Свитки. Книга первая

Кочевник из города

Кёсово подворье находилось в двух днях пути от города, там, где лес смыкался со степью, и дорога, ведущая в Ро, то ныряла в небольшие урочища, то, извиваясь, огибала пастбища.
 При первых хозяевах, Старом Кёсе и его сыновьях, постоялый двор убытка не знал: на нем с удовольствием останавливались многочисленные торговцы, идущие со своими караванами с Запада и на Запад. Но с годами положение изменилось. Правнукам Старого Кёса едва удавалось сводить концы с концами, а всё потому, что раздоры в западных землях, разбой на дорогах да непомерные пошлины отпугнули купцов и вынудили их прокладывать новые караванные тропы. Нынешний хозяин Подворья всерьёз подумывал, не перебраться ли ему в Ро.

Тонкий неумолимо-непрерывный дождь, словно плотным облаком, окутал постоялый двор. Но хозяин благословлял его, так как дождь уже второй день не давал уехать купцу, чудом посланному судьбой, разумеется, для поправки доходов потомка Старого Кёса.
Купец скучал, досадовал, злился, но ничего с несговорчивой природой поделать не мог и потягивал кислое вино в окружении своих людей в полупустом зале.

Хмурое небо проявило невиданную щедрость к владельцу Подворья и послало ему еще одного посетителя: коренастого белоголового старика, которого сопровождали двое вооруженных слуг. Хозяин безошибочно определил в посетителе человека состоятельного, но не расточительного.

Гость спешил. Потребовал напоить своих лошадей, а сам, сняв тяжёлый мокрый плащ, ненадолго расположился у очага. От плаща сразу потянуло лесной сыростью.
– Все еще льёт? – спросил купец с намерением завязать разговор.
– Да, и отменный, - отозвался новый посетитель, поглаживая седую аккуратно стриженую бородку. – Но необходимость требует путешествовать невзирая на погоду. Впрочем, дожди в это время – дело самое обыкновенное.
– Должно быть, Вы живете здесь?
– У меня дом в Ро, ежегодно я провожу в этом краю весну и осень. А вы – торговец? – задал свой вопрос пожилой гость.
– Угадали, мой добрый господин.
– Что же, не боитесь вести дела на Западе? Я слышал, варвары в провинции снова устроили резню…
– Хвала вышним, – купец суеверно похлопал себя по щекам, отгоняя древним жестом всякое зло, – до сих пор мне не приходилось страдать от их междоусобиц. Кроме того, у меня отличный проводник, – похвастал он.  – Я не первый год его нанимаю. Знает все тропинки, да и толмач отменный.
– Дорого, наверное, берет? – поинтересовался старик.
– Не дороже, чем все другие в Ро, смею Вас заверить, господин.
Старик помолчал, погладил бороду, а потом снова спросил:
– Скажите, любезный, а знает ваш проводник дорогу через Чёрные скалы?
Купец пренебрежительно пожал плечами: по его мнению, проводник его знал всё, вплоть до дороги на небо.
– Спросите у него сами, - предложил он и окликнул человека на другом конце залы. – Эй, Сюрикен* !

 Пожилой гость при столь воинственном имени вздрогнул.
Подошел проводник – бедно одетый, молодой, худощавый, немного выше среднего роста. Лоб перетягивает линялый платок-повязка. Одежда, старая и пропыленная, сидит на нем как влитая. Нож по обычаю кочевников не у пояса, а за пазухой, так, что торчит одна тонкая рукоять. Лицо узкое, скуластое, обветренное. В жилах молодого человека, видимо, текла не только кровь степных пастухов. В чертах его не было ни красоты, ни породы, зато было нечто такое, что отличало его, и заставляло память сохранить это лицо надолго.

– Да хранят боги твою дорогу, караванщик! – приветствовал незнакомец Сюрикена
– И твою также, – последовал быстрый ответ.
– Мне сказали, ты знаешь дорогу через Чёрные скалы, – испытующе глядя на проводника, сказал белоголовый.
– Знаю, – кочевник не отвел взгляда. Лицо его хранило непроницаемо-вежливое выражение.
– Сколько дней займет перебраться  через Черные скалы к морю?
Проводник, не задумываясь, ответил:
– Три дня, господин.
– Так мало? – удивился старик. – По объездной дороге мои слуги добирались неделю!
– Три дня, четыре – если с поклажей, но нужны лошади.
Пожилой путешественник, кажется, был доволен этим ответом, потому что, понизив голос, произнес:
– Мой дом – четвертый направо от Малых ворот. Если хочешь хорошо заработать, приходи, как только будешь в Ро. Спросишь господина Арсидия.

Вслед за этими словами появился хозяйский слуга и доложил, что лошади господина напоены. Старик накинул свой мокрый плащ и вышел, напоследок бросив Сюрикену: «Плачу я щедро!»
Проводник молча смерил его недоверчивым взглядом.

