Темные воды

Часть десятая.

Я сперва пригнулся к земле, следуя примеру Сагары, но быстро опомнился и потащил девушку в сторону – к слипшимся в один громоздкий массив стволам трёх деревьев, утопающих в пышной зелени. Юми, к моему облегчению, сопротивляться не стала – послушно спряталась за грубыми стволами и приготовилась ждать.

Кашель раздался вновь. На этот раз – совсем близко. Я целиком обратился во внимание, чтобы определить его источник, но, по жестокой иронии судьбы, начисто пропустил его приближение и, просто дёрнув голову вправо, лицом к лицу столкнулся с очередным навязчивым мороком. Серый, блеклый силуэт невысокой деревенской жительницы медленно продвигался вглубь парка всего-то в паре метров от нашего с Юми убежища. И на этот раз ничто не выдавало в странной гостье принадлежность к стану мстительных духов – та просто шла вперёд, подволакивая тяжёлые ноги, и бессмысленно водила из стороны в сторону понуренной головой, облепленной, точно водорослями, свалявшимися седеющими волосами. Одежда женщины – бесцветная, грубая – походила на выцветшую версию домашнего фартука, повязанного поверх рабочего комбинезона и слившуюся с ним в единое целое.

Миновав трио из сцепившихся кронами деревьев, таинственное существо почему-то остановилось. Повело сухими плечами – в них, казалось, остались только кости и кожа – и принялось жадно втягивать ноздрями воздух. В этом неровном, сбивчивом звуке мне слышалось что-то недоброе – так мог бы принюхиваться голодный хищник, почуявший схоронившуюся жертву.

Изо рта Юми протянулся жалобный и слабый писк, который мне пришлось тут же пресечь: я притянул девушку к себе и закрыл нижнюю часть её лица своей ладонью. Чуть грубее, чем следовало – но выбирать не приходилось. Сагара должна была понять – во всяком случае, вырываться она не стала. И стоически стерпела даже мою вторую руку, нечаянно скользнувшую по её телу прямо под грудью.

Вот только… Было уже поздно. Грязная голова неприятной посетительницы парка медленно повернулась в нашу сторону. И я увидел, как яростно вздымаются чумазые ноздри под ширмой тяжёлых волос. И как подрагивают кривые, искорёженные злобой бледные губы, под которыми по всему подбородку тянулись разводы запёкшейся крови.

Но самые страшные мои предположения оказались тут же разрушены: женщина зашлась грубым, несдержанным кашлем, и подбородок её окрасился свежими кровавыми пятнами.

Она действительно была больна. И всерьёз. Я слышал, что туберкулёз имел обыкновение развиваться в негигиеничной жизненной среде – а наряд женщины буквально зарос грязью и странными пятнами – однако делать выводы было рано. Это бесформенное существо выглядело так, словно могло нести в себе не один и не два очага внутреннего кровотечения.

Страшный кашель разнёсся над травой в очередной раз, и Юми, похоже, окончательно потеряла над собой контроль: вжавшись в меня всем телом, она сжала мои запястья пальчиками с такой силой, что, казалось, начисто пресекла само их кровоснабжение.

Впервые за время своего пребывания в поле моего зрения грязная женщина вытянула из высокой травы тощую руку и вытерла низ лица тыльной её стороной. Отчего грязных разводов на коже её стало ещё больше, а бесформенный рукав свитера измарался в крови.

Зрелище это… вызывало только омерзение.

Я резко отвернулся, сдерживая панические позывы, а когда взглянул в сторону женщины вновь – едва не отпрыгнул в сторону. Та, миновав полудюжину метров за единственный вздох, уже стояла у самого нашего укрытия. И медленно клонилась влево, намереваясь заглянуть за тот громоздкий ствол, что защищал нас с Юми.

Испачканные в крови губы женщины с мерзким булькающим звуком растянулись в стороны – я не мог назвать это улыбкой – и до меня донесся жутчайший смрад, сопутствующий каждому выдоху чумазого существа.

Меня спасло предчувствие. Зыбкое ощущение: всё уже пошло не так, как должно было, и каждый миг промедления теперь может стоить нам жизни. Мне оставалось только подчиниться внутреннему голосу и броситься в сторону от древесного трио.

Треугольное лезвие кухонного ножа пронеслось в миллиметре от моей щеки и с глухим стуком ударилось в кору дерева чуть ниже того места, где располагался до рывка мой затылок. В районе горла.

Держать Юми и дальше смысла не было. Оттолкнув девушку в сторону от себя – как можно дальше – я прыгнул вперёд и, совершив довольно ловкий кувырок, метнулся к ближайшему кустарнику.

Сагара скользнула в противоположную сторону и быстро пропала из поля моего зрения.

Призрак же – если это действительно был он – так и не двигался с места. Исковерканная страданием фигурка женщины изогнулась под сенью зелёных крон, но в промедлении этом не было ни слабости, ни покоя. Чудовище прислушивалось. Прислушивалось и водило носом туда-сюда, шумно вдыхая оставшиеся после нас запахи.