Сын ветра

1. Сын ветра

И избрал себе Ветер в подруги деву самую красивую, и унес её в поле, и долго кружил её в травах. Поил дождём, кормил цветочным нектаром, платье ей соткал из тончайшей паутины. И полюбила дева Ветер в ответ. Только на то он и Ветер, что на месте сидеть не может. Нет у Ветра ни дома, ни семьи. Умчался он на край земли, забыл свою возлюбленную, а может, там, на краю земли, другую нашёл.

Долго ждала его дева, а потом поняла, что он не вернётся, утерла слезы и пошла к родителям в шатёр. А в положенный срок родила она сына — красивого, смелого, сильного. Всем был хорош мальчик, но мечтал летать как Ветер, отец его. Но у людей нет крыльев, зачем им крылья? Степной бог создал их бескрылыми, чтобы ходили они по земле. Но сына Ветра это не остановило. Нашёл он гору высотою до небес, залез на самую вершину и крикнул Ветру:

— Слышишь ли меня, отец?

— Слышу, — ответил Ветер.

— Удержишь ли меня?

— Удержу.

И прыгнул юноша вниз.

— А дальше что было, бабушка Айша? — у мальчишек аж голосок дрожит, так им хочется услышать. И сто раз легенду слышали, а все равно ждут.

— А дальше знамо что. Не удержал Ветер сына. Разбился юноша о камни. Потому что человек должен ходить по земле, а не летать, словно птица.

— Сказки всё это, — ворчит отрок постарше. — Просто родила женщина неизвестно от кого, а сказала, что ветром надуло.

— Ты отчасти прав, Раиль, — соглашается старуха. — И поныне зовут всех детей, у которых отцов нет, сынами ветра. Но когда-нибудь он полетит...

— Кто полетит? — недовольно спрашивает юноша.

— Сын Ветра. Он сможет.

— Невелика сложность. Летать и я умею. С крыши вниз. Правда, если не повезёт — то один раз в жизни.

— Смейся, смейся, сын славного отца. Тебе, глупому, не понять, ты еще молод. Человек может летать — если рядом будет та, кто даст ему крылья.

***

В Степи жара, такая жара, что не слышно ни шелеста ветра, ни пения птиц. На пронзительно-голубом небе ни облачка. Изнемогающие от палящего зноя люди попрятались в шатрах. Единственное, что еще живо — от стана до подернутого маревом горизонта — стадо овец, лениво щиплющее пока зеленую траву возле реки. Мальчик-пастух лет восьми, сидя прямо на земле, что-то мастерит из палок и соломы. Он совершенно забыл про овец, про зной, про голод и жажду. Его интересует только странная птица, крылья которой он сейчас пытается закрепить веревкой так, чтобы они держались крепче.

— Попробуй кожу и клей, — советует мальчику старик, неожиданно появившийся за его спиной.

Мальчик вздрагивает, хрупкое крыло под его пальцами лопается с треском.

— Нарьен-хэ, — вздыхает он, в сердцах разламывая остальные палочки. — Кожа тяжелая. И клей тяжелый. Ничего не выйдет. Да я и не маг.

— Да, будь ты магом, было бы проще, — соглашается старик. — Много лет назад, когда хан еще был молод и горяч, а я был в его войске янычаром, приезжала в Степь одна женщина...

Мальчик вздыхает и закатывает глаза. Женщины его совершенно не интересуют. Ни капельки. Но старость следует уважать, поэтому он молчит и делает вид, что слушает. Но старого Нарьена не обмануть. Он отвешивает внуку легкий подзатыльник — чтобы не корчил рожи — и продолжает:

— У нее были сыновья, такие же как ты. Может, постарше на пару лет. А, вспомнил! Это было когда достопочтенный Аяз Кимак, да продлятся дни его на земле, взял себе супругу. А мальчики эти были ее братьями. Были они магами — один воздушник, второй водник. Похожи как две капли воды и всегда держались вместе. Они строили себе крылья — как раз из кожи и из прутьев. Клянусь, я впервые в жизни видел тогда, как летает человек!

— А как он летал, дахэ [1]? — взволнованно спросил мальчик. — Как птица? В небе?

— Вниз с обрыва, — усмехнулся старик. — Парил. Долго парил. Ветер подхватил его под крылья и нес за собой.

— Ветер... — прошептал мальчик, сверкая черными глазами. — Знаешь, я его слышал! Он поет мне свои песни и зовет за собой. Говорит мне: где твои крылья, Яхо? Лети за мной, и я покажу тебя все чудеса мира.

— Меня тоже когда-то звал ветер, Яхо. Мать не пустила. Я был старшим, надеждой, опорой...

— У меня нет матери, — хмуро сказал мальчик, отбрасывая со лба мокрые от пота нестриженные волосы. Узкие глаза его смотрели на деда почти с ненавистью. — Никто меня не удержит. Я вырасту и буду летать!

— Будешь, Яхо, — кивнул дед. — Я в тебя верю. Но сейчас не время. Я тебе обед принес, поешь. И овцы у тебя разошлись, давай, собирай их. А то потом палкой от арына [2] получишь. И хоть искупайся, пока я тут, жара невыносимая.

***

Яхо сидел возле постели деда, глотая слезы. Строго говоря, старик был ему не дедом, а прадедом, но разве это важно? Он был единственным близким мальчику человеком. Еще недавно Нарьен-хэ приносил ему ему обед в поле и рассказывал, как тушил Великий Пожар, а на прошлой неделе старик попал под ливень и заболел. Вот уже четвертый день дед не поднимается с постели, отказывается от еды, почти не пьет и весь горит, порой сотрясаясь в мучительном кашле, а сегодня и вовсе затих, видимо, уснул, наконец.

У Яхо болит спина. Когда дед слег, мальчик наотрез отказался оставлять его, за что был бит палками. Но решения своего не изменил. На овец ему было плевать. Яхо готов терпеть любую боль, только бы Нарьен-хэ жил. Он готов взять на себя его болезнь, он молодой, справится. Мальчик третий день держал сурим, молясь степному богу, но увы, чудес не бывает, да и какое дело божеству до мальчишки-сироты?