Телохранитель для Веры

Глава 1

Туман стелился белёсыми полосами, норовил не просто укутать комнату в стылый сумрак, но и пробраться в сердце девушки. Вера жутко озябла, ледяными пальцами пыталась нащупать под подушкой телефон, чтобы включить фонарик и выяснить, что происходит. Но рука, казалось, проваливалась в пугающую зыбкую пустоту. Краем зрения, на грани сна и яви, Вера успела заметить на циферблате мерцающее зелёным время.

00:01

И в эту же секунду из клубящегося тумана, который был, словно живым, вынырнуло белое, как чистый лист бумаги, лицо. Обведённые чёрным глаза пристально следили за девушкой, а та сидела, прижимая к груди одеяло, и тщетно старалась проснуться. Впрочем, она толком не понимала, был ли то кошмар, или призрак настоящий.

— Чужая кровь… Чужая кровь… Чужая…

От шипящего голоса внутри что-то испуганно ёкнуло, сердце пустилось в рваный пляс. Вера крепко зажмурилась в тот момент, когда костлявая ладонь призрака потянулась к её лицу, хотела выкрикнуть, чтобы тот убирался вон, но язык одеревенел, и прирос к пересохшему нёбу. От потусторонней гости веяло могильным холодом, казалось, ещё секунда, и Вера попросту превратится в безжизненную статую. Она не чувствовала больше страха, всё тело стало чужеродным, будто высеченным из камня. И только в ушах стучала кровь, посылая отчаянные напоминания о том, что Вера жива.

Нечто твёрдое, неприятное дотронулось до её запястья, и кожа вспыхнула от жгучей боли. Вера очнулась от морока, вскочила с кровати, мимолётно ощутив босыми ногами ледяной пол, и бросилась к двери. Трясущимися пальцами щёлкнула выключателем, прижалась к стене всем телом, дыша поверхностно и прерывисто. Призрака, разумеется, не было, да и не приснился ли вообще весь этот ужас? Девушка судорожно растёрла руками лицо и шею, с облегчением выдохнула, как вдруг взгляд её упал на кровать.

На скомканном одеяле лежал изящный браслет в виде чёрной кошки, изогнувшей спину. Глаза— изумруды хищно сверкнули в неверном свете лампы, а едва слышное мяуканье заставило встрепенуться хозяйку комнаты. Вера как под гипнозом двинулась на зов странной вещицы. Как в тумане, взяла она браслет, мгновенье, любуясь мастерски выточенными деталями, и обернула вокруг запястья. В тот же миг, адская боль вернулась, стиснула руку, словно в кандалы, впилась кошачьими острыми зубами в нежную кожу. Тишину ночи разодрало шипение:

— Чужая кровввь…

Вера закричала, попыталась сдёрнуть браслет, и…

Проснулась. В груди было тесно гулко отбивающему канкан сердцу, по шее струился липкий холодный пот. За окном брезжил рассвет, небо приветливо озарилось сполохами зари. Машинально глянув на руку, Вера поняла, что это был просто кошмар. Но на душе отчего-то скребли кошки.

Кошек она обожала с детства. Вот и сейчас, трёхлетняя любимица Муся, грациозная красавица безупречного чёрного окраса, лениво потянувшись, прыгнула с подоконника на кровать, и принялась тереться пушистым тельцем о ноги Веры. И впервые в жизни девушка внезапно испугалась кошки, столкнула её на пол, и передёрнулась от отвращения. Тут же, устыдившись самой себя, виновато посмотрела на питомицу, но так и не осмелилась к ней прикоснуться. А та, задрав хвост, горделиво удалилась прочь, явно возмущённая странным поведением хозяйки.

***

С самого утра Вера пребывала в скверном настроении. У неё оставалось ничтожно мало времени на то, чтобы завершить работу, но она никак не могла сосредоточиться. Серия картин должна войти в первую индивидуальную выставку начинающей художницы Веры Исаевой, тему она выбрала животрепещущую — городские легенды, связанные с мистикой и загадками. Организатор выставки, известный в городе импрессионист Семён Владленович Шварц уверял, мол, Верины шедевры непременно понравятся широкой аудитории, и ей обеспечен путь к славе.

Славы девушка не хотела, но зарабатывать на безбедную жизнь собственными картинами казалось отличной идеей. Ещё учась в художественной школе, Вера поняла, что её стиль уникален, а руки способны творить чудеса на холсте, потому в выборе будущего определилась буквально лет с десяти. Мать, конечно, ворчала, мол, что это за профессия такая — художник? Да они все сплошь нищие и непризнанные, но Вера была непоколебима.

А как же Серов? Пикассо? А из местных, тот же Семён Владленович? Нет, она твёрдо решила, что будет рисовать, и убедить её в обратном не удастся никому. Мать упорствовала восемь лет, но когда единственное чадо после окончания школы заявило, что поступает в «Художественный колледж», тихонько вздохнула и, кажется, смирилась. С того дня споров о профессии в доме Исаевых не вспыхивало…

С раздражением взглянув на холст, девственно белоснежный, без единого мазка, Вера отложила грифель, и потянулась, разминая затёкшие плечи. Под творчество она обустроила в съёмной квартире самую маленькую и дальнюю комнату, входить сюда, было запрещено даже матери. Впрочем, Людмила Ивановна забегала к дочери лишь на выходных, приносила продукты, отчитывала за беспорядок, а потом они вместе пили чай с домашним вареньем из смородины и вели разговоры, преимущественно, о замужестве Веры и кандидатах, навязываемых матерью.

«— Ты уже не девочка, шутка ли, двадцать шесть стукнуло! — кипятилась, по обыкновению, женщина, с обожанием глядя на красавицу дочь. — Верка, ну, в самом-то деле! Я внуков хочу. Ты-то у меня вон как быстро вымахала и выпорхнула из родного гнезда. Время летит, дочка. Пора бы и о семье своей подумать.

— Я подумаю, мам. Но не сейчас. — отмахивалась Вера привычно, улыбаясь матери. — Вот встречу мужчину, пойму, что этот тот самый, с кем, как за каменной стеной, тогда и свадьбу сыграем.

— Того самого… — передразнивала Людмила Ивановна, качая головой. — а ведь был он. Тот самый! Может, хоть теперь расскажешь, почему с Олегом расстались? Ведь хороший же парень, и любил тебя безумно!

— Да-да, мам, знаю, и парень хороший, и семья отличная и бла-бла-бла. — злилась Вера, не желая вспоминать о прошлом. — Но так вышло. Видимо, не моя судьба. И потом, сама же вечно твердишь, что делать нечего в деревне. А Олег в город не перебрался, до сих пор тухнет в захолустье. Спился, наверное! И вообще, хватит о нём! Ну, что говорить-то? По шестнадцать нам было тогда, дети совсем. Сама понимаешь, первая любовь…»