Тамерлан: жизнь без охоты

Пролог

Карина

Родной город встречает пасмурной, дождливой погодой. Я ступаю на перрон, останавливаюсь и смотрю по сторонам. Встречающие бегут, ищут глазами родных, рвутся скорее обнимать. Я вздрагиваю и перестаю искать глазами знакомые лица. Никто не придет, я никому и не говорила, что возвращаюсь.

– Девушка, – слышу голос проповедника, – вы забыли чемодан.

– Простите, – сухо отвечаю и забираю с рук свой чемодан.

Лариса уговаривала остаться до конца лета, но дальше некуда прятаться. Нужно вернутся, окунутся в реальность. Я открываю приложение и вызываю такси. На кладбище. Первым дело к маме. Пока жду, решаю не стоят на месте, прохожу по подземному переходу, к выходу из вокзала , не забыв указать в приложении изменение своего местонахождения. Дождь мелкими крупинками падает, смывая город от грязи. Я натягиваю капюшон на голову, чтобы не намочить волосы, хорошо что я все же надела непромокаемую куртку. Привокзальная площадь радует, помню, как мы гуляли здесь с мамой. Тоже после дождя. Она радовалась словно ребенок и просила сфотографировать ее чуть ли не с каждым кустом. Осматриваюсь по сторонам, все стоит на своих местах: и мини паровозик, и шахматная доска с большими настоящими фигурами, красиво подстриженные кусты и ровно уложенная плитка, красивые узорчатые лавочки. Соседний город, в который я приехала не изменился, совсем.

Боясь своих чувств я не решилась приехать на вокзал своего города, где я потеряла маму.

Я не смогу ступать по той дороге, где жизнь мамы оборвалась. Внезапно. В груди больно колет, в глазах щиплет, но слез уже не осталось. Я выплакала все.

Телефон оповещает, что машина подъехала и я моргая часто - часто, гоняя прочь непрошенные слезы, которые все же застилают глаза, ступаю к выходу..

Дрожь сковывает тело, руки трясутся, когда водитель говорит, в который уже раз, что мы на месте.

Я боюсь, мне жутко страшно, одной пойти к маме. Украдкой смотрю на могилы, находя взглядом мамину.

Расплачиваясь с водителем, выхожу и иду по чуть заросшей травой тропинке.

Я была здесь всего два раза, перед отъездом и на сорок дней. И все два раза со мной были Лариса и друзья. Сейчас я трушу и мелко дрожу. Оставляя чемодан за забором, я иду по тропинке. Обещая себе, что тропа к могиле матери никогда не зарастет, открываю металлическую калитку.

Металлическая калитка?

Словно просыпаясь, осматриваю округу. Кроме венков и креста, на могиле свежие цветы, в стеклянной вазе, в углу металлический стол и лавочка. Могила огорожена металлическим забором, выкрашена в черный цвет.

– Здравствуй мама, – наклоняясь, провожу пальцами по холодному кресту, – я приехала, – опускаясь на корточки, поправляю искусственные цветы на венках, рука еще не совсем рабочая, но я стараюсь ею работать, врач сказал болеть будет долго, но разрабатывать нужно, – я не знаю простила ли ты меня, – слезы, которых я думала нет — падают с глаз, – ведь если бы не я со своим страданием, ты бы не решила уехать из города.

Боже!

Поднимая голову выше, к небу, подставляя лицо под капли дождя, я обращаюсь к маме:

Прости, что не уберегла. Прости, что вместо того, чтобы быть рядом, заботиться о тебе, я предпочла плакать и страдать. И теперь ты здесь, во сырой земле. Тебе холодно, мама? Скажи? Я знаю, что тебе бы не понравилось, что я много плачу. Но я не умею жить без тебя, не научилась еще. Обещаю исправится и радовать тебя! Помнишь ты всегда говорила, что когда тебя не станет, ты все равно будешь рядом? Помнишь? – я сглатываю и набираю побольше воздуха в легкие, – скажи ты рядом? Ты смотришь на меня оттуда?

Твердая рука ложится на плечо, не сильно сжимает. Я поднимаю голову и вижу … Самсона.

– Карина? – ошеломленный взгляд заставляет задрожать, – ты вернулась? – помогая мне встать, он обнимает. По дружески тепло и крепко.

– Это все ты? – имею введу забор и ухоженную могилу матери, горько плачу. Навзрыд.

– Ну же.. – тяжело и шумно вздыхая, Самсон поглаживает мне спину, успокаивая, как маленького ребенка.

– Я век тебе должна.. – ком в горле давит и я замолкаю, глубоко дышу, пытаясь успокоится.

– Я принес цветы.. поможешь?

– Вот видишь мама, – смотрю на могилу, отступая, – у тебя непутевая дочь, пришла с пустыми руками. Даже цветов не додумалась купить…

– Так! – громко, – а ну сейчас же возьми себя в руки! Прошло уже почти три месяца, пора отпустить! Ты должна Карина отпустить ее, иначе ей будет там не хорошо!

– Думаешь?

– Знаю! Цветы в следующий раз принесешь не проблема! Пошли, – тянет за собой за руку, – я купил красные розы. Все женщины любят розы.

– А я даже не додумалась..

– Хватит..

Самсон достает розы и протягивает мне причитая:

– Считай их принесла ты!

А когда я пытаюсь заплатить ему за розы, он так смотрит, что я жалею, спросив стоимость цветов.

На кладбище он не разрешает мне долго находится.

– Положила цветы, поговорила, поплакала, хватит. Здесь нельзя долго находиться!.

– Кто сказал?

– В таком состоянии нельзя. Потом, когда боль немного утихнет придешь.

– Я так рада, – смотрю на его угрюмое лицо, – что ты приехал сюда.

– Я всегда ее навещаю. Вместо тебя, знаю ты бы не оставила ее надолго, по своей воле.

– Говорю же — век тебе должна!

– Куда тебя отвезти? – схватив мой чемодан, он направляется к машине, – ты насовсем вернулась?

– Думаю да, – открывая багажник, грузит в него чемодан, – я сама могу уехать. Не хочу ехать на этой…

– Это моя машина, – уловив смысл моих слов, он прерывает.

— Ты не обязан.

– У меня есть немного времени, я отвезу.

Открывая мне дверь, помогает усесться. Расположившись на месте водителя, он включает обогрев сидений, что не может не радовать.

– Карина..

– Отвези меня домой, – с грустью прошу, не зная смогу ли я переступить порог дома, в котором жила с мамой. Я там не была с того самого дня. Вещи мне собирала Лариса, теперь она моя вторая мама. Не зря говорят от маминой сестры всегда пахнет мамой.