Тарзан и Джейн

Тарзан и Джейн

Дневной зной спал, и округу накрыло прохладой и влажностью джунглей. Голоса диких животных доносились до жилища Джейн и Тарзана. Им вторили песни племени — певучие и с особым ритмом, продиктованным самой природой. Джейн распустила волосы, стоя возле окна и наслаждаясь ранними сумерками. Здесь она чувствовала себя дома, на своем месте, среди родных и любимых, а матушка-Англия… Да пусть она катится к черту с ее корсетами, нормами этикета и скучной жизнью, где жена — лишь красивый аксессуар при муже!

Джейн выросла в этой стране, в этой деревне, среди африканского племени, и привыкла ко многому, от чего благовоспитанная благородная леди должна была бы упасть в обморок раз пятьдесят. Ее отец учил жителей деревни английскому языку, а они делились с ними своей мудростью, умением жить в согласии с природой, даже такой опасной, как африканские джунгли. Именно тут она встретила мужчину всей своей жизни, и только за это будет любить Африку до конца дней.

О нем говорили, что он злой дух, призрак среди деревьев. Он понимал язык животных и мог подчинять их себе, так как его дух происходил от них. Его мать Кала любила его, как родного. Его брат Акун был добр и уважал его. Тарзан ненавидел людей, считал их врагами, ведь они охотились на его племя. Вождь Мувира понял его суть и проявил доброту к человеку, что знал о людях так мало.

Джейн почувствовала его приближение еще до того, как он прикоснулся к ней. Ощущение его присутствия разлилось по телу сладкой дрожью, когда он уткнулся лбом в ее затылок и жадно втянул носом воздух. Она задержала дыхание на миг и улыбнулась. Обернувшись, Джейн встретилась взглядом с голубыми глазами мужа. Джон, нет, Тарзан, смотрел на неё без улыбки, но с нежностью, что сквозила в каждом его взгляде, в каждом прикосновении. Он наклонился ближе и вдохнул аромат ее волос, касаясь кончиком носа ее виска, потом щеки, медленно переходя на шею. Джейн откинула голову назад и закрыла глаза. Африка и прикосновения Тарзана будили в ней воспоминания об их первой встрече.

Шло время, Джейн росла и все больше привязывалась к таинственному миру Африки. Она знала названия птиц и животных, умела отличать их по голосам, знала, куда стоит ходить, а где таится опасность, но вот однажды, заигравшись с детьми племени в прятки, девушка не заметила, как углубилась в джунгли дальше обычного.

— Раз, два, три, четыре, пять, — звонкий голос девушки раздается эхом вокруг, а дети бесшумно разбегаются.

Джейн чувствует, как с ее руки соскальзывает платок. Когда она оборачивается и открывает глаза, то никого уже нет. Девушка медленно идет по одной из охотничьих троп, всматриваясь в зеленые заросли кустарников, чтобы заметить кого-то из ребят, поэтому, когда заросли впереди зашелестели, выдавая спрятавшегося там, Джейн не испугалась, но когда вместо чернокожего мальчишки или девчонки перед ней возник высокий парень на вид чуть старше нее, а главное — европеец, замерла на месте.

— Мы приехали из Америки и мой папа — профессор, так что я с детства не верю в духов, — голос Джейн чуть дрожит, но она гордо вскидывает голову и смотрит незнакомцу прямо в глаза. — Это ты украл мой платок?! — вопрос прозвучал, как обвинение.

Молодой человек молчит, лишь смотрит на неё своими светло-голубыми глазами. Этот взгляд притягивает, завораживает и, когда он протягивает руку, странно, словно горилла, и дотрагивается до ее волос, она не пытается убежать или даже отпрянуть, но осознает, что на молодом мужчине перед ней нет ничего, кроме небольшой повязки в районе бедер.

Румянец жжет щеки, и девушка отводит взгляд:

— Можешь оставить себе. Как тебя зовут? Ты можешь назвать свое имя? — сбивчиво спрашивает она, а тем временем незнакомец подходит все ближе, втягивая носом воздух возле нее.

Джейн ощущает его движения — быстрые и четкие. Так делают животные, когда встречаются с чем-то неизведанным, и не могут решить, что с этим делать: напасть или обойти стороной.

— Знаешь, это странно. Я не уверена, что мой отец одобрил бы это, — протестует она, когда он склоняется все ниже, едва касаясь кончиком носа ткани ее платья. — Но мы должны уважать местные обычаи.

Выдержка Джейн заканчивается, когда молодой человек пытается приподнять подол ее платья.

— Дикарь! — отскакивает она назад.

Парень отбегает в сторону и скрывается в непролазных зарослях.

— Подожди, вернись! — Джейн ругает себя за несдержанность, ведь он не хотел ничего такого, он просто изучал.

Девушка делает несколько шагов в ту сторону, где скрылся незнакомец. И тут же слышит разъярённый рев, от которого кровь стынет в жилах. Огромный самец гориллы бушует совсем рядом, и от его ударов, кажется, вздрагивает сама земля. Джейн замирает в надежде, что зверь ее не заметит, но вот, втянув с шумом воздух, горилла поворачивается прямо к ней. Джейн сопротивляется собственному страху, дикому ужасу, что сковал все мышцы, и пытается заставить себя бежать, но ноги не слушаются, и она, запнувшись о какую-то корягу, падает, ощущая дрожь земли под пальцами. Разъяренное животное уже бежит на нее, и единственное, что она успевает, это развернуться, чтобы встретить свою гибель лицом к лицу.

Внезапно человеческий силуэт возникает между ней и гориллой, и дикарь, который несколько минут назад так откровенно рассматривал девушку, теперь заслоняет ее своим телом от яростных ударов животного. Джейн даже кричать не может — только смотреть в небесно-голубые глаза юноши, в которых нет ни капли страха или ярости, лишь холодная решимость. Его тело, полностью закрывающее ее, содрогается под ударами, но он даже не морщится, а лишь продолжает смотреть ей прямо в глаза и изо всех сил старается не упасть, до предела напрягая мышцы. Удары сыплются один за другим, и вот наконец боль и напряжение берут свое, и дикарь падает без сознания на девушку, даже в таком состоянии продолжая защищать ее. Горилла фыркает и уходит. Джейн дрожащими руками ощупывает юношу, боясь, что он мертв. Но слабое дыхание и чуть слышное биение его сердца заставляют ее облегченно выдохнуть и с надеждой всмотреться в четкие красивые черты лица молодого человека.

Джейн вздрагивает и открывает глаза, видя перед собой абсолютно здорового и живого мужчину, который держит ее в своих объятиях, прогоняя страшные картины прошлого. Его прикосновения — сама нежность, его поцелуи — пронзительная страсть, затягивающая и воспламеняющая в ней ответный огонь. Джон подхватывает ее на руки, крепко прижимает к себе, и Джейн ощущает каждый мускул его накаченного обнаженного тела, что так долго пряталось за строгими рубашками и дорогими костюмами. Губы мужчины скользят по ее коже, покрывая легкими поцелуями. Женщина выгибается в безудержном желании быть как можно ближе к нему, подчиняясь этой страсти, древнему инстинкту, что ведет ее вслед за всеми чувствами, вслед за ним… Два шага назад, и они опускаются на постель. Желание быть его, слиться с ним в едином порыве, уступить его натиску сейчас острее, чем необходимость дышать. Пальцы скользят по крепкой спине, покрытой неровным узором шрамов. Ее быстрые поцелуи, жадность ее трепещущих губ словно желают стереть малейшие воспоминания об испытанных когда-то боли и страхе.

Джейн обхватывает ногами поясницу мужчины и прижимается к нему изо всех сил. Дыхание сбивается, и стон срывается с ее губ. Медленные движения становятся все более резкими, проникающими в самую суть.

— Я люблю тебя, Джон, — шепчет она одними губами, подаваясь вперед.

Он прижимает ее к себе, и дикий, почти животный рык рвется из его горла, порождая новую волну наслаждения, проникая в каждую клеточку их тесно сплетенных тел. Их единство, их любовь — это больше, чем целый мир, чем вся жизнь.