Сыграй на моих нервах

Двести девяносто четыре

– Двести девяносто четыре! – заорала в голос, не в силах больше сдерживаться.

Поляков стиснул зубы и сурово нахмурился, явно не понимая, о чем я. Это пятая ссора за последнюю неделю. Месяц я провалялась в больнице, еще два маялась от гиперопеки, но ощущение, что мой мозг разжижается до состояния кашицы, уже начало будить по ночам.

– Поясни, – процедил, держа руки в карманах.

– Углов в твоем доме, – выдохнула обреченно и без сил опустилась на кровать, сказав тихо: – И я до сих пор помню, сколько было в доме Прокофьева.

Полякова перекосило. Напоминание о бывшем муже, при котором я сидела домохозяйкой, безвольной и разбитой, было ударом под дых. Подло, конечно, с моей стороны, но разумные аргументы закончились, на каждый мой он приводил три своих, был до приторности нежен, заботлив и ласков.

– А если пересчитаю? – спросил язвительно, а я пожала плечами:

– Пересчитай.

– Хорошо, – сказал на выдохе и тут же рявкнул: – Черт, Варвара! Не мытьем, так катаньем!

– Сам выбирал, – ухмыльнулась, не выдержав, а Коля закатил глаза:

– Факт. Когда выходишь?

– Завтра, разумеется, – удивилась в ответ.

– Больничный для начала надо закрыть, – прищурился, а я потупила взгляд. – И меня ты называла манипулятором? – спросил с укором.

Я улыбнулась, глядя в его зеленые глаза, и поднялась, обхватив за шею. Поцеловала и сказала тихо, серьезно:

– Спасибо.

– За что? – спросил невинно.

– Ты знаешь, – протянула, хитро сощурившись, – ты все знаешь.

– Факт, – хмыкнул самодовольно, но тут же посерьезнел: – Я приставлю за тобой машину.

– Нет, – мотнула головой отрицательно, а он кивнул:

– Да. И не спорь. Точка. Разговор окончен.

– Ладно, – «сдалась» и в семье наконец-то воцарился мир.

Конечно, он знал, что я закрыла больничный. Я научилась видеть на пару шагов вперед рядом с ним, но он думает не на два, а на двадцать. И скандалы начались сразу после. По итогу – я «победила», но взамен он выставил свое условие. Вроде, все по-честному. Оба схитрили и оба позволили это друг другу. Оба остались довольны. Правда, тревога в его взгляде проскальзывала. И это понятно, даже представить боюсь, что он пережил.

Едва мы вышли из дверей ЗАГСа, прозвучал выстрел. Я успела оттолкнуть его от себя, получив пулю в верхнюю часть груди. Задело только легкое, крупные кровяные сосуды отделались легким испугом, а медовый месяц был щедро приправлен капельницами. Три дня я не приходила в сознание, а Поляков, как потом рассказали, спал сидя на стуле. Не ел, домой не ездил, когда я очнулась, увидела его в свадебном костюме, залитом моей кровью. Он даже руки не помыл. Романтично немного, но по большей части жутко. Момент, когда я увидела его, навсегда в моей памяти. Я уставилась на его рубашку, а он скривился:

– Подумал, что, если это все, что мне от тебя останется?

– Лучше бы трусики забрал, – ответила сипло, а он прыснул и покачал головой, зарывшись лицом в мою руку.

– Самый стремный момент моей жизни, – пробормотал и посмотрел в глаза, повторив: – Самый.

– Погоди, мы только поженились, – «утешила» и медленно вдохнула, скривившись. Говорить было больно. Дышать было больно. До сих пор иногда кажется, что не хватает воздуха. Просыпаюсь в ночи, хриплю, сиплю и пугаю его до чертиков. Психует и выходит на улицу курить. Стервец, так и не бросил. Теперь причин этого не делать хоть отбавляй. Стресс у человека.

– Курить завязывай, – озвучила вслух, а Поляков презрительно вздернул губу:

– С твоей работой мечтай о том, чтобы я еще и бухать не начал.

И снова в дамках. Ладно, ничего… вода камень точит.

– Поедешь в офис сегодня? – спросила невзначай.

– Две встречи, – поморщился, а я кивнула и с трудом дождалась, пока он уедет. Проводила, как примерная жена, и кинулась одеваться. Черта с два я буду ждать до завтра.

Лихо припарковалась у управления и заспешила внутрь, успев к началу рабочего дня. Обычный вторник, обыденный даже. По коридорам снуют люди, периодически кто-то сухо здоровается, я поднимаюсь и распахиваю дверь кабинета, который делила с двумя коллегами. Один, Владимир, жутко вредный парень, брат моей подруги Тамары. Что, впрочем, не мешало ему быть другом и мне, откликаться на любую просьбу, но всячески отрицать факт того, что, на самом деле, я ему нравлюсь. И как человек, и как женщина. Вообще, с моим пятым размером груди, фигурой по типу «песочные часы» и огромными глазами остаться незамеченной было довольно трудно. О чем мне практически прямым текстом заявил второй, Георгий, еще при первой нашей встрече. И вот с ним-то нас связывало нечто большее. Довольно быстро мы стали любовниками, но, когда я поняла, что втрескалась в Полякова по уши, остались просто добрыми друзьями.

«Добрый друг» появился в кабинете вслед за мной и отвесил смачный шлепок ладонью по пятой точке.

– Шевели булками, Варвара! – сказал весело. – У тебя на столе три неподшитых дела.

– А она умеет? – скривился Вовка. – Помощник следователя, ни дня не просидевший за отчетами.

– Брехня! – ответила возмущенно и сняла куртку, повесив ее на вешалку и пройдя до своего стола. Так-так… пыли нет. А вот неподшитые дела в самом деле лежат. Что ж, после двух месяцев безделья я рада любой работе.

Где-то около получаса я чувствовала на себе их косые взгляды, а после так увлеклась, что забыла обо всем на свете. Когда подняла голову от бумаг и монитора, закончив оформление всех трех дел, меня ждало сразу несколько сюрпризов. Во-первых, в комнате горел свет.

– Стоп! – громко сказал Гоша, а Поляков демонстративно посмотрел на наручные часы и озвучил:

– Восемь часов, двадцать две минуты. Абсолютный рекорд.

– Н-да… – протянул Пожарский, начальник управления, – я, конечно, наслышан, но это перебор, Варвара.

– Как ты спишь по ночам? – протянул Семен, мой непосредственный руководитель, учитель, гуру и мастер, хитро склонивший меня на эту работу, обращаясь к Коле, а тот скривился: