевич выпрямился, и засунул руки в карманы.
   - Почему это? - Кудасов бросил на него подозрительный взгляд.
   - Потому что вчера Иван Сергеевич Веригин во всех подробностях объяснил собравшимся, как обращаться со стилетом.
   - Да-да, пожалуй, вы правы, - нехотя пробормотал Егор Федотыч. – Повернувшись к Зубцову, который сегодня раскрывал над ним зонт, он с надеждой спросил:
   -  Ну что, нашли стилет, похожий на тот, что нам нужен?
   - Никак нет, вашескобродие. Здесь много холодного оружия и ножей, но ими точно никого не убивали.
Кудасов досадливо махнул рукой: 
   - А-а, чёрт бы его побрал.… Покажи, где мы можем сесть, чтобы вести допрос.
   - Вон там, за стойкой.
   Массивный, кажется - дубовый - прилавок был поделён на две части проходом с откидывающейся крышкой. Напротив окна в него вделали стеклянную витрину, обитую по краям железными полосами и запертую на большой висячий замок. Экспонаты в витрине поражали разнотравьем: там лежали кухонные и охотничьи ножи, ярко разрисованные деревянные копии кортиков и кинжалов, пара стилетов и даже — несколько опасных бритв. На стене за стеклом висели шпаги, рапиры, самурайский меч и палаш.  Напротив прохода во внутренние помещения вёл тёмный узкий коридор.
   Мы прошли за стойку; Егор Федотыч устроился за широким письменным столом из красного дерева, а нам с Измайловым достались два мягких гамбсовских стула. Кудасов подозвал Водорина и отрывисто велел: 
   - Давай, братец. Расскажи нам, что ты знаешь про хозяина.
   - Зовут Кароль Бржездецкий…
   - Постой, что ты плетёшь? – перебил Кудасов. – Какой ещё Кароль? Какой Рыжецкий? Карл Бредек его звали.
   - Это, ваше высокоблагородие, он нарочно изменил, чтобы легче было запомнить. А так - Бржездецкий, поляк.
   Возмущенный Егор Федотыч зашипел, как раскалённое железо, на которое брызнули водой:
   - Бредецкий, Жедетский... Подумать только! Да как можно жить с такой фамилией?
   Поразительно, но я был с ним согласен: русскому человеку не мудрено вывихнуть язык, произнося «Бржездецкий».
   - Вот у нас есть Водорин, - продолжал распалившийся Кудасов. – Тебя как зовут?
   - Илья Семёныч.
   - Прекрасно! – Кудасов хлопнул ладонью по столу. - И людям приятно, и запомнить легко. Не то что - Бжидецкий…