Строптивая истинная в Академии Драконов

1.1

От слабости кружилась голова. Перед глазами летали разноцветные мушки, словно кто-то рассыпал горсть конфетти.

Тело не слушалось совершенно. Больше всего горело правое плечо, будто мне не просто переломили кость, а провернули её несколько раз.

Я лежала на кровати настолько жёсткой, что каждый позвонок отзывался глухой болью, а перед глазами проносились воспоминания — мои и... почему-то чужие одновременно.

Вот я перехожу дорогу, в кармане настойчиво звонит телефон, я беру трубку и…

Дальше провал, чёрная пустота, которая постепенно размывается, превращаясь в яркую сочную зелень летнего сада. Я вижу лица... такие тёплые, светлые, улыбающиеся.

Мама?

Папа?

“Нет” — мысленно помотала головой, морщась от боли.

Это не могут быть мои родители. Ведь я сирота. Всё детство провела в детском доме, а в восемнадцать меня просто вышвырнули на улицу, как ненужную вещь.

Целый год я выживала в промёрзшем общежитии, где из крана текла ржавая вода, а по стенам ползали тараканы. Столько же времени обивала пороги всевозможных инстанций, борясь за то, чтобы мне выделили отдельную квартиру. Нервов убила немерено… Сегодня, под Новый год, словно подарок от Деда Мороза мне, наконец, вручили ключи! И вот... а что, собственно, "вот"?

Картинки в голове продолжали перемешиваться, словно кто-то встряхивал калейдоскоп моей памяти.

Поначалу они были светлыми, наполненными теплом и радостью, но с каждой секундой становились всё темнее, мрачнее, тяжелее.

Промелькнуло чьё-то искажённое злобой лицо, звон разбитого стекла, крик...

Чей это крик? Мой или чужой?

Я попыталась пошевелиться, но тело словно налилось свинцом.

Где я?

Что произошло после того звонка на переходе?

Почему в моей голове чужие воспоминания? Обрывки чьей-то жизни, что никак не желали складываться в единую картину?

Вопросы роились в голове назойливым роем, но ответов не было. Только эта бесконечная карусель чужих образов, от которых к горлу подступала тошнота.

— Она жива, — не слишком радостно донеслось из темноты.

Преодолевая слабость, сковывающую тело ледяными тисками, я с трудом разлепила глаза.

Зрение, сначала затуманенное, медленно прояснялось.

Я находилась в какой-то тёмной каморке, пропахшей сыростью и плесенью.

Единственным источником света служило крошечное окошко под самой крышей, через которое едва пробивался слабый серый свет.

Похоже, это был чердак. Сквозь зияющие дыры в крыше проникал снег, покрывая пол тонкими белыми островками.

— Лекаря я выпроводила… Давай, поднимай её.

Второй голос был резким, властным, привыкшим повелевать.

— Я? — презрительно фыркнули в ответ.

— Нужно показать всем, что с ней всё в порядке!

Сквозь темноту ко мне приблизились две фигуры, закутанные в тёмные, словно воронье крыло, одежды. Я и сама, как ни странно, была одета в черное платье.

Приглядевшись, смогла различить лица женщин. Одна — средних лет, с выразительными чертами лица, обрамленными копной рыжих, словно осенний огонь, волос. Ее тонкие губы были плотно сжаты, а во взгляде карих глаз читалось застарелое недовольство.

Вторая — точная копия первой, только значительно моложе. Та же копна рыжих волос, те же карие глаза, но пухлые губы капризно надуты, а маленький носик надменно вздёрнут.

— Что… происходит… — еле слышно прошептала я, когда женщины, подхватив меня с двух сторон, рывком подняли с пола.

Тело пронзила такая острая боль, что я не смогла сдержать стона.

— Заткнись, дрянь, — прошипела рыжая фурия, сжимая мою руку.

— Она как-то потяжелела, — пропищала вторая, с трудом удерживая равновесие.

“Ага, у меня характер… тяжёлый” — мысленно усмехнулась я.

И тут, словно пазл, части которого наконец-то встали на свои места, память вернулась. Вот только воспоминания были не совсем моими.

Эти две женщины… Это моя мать и сестра! Точнее… Сводная сестра и мачеха.

А я… Настоящая я, попала под машину! Вот так глупо и нелепо оборвалась моя жизнь.

Я никогда не верила в магию, перемещения душ, реинкарнацию, а тут такое…

— Держись давай сама! — раздражённо раздался голос сводной сестры.

Одной рукой я нащупала опору. Кажется, это были перила.

Мы медленно спускались по скрипучей деревянной лестнице. Я старалась сосредоточиться на деталях вокруг, чтобы отвлечься от боли и попытаться понять, куда я попала.

Стены были увешаны потемневшими от времени портретами в массивных рамах. На них были изображены люди в старинной одежде – судя по всему, предки этой семьи. Их глаза, казалось, следили за каждым моим движением.

Меня опустили в кресло рядом…

Тут я нервно сглотнула.

Меня опустили в кресло рядом с гробом, обтянутым чёрным бархатом.

— Бедная девочка, — услышала я из-за спины.

— Лорд Ройс был хорошим человеком. Истинным аристократом...

— Да-да, — процедила сквозь зубы мачеха, — такая потеря… Нам так плохо. Виктория и Эллин… Ох, Эллин упала без сил.

Я вновь почувствовала, как память этого тела подсказывает мне детали — лорд Ройс был моим отцом. Точнее, отцом той девушки, в чьём теле я, невероятным образом, оказалась.

— Леди Эллин, — обратилась ко мне какая-то пожилая дама в траурном платье, — примите мои глубочайшие соболезнования.

Значит, девушку зовут Эллин. Хорошо хоть имя узнала.

— Благо… — я снова сглотнула, горло напоминало выжженную пустыню. — Благодарю…

— Бедняжка совсем плоха, — громко произнесла мачеха, положив мне руку на плечо. Её пальцы больно впились в кожу.

Присутствующие сочувственно закивали, бросая на меня полные сострадания взгляды. Всё, кроме сводной сестры. Её глаза, холодные и колючие, как осколки льда, были полны злорадства и… ненависти?

— Мне кажется, — прошептала мачеха кому-то за моей спиной, — она не справится с потерей. Эллин всегда была такой впечатлительной. Как бы бедняжка не тронулась головой.