Сюляпарре - I. Блаженны алчущие

XX. ~ Любовь втроем ~

~*~*~*~

I.

25/10/665

Темнело. Скоро ветви за окном станут единым целым с небом, а ее все нет. 

Бледные руки на золотисто-смуглых бедрах, приглушенные стоны... Смоляные кудри скользят по коже, давно не знавшей летнего солнца... 

 В его воображении эти двое занимались любовью медленно и торжественно. Хотя если бы Филипа заперли на два года в темнице, он рвал бы на себе одежду, спеша избавиться от нее. 

Он тряхнул головой и плеснул в глотку вина. Прекрати, болван. Дениза сейчас с Аленом, ее ярость рисует красные полосы на его спине - а тот, бедняга, конечно, воображает себя воспламенителем подобной страсти. 

Лишиться за один день и любви супруги, и лучшего друга - это было бы уже слишком. 

К тому же, Фрэнк с ним так не поступит, верно?.. Проблема в том, что он не смог бы его осуждать. Но и забыть - тоже. И уж точно не смог бы простить себя сам Фрэнк. 

Но Дениза... Где-то глубоко жило любопытство, острое, как отточенный кинжал - и столь же опасное. 

Всякие Алены не имели значения, всего лишь тени, что исчезают, когда поднимается в зенит солнце. Маленькие развлечения, пешки в их острой игре, приправа к основному блюду. Все это время у Филипа был лишь один истинный соперник - грезы женушки о том, что могло бы быть. Мечты, в которых они с Фрэнком жили душа в душу, верные друг другу, как голубки, в тишине и покое, с выводком ребятишек. Той жизнью, от которой Дениза завыла бы на вторую неделю.  

Он знал, в чувстве Денизы к Фрэнку есть что-то искреннее, настоящее, теплое, - он понимал это тем лучше, что и сам его по-своему любил. Фрэнк был слишком добр, благороден, слишком тонко чувствовал, чтобы записать его в один ряд с паяцами, которых женушка соблазняла Филипу в отместку. Но разве это могло сравниться с тем огнем, что горел между ними двоими? 

В этом и заключался проклятый вопрос, не так ли? Единственный, что имел значение. Сомнение, что сочилось в кровь тонким ядом с той первой ночи на террасе. Фрэнк ведь не может заменить его?.. Ни в ее сердце, ни в ее постели. Имелся лишь один способ узнать точно. 

Правда могла оказаться убийственной - при мысли об этом пробирала дрожь. Но разве оно не стоило риска - взглянуть в лицо Денизе, лишившейся последних иллюзий, знающей, что она принадлежит только ему? 

Правда - любая - обошлась бы слишком дорого, но когда его это останавливало? 

Он услышал собственный невеселый смех. Разве ты мало потерял? Неужели жизнь ничему не научила? Что это за проклятый демон жил в нем и шептал на ухо, подговаривая ранить тех, кто дороже всего, ради того лишь, чтобы знать наверняка? В сравнении с этим извращением причуды его братца казались детским лепетом. 

Филип подскочил с кресла - сидеть без движения становилось невыносимым. 

К черту ожидание! К черту это сосущее чувство под ложечкой - оно для Аленов, Рупертов и им подобных, не для него. И хватит пить - его ждет дело. 

Где бы ни шлялась Дениза, она все равно вернется, прибежит или приползет к нему, никуда не денется. Как приполз бы к ее ногам он сам, даже подыхая. 

 Придирчиво оглядев себя в зеркале, Филип расправил кружево золотистого оттенка на воротнике, подтянул широкий пояс. Слегка покусав губы, чтобы порозовели, изобразил непринужденную, немного томную улыбку. Усмехнулся про себя. То, что надо. 

Теперь займемся мотылечками. 

~*~*~*~

Осень 663-го 

С террасы открывался вид на ночной сад - черноту, за которой, далеко-далеко, начинала разгораться заря, черным по алому выжигая на небосводе верхушки деревьев. Из тьмы долетал звонкий смех, шорох шагов по песчаным дорожкам, отзвуки голосов. Как в ту далекую ночь, когда Фрэнк парил на крыльях иллюзий, а мир сочился надеждой, словно спелый надкушенный плод.

Кажется, с тех пор прошло столетие.

Он снова у Филипа, снова гость на затянувшемся приёме, на этот раз - в честь выпускников Академии. Вот только сейчас начало осени, воздух, подернутый прохладой, утратил свою сладость, а иллюзии Фрэнка успели иссохнуть и умереть, как первые палые листья, оставив внутри пустоту. 

- Я уже не думал, что ты придешь.
В своих одеждах сумрачных тонов Филип почти растворился в тени - от него остались только белый воротник, манжеты и бледный профиль. Он смотрел не на Фрэнка, а вниз, положив руки на перила, одинокий принц этого темного королевства. 

- Я до последнего не знал, ехать или нет, - признался Фрэнк. 

Если бы не письмо от Филипа, его бы тут точно не было. В конце концов он решил, что пренебречь личной просьбой не может - уж столько-то он Картмору задолжал. 

- Значит, ты меня действительно избегаешь. Так я и думал. 

Фрэнк молчал. После того, что произошло на празднике в Академии, слова казались лишними - и они точно уже никому не помогут. Но тишина становилась невыносимой, и в конце концов он нарушил ее:
- Есть я, нет меня... Удивительно, что ты вообще заметил мое отсутствие - вокруг тебя всегда такая блестящая компания, - Фрэнк выбрал легкий тон - ссориться не хотелось. Кто знает, не последняя ли это их встреча?..