Светозария

Глава первая. Рассветный обряд и березовая белка

Когда мне было два года, я поперхнулся березовым соком. Старейшины сказали, это дурной знак — ребенок будет неудачливым, а мама потом часто повторяла, что она очень виновата, поторопилась дать мне сок вместо грудного молока, а первый глоток сока определяет судьбу березанина. Я долго не понимал, в чем мое несчастье, пока не подрос и не услышал от папы, что не смогу сделать ничего, где нужна хотя бы капелька удачи.

• Но это не страшно, - сказал он. - Мы с твоей мамой тоже простые люди. Хоть удача от нас и не отворачивалась, избранными мы все равно не стали.

• Наверное, все хотят быть избранными?

• Все хотят быть любимыми. А мы тебя любим.

Я тоже их люблю. И маму с папой, и сестру, и друзей, и своего коня,

и березы, которые не дают погибнуть нашему миру.

Каждую ночь мы приходим в лес, чтобы прогнать тьму, и каждую ночь я боюсь, что рассвет не наступит.

*** *** ***

В одну из таких ночей я стоял, как обычно, обняв березу, и ждал, пока Велимудр и другие старейшины прочтут заклинание.

• Дим! Дим! - услышал я шепот сестры. - Ты забыл прислониться лбом.

Спасибо, что напомнила. Обряд простой, в нем участвуют даже дети, которым больше десяти лет, а мне уже пятнадцать и все равно умудряюсь что-нибудь перепутать.

• Не отвлекайся! - строго добавила сестра, будто из нас двоих она старшая, а не я.

На самом деле, Мила на год меня младше, но привыкла, что родители дают ей важные поручения и возлагают на нее большие надежды. Мама с гордостью отвечает соседям, которые восхищаются Милой:

• Да, она у нас умница и красавица. Повезло нам с дочкой.

Мне всегда кажется, мама хочет добавить: «А с сыном не очень», но я гоню эти мысли прочь. Сестрой я и сам горжусь, она правда красивая — одна коса чего стоит! В нашей семье у всех светлые волосы, но ни у кого они так не сияют на солнце, как у Милы. И голос у нее звонкий. Мне нравится, как она произносит: Дим, Дим... Вообще, мое имя — Вадим, но чужим это знать не нужно, поэтому все зовут меня Димом.

Велимудр воздел руки к небу, и старейшины повторили за ним:

• Внемли призывающим тебя! Пролей свет на землю-матушку!

Остальные березане по-прежнему обнимали деревья. Факелы, воткнутые в землю, освещали силуэты людей: мужчин в рубахах поверх штанов и женщин, чьи длинные рубахи были украшены березовыми листьями. На всех пояса-обереги от нечистой силы, на некоторых легкие плащи, но мало на ком — в середине лета ночи теплые.

Велимудр говорил не спеша, иногда тряс бородой, будто вытряхивал из нее запутавшиеся там слова. Раньше я боялся, что он ошибется — скажет что-нибудь не то или совсем забудет заклинание, и случится непоправимое. Но Велимудр не ошибался и никому не давал проводить обряд, лишь однажды, сильно разболевшись, он позволил сделать это другому старейшине. Старейшины равны между собой, любой имеет право быть на обряде главным, но они, не сговариваясь, признали главенство Велимудра.

Людей на обряд приходит много, они растягиваются по всему лесу, и первые не могут увидеть последних. В нашей Светозарии никто, кроме березан, не владеет рассветной магией, именно мы должны просить солнце выйти на небо, и каждый старается не пропускать обряд, если для этого нет особых причин.

Во время обряда я всегда стою рядом с внуком Велимудра, Богданом. Многие его избегают, говорят, он грубый и заносчивый, но я знаю, что Богдан не такой, каким кажется.

• Всё! - с облегчением выдохнул Богдан и выпрямился во весь рост. - Почему наш обряд сложней, чем у дубравцев? Я сам видел, они сидят под дубами, облокотившись на деревья. Сидят! А мы стоим тут...

Я не знал, что на это ответить. Рассветная магия и закатная — разные. Наверное, потому и обряды разные. Березане призывают новый день, а дубравцы — ночь: люди должны отдохнуть от дневных забот, а земля от людей. Если нарушится чередование дня и ночи, Светозария погибнет, и никто из живущих на этой земле не сможет спастись.

• И заклинание у дубравцев короче нашего, повезло их старейшинам, - продолжал ворчать Богдан.

А я смотрел, как медленно отползает чернота, и повсюду разливается красновато-сиреневый свет. Обряд завершен, березане могут спокойно отправляться по своим делам.

• У тополян вообще никаких обрядов нет, - наконец я нашел, что возразить Богдану.

• Не говори мне про них! Бесполезные людишки, только и могут разбрасывать повсюду тополиный пух. А ты с ними водишься.

• Они веселые. И рассказывают много интересного.

• Ну нет, дубравцев я и то уважаю больше, хотя не люблю. А тополяне твои дураляне. Как они там вечно говорят? Легкости вам! Легких мыслей! Ага, в пустых головах все мысли легкие.

• Зато у тебя голова тяжелей, чем топор Перуна. Смотри, чтоб не отвалилась.

Если бы мы продолжили спорить, наверняка разругались бы, а то и подрались, как было уже не раз. Я не хотел с ним драться: все равно быстро уложу его на лопатки, я гораздо крупней Богдана, будет потом обижаться. К счастью, Богдан и сам перестал говорить гадости о тополянах, и я заметил, что он пристально смотрит в одну точку.

• А это кто? - удивленно спросил он.

• Где?

• Да вон, повернись. Странная тетка. Кажется, не из наших...

Я обернулся: женщин в лесу было много, как и мужчин. Между деревьями мелькали спины и затылки — березане, довольные исходом обряда, спешили уйти из леса, чтобы покормить детей, да и самим поесть перед работой в поле. Я не увидел никого, кто выделялся бы из толпы.