Ассистент убийцы

***

Сиверс-Херенхауз, земли Рейнланд-Пфальц (Германия), май 1945…

Когда с улицы донеслись первые грозовые раскаты, Хумберт Пауль фра́йхерр фон Зиверс ан дер Майн подошёл к окну и распахнул ставни. Глядя на сгущающиеся над усадьбой тёмно-сапфировые облака, барон — худощавый сорокапятилетний мужчина, облачённый в чистую сорочку и сшитый из тончайшего бархата малиновый смокинг — снял свои очки, протёр их носовым платком и снова водрузил на нос. Подбородок барона был гордо поднят, глаза яростно блестели, а победный клич так и рвался из его колыхающейся груди. В этот момент сам себе он казался высеченным из мрамора истуканом, эдаким небожителем, способным побороть любую стихию, одолеть любого врага.

Да!.. Да!.. Он это сделал!!! Он завершил свою работу, осталось лишь сделать последний — финальный штрих… 

Скрипнула дверь, в комнату вошла светловолосая женщина в чёрном шёлковом халате — голубоглазая, с ярко накрашенными губами. Она поставила на стол поднос с двумя бокалами, бутылкой коньяка «Асбах Уральт» и порезанным на тонкие ломтики лимоном. Хумберт посмотрел на вошёдшую холодным немигающим взглядом и скривил губы. Запах табачного дыма, который ворвался в кабинет вместе с вошедшей женщиной, вызывал у барона раздражение.

— Хельга! Ты опять?

Женщина ничего не ответила, при этом она наполнила один из бокалов и несколькими глотками выпила коньяк. После этого блондинка достала из кармана пачку «Rothmans», закурила и подошла к окну. Лицо барона приобрело бардовый оттенок.

Это неслыханно! Что она себе позволяет?

Однако сегодня Хельга, безусловно, решила не считаться с его приказами. Подобное поведение женщины он назвал бы дерзким, если не сказать наглым. Глядя на то, как Хельга в очередной раз затягивается сигаретой, Хумберт повторил свой вопрос:

— Кто позволил тебе курить? Мы же договаривались, что ты оставишь эту гадкую привычку!

Женщина в очередной раз оставила вопрос без ответа и сухо сказала:

— Прекрати своё нытьё! Неужели ты не понимаешь — всё кончено! По радио только что сообщили — твой любимый фюрер застрелился! Русские штурмуют Рейхстаг! 

Хумберт задержал дыхание, его правая щека дёрнулась в нервном тике.

— Фюрер застрелился? — хрипло процедил барон и невольно посмотрел на толстую тетрадь, лежавшую на его письменном столе. Движение головы было замечено Хельгой, и она, чуть повысив голос, спросила:

— Ты закончил работу?

Барон на мгновение замешкался.

— В общем-то, да…

Хельга решительно подошла к столу и собиралась взять тетрадь, но Хумберт её опередил. Он быстрым движением схватил тетрадь, убрал её в верхний ящик стола и запер его на ключ.  

— Я нашёл отгадку на главный вопрос, но я должен, кое-что проверить… кое-что пересчитать! 

— То есть, формулы ещё нет?

— Есть!  И она здесь! — мужчина постучал указательным пальцем по голове.

Хельга выдавила улыбку:

— Ты должен как можно быстрее всё записать! — она приблизилась и положила руки ему на плечи. — Скоро здесь будут американцы, мы продадим им твоё изобретение и уедем. Мы забудем весь тот кошмар, в котором жили последние несколько лет. Мы станем богатыми, в Калифорнию, купим домик на побережье, заведём малыша…

— Что? Продать моё изобретение? Ну уж нет!!! — решительно заявил Хумберт. — Моё изобретение не достанется этим свиньям, этим тупым америкашкам. Подумать только, она хочет отдать моё изобретение янки! Я создавал своё детище во славу великой Германии, и оно не достанется  этому низкосортному сброду!

— И чем же они так плохи… американцы?  

— Янки — это нация эмигрантов, большинство из них самые обычные жиды́!

— Тогда поедем в Париж!

— Лягушатникам я тоже не отдам свою формулу! Ни им, ни англичанам, ни уж тем более твоим ненаглядным русским!

Хельга нервно рассмеялась:

— Тогда что же ты собираешься делать? Как поступишь со своим, так называемым детищем, над которым так трясёшься?

Хумберт прищурился, его щека снова начала дёргаться.

— Так называемым? Трясусь? Ты сказала: «трясусь»???

— По-моему ты окончательно свихнулся, мой дорогой Хьюго[1]! Сейчас не до твоих глупых бредней о чистоте арийской расы и прочей вашей национал-социалистической дури, сейчас мы должны просто спасать свою шкуру…

Женщина не договорила, потому что барон заорал так, что из его рта полетели слюни:

— А ну пошла вон!!! Вон отсюда, ты… русская потаскуха!!! И не смей даже думать о том, что тебе удастся присвоить мои достижения и продать их кому бы то ни было. И убери отсюда коньяк. Я не желаю пить в такой момент…

Хельга отшатнулась, её лицо искривилось в презрительную гримасу. Втянув ноздрями воздух, Хельга подбежала к столу и смахнула поднос рукой и всё его содержимое. Раздался звон, паркет тут же покрылся осколками стекла. Янтарная жидкость растеклась по паркету, а ломтики лимоны раскатились к ковру. Хельга бросила на пол недокуренную сигарету, погасила её ногой и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.