Там, где проходит лисий след

Узы

Над Камакурой шел проливной дождь. Капли ударялись о невидимый барьер и будто исчезали, оставляя после себя паровую дымку. Смертные спешили спрятаться под широкими навесами, растянутыми над всей торговой площадью, что только—только окружила собой центральную площадь города. Деревянные палатки украшались старыми свитками, торговцы были одеты в древние одежды периода, когда Камакура начинала зарождаться, плотно укрепляясь в долгой вражде меж двумя кланами. Один из тучных мужчин, выглянув из—под плотной парчи, слегка прикрыл глаза ладонью, стараясь что—то разглядеть на темном небе. Еле заметная дымка обтекала вокруг каждой крыши, словно создавая иллюзию пустотного пузыря, скрывающего нечто удивительное.

Итами пряталась среди толпы. Крепко прижимая к груди плотный шелковый сверток, она постоянно выглядывала, надеясь как можно скорее добраться до одного из храмов, что располагался на конце города. Ощущая легкое прикосновение, Итами обернулась, пытаясь отступить от того, кто желал дотянуться до чужой души, но за спиной все исчезли, собираясь подле одной из лавок, откуда дико пахло ароматными булочками. Нервно сглотнув, девушка мотнула головой. Глубоко вдохнув и выглянув, Итами дернулась, когда прохладные капли попали на лицо.

— Дождь такой странный.

— Не уж то проделки Кицунэ? Что—то зачастили демоны в наш мир.

Прислушиваясь, Итами продолжала ощущать невесомое прикосновение к телу: то заденут щеку, вынуждая вертеть головой, то натянут одежды, выманивая на длинные улицы. Каждое действие сопровождалось тихим пением. Голос был нежен, надрываясь только на тех словах, где говорилось о спасении какой—то души, что продолжала падать низ из раза в раз. Итами не понимала, не желала слышать и понимать каждый шепот, но необычный сказ напоминал древние учения, что трактовались в древних фолиантах, запертых в молитвенных частях храма. Под общий гул смертные продолжали делиться небылицами и легендами, постоянно меняя слова или действительность, но Итами замерла, когда один из твердых голосов перебил каждого купца и торговца, вынуждая замолчать.

— Говорят, что когда идёт дождь и светит солнце — это трюк Кицунэ. Создавая дождь во время своих свадеб, они отстраняются от мира людей, дабы те не ходили на священные горы и не подсматривали за их церемониями.

Торговая площадь наполнилась шепотом. Каждый желал вмешаться, но тот, кто стоял подле одной из лавок, медленно перебирая пальцами ткани, внушал дикий, совершенно необузданный страх. Враждебно настроенный мужчина лукаво ухмыльнулся, когда ощутил пристальный взгляд светлой души, что верила и знала истину. В его зрачках появился блеск, а затем они изменились, более не походя на человеческие. Гром прогремел неожиданно. Дернувшись, Итами не сводя взгляда с незнакомца, прикрыла рот рукой, когда его тень изменилась, становясь похожей на лисью.

Глубоко вдохнув, девушка вышла из—под парчового навеса, стараясь прогнать демонический лик, застывший перед глазами. В храме учили, что от демонов нужно держаться как можно дальше. Их сладкие песни и речи способны изничтожить стойкий дух, вытащить все эмоции без остатка, оставляя сосуд для пропитания. Каждый раз, когда Итами покидала дом, наставник давал ей тканевый талисман, наполненный ароматными благовониями. «Он способен отогнать нечестивых», — поговаривал монах, всякий раз проверяя наличие оберега у ученицы. Подчиняясь, не смея проявлять не уважение, девушка отодвигала край широкой горловины фиолетового кимоно. Прикалывая туда тонкую ниточку, Итами глубоко вдыхала терпкую полынь, что смешивалась с ядовитой сладостью кассии коричной. Она запомнила этот запах. Так пахли те, кто оставил её подле храма после рождения.

Широкая тропа устремлялась ввысь. Широкие стволы деревьев даже не прогибались от сильного ветра, изредка сбрасывая желтую листву. Итами постоянно оглядывалась, когда голоса в голове усиливались, а слова песни становиться понятнее:

— По лесной тропинке иди,

И следуй за лисьей тенью.

Сквозь заросли и густой плющ,

Душу лиса спаси скорее.

Застыв, Итами глубоко вдохнула и прикрыла глаза. Стараясь сконцентрироваться на услышанном, она вытянула правую руку, стараясь ухватиться за невидимый сяку, с которым постоянно ходил учитель. Древко в его руках было шершавым, где—то были заметны алые пятна, что въелись в основание орудия, способного защитить от жителей Йоми. Очерчивая пальцами каждый изгиб веера, который получался из сяку, Итами выдохнула, открывая глаза. Пред ней появилась синяя нить, вокруг которой витали синие огни. На тропе постепенно прорисовывались следы ног, что с каждым шагом изменялись, становясь похожими на отпечатки лап. Сверток с тканями выпал из рук девушки. Она завороженно следовала за каждым отблеском нити, что становилась толще, а огни расступались, собираясь в две души, имеющие нечто подобие рук. От их пальцев исходили искры, за ними оставался паровой шлейф, когда демоны, замерев перед завесой, распахнули её плотный купол, позволяя смертной ступить на священную землю, где лисий след резко обрывался.

Высокие каменные лестницы подсвечивались душами, лепестки сакуры указывали на самый верх, где еле—еле светили солнечные лучи, с трудом пробиваясь через завесу. Итами, ведомая песнями, продолжала идти, стараясь как можно аккуратнее ступать на пустоты, не смея портить чужой труд. Её простые одежды менялись: фиолетовое кимоно растворилось в облаке, обнажая тонкое девичье тело, дабы украсить его белоснежным сиромуку; на голове образовалась белая шапка ватабоси, что прикрывала невидимой вуалью лицо Итами, не позволяя никому разглядеть лик той, что шествовала к храму в окружении маленьких Они.

Сделав последний шаг, Итами пересекла грань между мирами, ступая в чужие владения. Небольшой древний храм располагался среди высоких деревьев персика, что цвел и не смел сбрасывать листьев. Вокруг деревянной тории постепенно собирались синие огоньки, освещающие не только путь, но и каждый из залов, разделенных бумажной перегородкой по середине храма. Подле входа стоял высокий мужчина. Его черное хаори было завязано поверх белого кимоно, такие же черные хакама туго перевязаны поясом, на котором закреплены ножны. Присмотревшись, Итами разглядела рукоять, перевязанную синей лентой, которую крепко сжимал мужчина. Он не смел повернуться, дабы не нарушить процессию своим грубым поведением.