Темные воды

Часть шестая.

Я нервно повёл плечом, поправляя ремешок армейской сумки, и постарался сфокусировать внимание на чём-то конкретном. И в глаза мне сразу бросилась полуоткрытая старая дверь одного из домов, выходящих фасадом прямо к узкой дороге – самая обычная, казалось, деталь в естественном своём окружении. Однако… Что-то в ней меня заметно смущало. Я чувствовал неприятное давление в районе затылка, подталкивающее меня к верному выводу, но так и не смог понять, что было не так, пока не подошёл к двери совсем близко. И тут… Тут всё сразу встало на свои места: этот прочный, тяжёлый блок красного дерева, обитый долговечным металлом, чуть ли не в полтора раза превосходил мой рост и по ширине своей подходил скорее сказочному великану, нежели человеку обычной комплекции. В проём этой двери, не испытывая малейших неудобств, могли бы войти три таких старшеклассника, как я одновременно. С объёмными сумками через плечо… И пусть в последнем пункте мне пришлось, конечно, слегка преувеличить – но общее впечатление от этого портала было одно: колоссально.

Придержав громоздкую дверь ладонью, я невольно подивился удерживающим её петлям – тоже более чем внушительным – и зачем-то представил, как жутко было бы защемить палец такой вот невероятной массой. Проклятый опыт детской травмы продолжал преследовать меня даже сейчас, в обстоятельствах, которые сложно было назвать хоть сколь-нибудь подходящими.

В указательном пальце, тем не менее, тут же появились отголоски фантомной тянущей боли.

Помахивая у бедра встревоженной воспоминаниями рукой, я осторожно заглянул в открытое всем ветрам помещение первого этажа и с удивлением обнаружил там пустые прилавки и полуразвалившиеся корзины, занимающие практически всё доступное пространство.

Значит, это всё-таки была торговая лавка… Но без вывески, без намёка на окна со стороны дороги и проходами, предназначенными для настоящего гиганта – оттого пространство, кажущееся забитым под завязку, вдруг предстало предо мной каким-то щербатым и полупустым.

Из магазинчика тянуло сыростью и странным запахом – в нём будто бы слышался душок подгнивающей рыбы, но как-то слишком слабо, словно из самого дальнего угла, со дна самой глубокой корзины.

Это был дом рыбака. Очень крупного физически и крайне удачливого в промысле – прилавки были набиты вплотную друг к другу не зря, и в лучшие годы явно полнились свежим уловом. Возможно, сюда свозили свою рыбу и другие деревенские дельцы – хозяин дома был, очевидно, достаточно известным и уважаемым человеком, чтобы позволить себе магазин за глухой стеной без малейших опознавательных знаков. В наше дикое время о чём-то подобном трудно было даже мечтать – если, конечно, ты не занимался чем-то совершенно противозаконным, направленным на узкий круг посвящённых лиц… И оттого я заочно пропитался благоговейным трепетом в отношении этого давно ушедшего исполина.

Дальше ноги мои задвигались сами по себе. Неспешно, будто бы погружаясь в воды таинственного океана, я двинулся вдоль рыбных прилавков по лабиринту, который на деле оказался куда проще, чем выглядел от самой двери. И на пути моём не встретилось даже подобия проблемы: полы держали мой вес без малейшего скрипа, а дверца в перегородке у тумбы со старинным кассовым аппаратом отворилась легко и непринуждённо.

Проходя мимо, я краем глаза заглянул в открытый лоток ржавеющей кассы – но там было предсказуемо пусто. Кто бы ни уходил отсюда последним, – он вынес всё, до чего только смог дотянуться, от рыбы и до вырученных с продаж денег.

Едва заметный коридор, открывшийся в дальней стене, по габаритам напоминал небольшой автомобильный гараж. Он был на порядок шире и выше привычных для меня размеров, и, теряясь в темноте где-то над моей головой, давал о себе знать лишь днищами свисающих сверху масляных ламп. Последние же казались куда старше тех, что покоились в сумке на моём боку, и давно уже отслужили свой срок. Сложно сказать, сказалась ли электрификация на жителях деревни – но титан-рыбак, похоже, не пожелал отказываться от масляных старушек из принципа.

Наверное, я проникся к этому человеку ещё большим уважением. Хотя сам не мог понять до конца – отчего именно.

Коридор, к моему удивлению, оказался довольно коротким. Он просто соединял торговый зал с одним из внутренних помещений – комнатушкой, в центре которой располагался небольшой столик, окружённый стульями и почти полностью оттеняемый поставленным у стены слева хозяйским креслом. Похоже, именно тут мастер-рыбак принимал некоторых гостей и, возможно, поставщиков… В этом небольшом, но уютном помещении с картинами, лампадами и целым набором настольных игр – вроде го и шахмат – бережно выставленных на полках по сторонам от коридора к прилавку, он мог заключать самые выгодные сделки и принимать серьёзнейшие решения.

На самом же столе не было ничего, кроме единственного белого листка – бумага пожелтела и расползлась по углам, но на ней ещё можно было различить росчерки иероглифической вязи. Послание, оставленное рыбаком или кем-то из его домочадцев, так и не дождалось получателя – крохотное лезвие для вскрытия конвертов, коим то было пригвождено к столешнице, никто не трогал десятилетиями, и сейчас оно представляло с ней единое и неделимое целое.