Течения алых ручьёв

Течения алых ручьёв

Я постоянно нахожусь в упокоении, когда точу меч. Как он начинает заостряться, искриться через камень, как слабая часть клинка точится остро, чтобы удар оставался смертоносным. Оставшаяся сильная часть затачивается грубо: она должна обеспечивать верную защиту в окружении недругов. Из раза в раз, повторяя те же мысли, чувствую спокойствие. Ибо стрый верен был только одному делу, который приносит покой в духа.

- Ка́давер, не смею беспокоить, но дружинник чувствует необходимость в немедленном нападении, – я заканчиваю точить клеймор, выпрямляюсь и перевожу свой взгляд на Морса. Мой давний крестовый брат. Я верен ему, опыту и навыкам, мудрости и отваге, переданное мне. Издавна учил как выжить в гибельном мире. Самый старший из братьев, объединивший наши взгляды одной клятвой ещё в обучении в крепости.

- Скоро выступим. Бандиты неотёсанны, но многочисленны, безумны и имеют сильного лидера.

- Именно голова Ан-Мсте́ра необходима. Остальные в страхе разбредутся и сражаться будут слабо, ведь вся их сила состоит лишь в его вере в богатство и надежду на новый мир.

- Значит будем действовать согласно нашему плану?

- Иначе доверюсь пугливому дружиннику за такую работу? Он в любом случае будет действовать лишь за спинами своих солдат.

- Мне остаётся лишь надеть доспехи и буду готов.

- Они полностью готовы?

- Полностью очищены, смазаны и высушены.

- Буду ждать тебя, – Морс удаляется к главной палатке, тяжело топая сапогами ещё не до конца высушенной земле.

Большие сражения – редкая практика для наёмника. Трудоёмка и опасна, что и не говорить о масштабе: каждое крупное побоище несёт в себе большое пятно в близлежащих землях, в последствии и беды. Хо́норем первый кто болтал о набегах Ан-Мстера – южного кочевника Мади́н-Киа́да. Хонорем по-разному о нём рассказывал: бастард нынешнего повелителя южных земель; блудный сын торговца, чьи богатства разорены неизвестно кем, иль потрачены по глупости; воин, оставивший свои заслуги ради новой жизни. Последний довод предложил Фату́итас, сделал вывод, основываясь от слов торгашей, которые бывали в Мадин-Киаде. Сирота, который рос в бедный окраинах города и в поисках лучшей жизни неким чудом стал жить вместе с бандитами, а после переселялись с одного города на другой. Спустя время успел стать предводителем и после того, как укрепил свои силы и силы своих подчинённых, отправился на север – на земли Светлоколесья. Из всего рассказанного о нём я сделал лишь один вывод: опасно тягаться с такой таинственной личностью. Всё Светлоколесье страшится, а значит он силён. И если правы слухи, то силён и духом.

Шатёр мой внутри тёмный, ибо только со входа слабые яркие лучи Уту немного окрашивают стол с моим снаряжением, лежанку и голую землю. Свет мне не нужен, я способен и вслепую экипироваться. На своё голое, побитое бедами тело, надеваю акетон с подшитыми к рукавам куски кольчуги. Старый изношенный поддоспешник живёт лишь на моей бережливости и нежелании отречься от дара стрыя. Лучше буду набивать пенькой и паклей, пропитывать воском и прятать дыры кусками пластинами металлическими, чем сгинет дар научившему своему мастерству человека.

Остаётся надеть доспехи, они обработаны и высушены после недавнего продолжительного дождя. Для сохранения маневренности и лёгкости мне удобней носить лишь немногие куски лат. Сабатоны тоже не нужны: привычней носить свои кожаные ботинки, их длинна закрывает большую половину ног. Другую половину закрывают набедренники.

Хонорем вчера указывал на кирасу и сказал что на предстоящем бою она необходима – недруги доминируют числом. Смешно это было слышать, но он прав: толстая кираса несколько раз спасала и может сегодня спасёт. К сожалению, моя неопытность в её одевании меня огорчает. Ремешки жёсткие и криво крепятся между пластинами.

Наплечники я надеваю дощатые, дёшево и проще в починке чем латные, к тому же удобные в движении. Последним остаются наручи, толстые овальные, не закрывающие локоть для сохранения скорости при рубящих ударах.

Последним остаются кожаные перчатки. Шишак с кольчужной бармицей возьму с собой, дабы голова могла прочувствовать спокойствие предстоящего сражения.

Скоро начало сражения на склоне одинокой высокой горы Пи́ка, или как ещё называют другие братья – Сомэ́. Некогда на самых её равнинах меж склон укрывалась каменная крепость Чахлых Духов. Половину своей жизни прошли обучением фехтованию, выживанию, работой с духом и ведению кодекса рыцаря. Но что теперь? Крепость развалена несколько лет, а я и мои крестовые братья, и собратья странствуем под чужими знамёнами да выполняем тяжёлую работу всякого, кто готов расплатиться. Прав ли ты был, стрый, говоря о моём излишнем любопытстве, считая желание чего-то достичь погибелью?

- Кадавер, пластины кирасы опять на тебя весят. Так они тебя не защитят, только обвалятся от ударов, – к моему приходу Морс сразу уничижительно указывает на слабо скрепившиеся ремешки.

- Они и в таком виде мне помогут, – я отвожу взгляд после таково ответа.

- Оно и видно. Дай крепче затяну, – он снимает кожаные перчатки и аккуратно подгоняет каждый ремешок.

- Морс, почему ты всегда одеваешься только в кольчугу?

- Как же? На мне ещё и сюрко. Оно кожаное. Перчатки, сапоги тоже кожаные, – он отвечает и смотрит на меня с широкой невинной улыбкой, которая прячется за седой лохматой бородой.

- Хонорем и Фатуитас защитили себя под плотными латными доспехами. Му́тус и Ауда́ск продолжают носить бригантину. Ты же ещё носишь только кольчугу – сам же делаешь.

- Хонорем и Фатуитас желали поучаствовать в битве в новых доспехах, на которые копили ещё со времён обучения. Мутус и Аудаск верны старой и удобной для них броне. Ты, благодаря своему умению в ремесле кузнеца, способен смешивать доспехи удобные твоим широким плечам. А я защищаю себя тем, чего добился сам.

- Умелый воин одним махом разрубит тебя.

- Я хоть и стар, но ловок. Верно держу фальшион, а кольчужный капюшон способен выдержать пару рубящих ударов.