 Женщина в старом химатэ не торопясь, с ловкостью бродячего фокусника вертит на руке кусок теста, который вот-вот должен превратиться в лепешку: руки морщинистые и темные, тесто – желтовато-белое; женщина подбрасывает лепешку, и та послушной легкой птицей взлетает и снова спускается к ней на ладонь.
Она молчит, лишь поглядывает на сына, сидящего напротив. Что спрашивать – и так видно, денег заплатили не много, да и когда их много платили? Рубаха на нем совсем ветхая, – заботливо думает мать, – стирать начнешь, порвешь ненароком. А скажи, чтоб новую купил – заартачится ведь. Почти все деньги уходят на еду и хворост. В прошлом месяце она приболела – стало простреливать поясницу, Сюрикен никуда не ездил, ухаживал за ней. Да, сын у нее хороший, не чета соседским пьяницам и дебоширам! Только денег всё равно нет. Видно, честным трудом больше, чем на прокорм, не заработаешь.
Женщина растягивает на пальцах полупрозрачную лепешку – готово, сейчас печь! Лепешки она пекла по степному, кочевому обычаю – на камнях, во дворе. В доме тоже была печь, у которой грелись,  и на которой готовили всю прочую еду, но приготовление лепешек всегда было особым ритуалом. Так повелось с самого ее замужества.
Женить бы сына на хорошей девушке, здоровой и работящей. Чтоб заботилась о нем, когда матери-то не станет…

Сюрикен родился и вырос в Ро. Мать его происходила из бедного и обширного племени странствующих пастухов, родители выдали ее замуж за горожанина в надежде, что жизнь в городе окажется не такой трудной, как в степи. Она дала сыну степное имя  Ленме–Тенмай, что означало на языке кочевников «летящий нож». Один заезжий торговец оружием когда-то показывал отцу занятную штуку: метательную звезду с остро заточенными лезвиями, стоила она недёшево, они не сторговались, но название оружия**  осталось в памяти и потом прилепилось к быстрому и ловкому мальчику, так получился «Сюрикен».
Отец Сюрикена со временем должен был унаследовать оружейную лавку, но, вот превратность судьбы, дед разорился незадолго перед смертью, и лавку продали за долги. Семья некоторое время перебивалась случайными заработками, потом отец завербовался на военную службу. Он дослужился до звания сотника и погиб в походе во время переправы через реку, сохранив жизнь новичку, который не умел плавать.

– А, племянник! – по-хозяйски, не обинуясь, в дом вошел большой неряшливо одетый человек  лет пятидесяти.
 – Здоров будь, дядя Курим! – отозвался, поднимаясь ему навстречу, Сюрикен.
– Как твои кобылицы?
– Пасутся на берегах Небесной реки, здорово разжирели.
 Эти странные вопрос и ответ на самом деле были продолжением детской игры: взрослые спрашивали у ребенка о том, чего у него заведомо нет, у маленького мальчика, например, могли спросить, как поживают его жена и дети; обычно, вопрос касался того, что хотели бы пожелать человеку. Впрочем, Сюрикен давно вышел из детского возраста и поддерживал шуточный разговор скорее по привычке.
– Видишь, твой дядя приехал торговать чужим добром: своего-то у него нет! – засмеялся Курим.
От него пахло вином и потом.
– А знаешь, кто хозяин отары, что мы продаем? – он хитро подмигнул Сюрикену. – Сам Ранкан Толстая Задница! Он выдает дочку замуж. Помнишь Лаилин? Такая черноглазенькая вострушка…
Курим был один из дядьев Сюрикена по материнской линии. Пьяница, полунищий пастух чужих стад и страшный сплетник, пользуясь непререкаемым правилом гостеприимства, он завел обыкновение захаживать к сестре всякий раз, как нелегкая заносила его в Ро.
– Ранкан выдаст девчонку не за нашего брата. Решил породниться с пришлыми, – Курим не заметил, как вырвалось обидное для племянника слово. – Говорят, нашел тут богатого купчишку. Ну, да он всегда хотел пристроить дочек в городе, языку их учил, наряды покупал. Вот, значит, и сбылась мечта.

Мать вернулась в дом. Поздоровалась с братом. Стала собирать на стол. Сюрикен обдумывал неприятную новость: Лаилин выдают замуж.
Лаилин… Тонкие девичьи руки в звенящих браслетах, косы переплетенные серебряной нитью. И вся она тонкая и звенящая, как тетива натянутого лука.
Несколько месяцев назад они виделись, когда отец привез ее с собой на торжище. Лаилин водила кончиком косы по губам.
– Когда приедешь к нам в стойбище? – спросила она серьезно.
– Вот маки зацветут – приеду, – пообещал Сюрикен.
На прощание он хотел поцеловать ее, но Лаилин увернулась:
– Когда маки зацветут…

  *Сюрикен  (яп.) – холодное метательное оружие в виде заточенного стержня либо железной пластины, звезды, с острыми лезвиями (прим. авт.).
**  Автор даёт привычное читателю наименование оружия, уже известного в пору Южного Царства, но несколько позже распространённого в Японии с общим названием «Сюрикен». На сегодняшний момент точно не установлено,  какое название соответствовало в описываемый период данному виду оружия.