Тени Сияния

Пролог

4 года назад.

Я стояла у окна, сжимая руками подоконник до белизны костяшек. Берлинские сумерки скрывали за стеклом лица прохожих, и это странное ощущение — словно я наблюдала за чем-то чужим и недостижимым — только усиливало пустоту внутри. Последние сутки вытащили из меня остатки сил — как оказалось, их было достаточно, чтобы простит Лэндону многое. В углу комнаты громоздились его чемоданы, молчаливые свидетели того, что мы пришли к концу, ужасно дурацкому и едва ли сочетающемуся с нашим началом. Раш же — стоял у двери, скрестив руки на груди. Красивее, чем когда-либо, но в те минуты его притягательная внешность, скорее, вызывала у меня рвотный позыв. Да будь он проклят с его красивой мордашкой! Ни единой эмоции не проскальзывало на его лице, ни капли сожаления.

Только бесстрастное спокойствие.

— Так вот всё и закончится? — голос сорвался на отчаянный хрип, когда я обернулась к нему.

— Это уже не имеет значения, Катрина, — его голос был ровным, даже слегка усталым, как если бы он много раз мысленно повторял себе эти слова, прежде чем решился их произнести. — Всё, — вздохнул он, — уже закончилось.

Глаза, которые когда-то горели, когда он смотрел на меня, теперь казались пустыми, словно внутри больше не осталось ни сожаления, ни боли, ни любви. Я видела, что он пытается что-то сказать, но его слова терялись где-то в глубине, будто он сам уже не верил в их смысл. А вряд ли смысл нашелся бы.

— Катрина, — произнес он тихо, как будто одного моего имени было достаточно, чтобы оправдать всё, что он сделал.

— Что? Что, Катрина? Разве ты хоть чуть-чуть раскаиваешься? Хоть чуть-чуть? Ты всегда был таким, да? — прошептала я, чувствуя, как по щекам катятся слезы. — Всегда готов уйти первым.

И следом — закрыла лицо руками, не в силах удержать рыдания. Казалось, что с каждым вздохом из груди вырывается что-то острое и колючее, разрывая меня изнутри. Он стоял и молча смотрел. Ни малейшей попытки подойти и успокоить меня. Только холодный взгляд, который, казалось, пронзает душу насквозь. И это разбивало сильнее всего — не измена, не пустые обещания, а это равнодушие, эта готовность уйти.

— Лэндон, боже, ну почему... — я вскинула голову, сжимая кулаки.

В голове кружилась мысль, что это не может быть правдой. Что всё это — кошмар, от которого я вот-вот проснусь.

— У тебя уже всё спланировано. Поверить не могу, ты не нашел пары часов для меня? Для моего показа, господи, Лэндон! Все эти контракты, новые знакомства. Я для тебя уже ничего не значу, да?

Он не стал спорить. Ни слова в защиту, ни попытки что-то объяснить. Только короткий взгляд, почти презрительный, как если бы я была упрямым ребёнком, не понимающим, что игра закончилась.

— Катрина, я думал, мы уже обсудили это, — сказал он наконец, и я услышала в его голосе ту же отчуждённость, что и всегда в последние месяцы. — Возможно, это лучше для нас обоих.

— Лучше?! — истерический смех сорвался с моих губ. — Ты это называешь лучше? Ты ведешь себя так, как будто я для тебя просто пустое место!

Я сделала шаг к нему, подойдя так близко, что могла бы дотронуться до его лица, если бы захотела. Но не стала. Гнев и боль сменились отчаянием, и я всхлипнула — земля уходила из-под ног.

Голова кружилась.

— Лэндон, пожалуйста... — прошептала я, почти теряя голос. — Ты не можешь просто уйти вот так. Это ведь ты и я, это что-то значило, разве нет?

Он посмотрел на меня так, словно хотел что-то сказать, но передумал. Ни единого слова. Я повернулась к окну, не в силах больше выдерживать этот пустой взгляд. На улице по-прежнему текла жизнь, не ведая о моем горе, и я, судорожно глотая воздух, пыталась взять себя в руки.

— Катрина, не устраивай драму. Разве не видишь как все рухнуло в последние месяцы? Я не пришел, потому что...

— Всё рухнуло! — выкрикнула я, хватая воздух ртом, будто на грани панической атаки. — Показ сорвался, всё, к чему я так долго шла... а ты в это время... Подписывал свой долбаный контракт, да? Почему ты так поступаешь? — Что с тобой стало, господи?

Лэндон слегка пожал плечами, словно это не требовало объяснений.

— Так бывает, Кэт. Оказалось, мы слишком разные.

— Когда это произошло? Когда ты решил, что я больше не важна?

Он сделал шаг ближе, и на долю секунды мне показалось, что он что-то почувствовал.

— Я не решал, Катрина, — сказал он тихо, но твердо. — Всё просто вышло само собой.

Эти слова были последней каплей. Моё тело сдалось, и я рухнула на колени прямо посреди комнаты, задыхаясь в истерике. Лэндон не двинулся с места. Не попытался успокоить. Не обнял, как делал раньше, когда мне было плохо.

Он просто стоял и ждал, пока моя боль стихнет сама.

— Знаешь, ты прав. Убирайся, — выдохнула я сквозь слёзы. — Забери свои вещи и уходи. больше не хочу тебя видеть.

Он кивнул, как будто это был конец давно запланированного разговора. Взял чемоданы и направился к двери. На мгновение он задержался в проходе, словно хотел что-то добавить, но так и не решился. Секунда — и он исчез, оставив меня в спальне, наполненной гулким эхом моего собственного разрывающего душу крика. В пустой комнате, в которой до сих пор ощущался его аромат — с грейпфрутовыми нотками. Я сжалась на полу, обхватив себя руками, и чувствовала, как остатки прежней жизни рассыпаются, как песок сквозь пальцы.

А где-то далеко, за стенами нашей квартирки, его жизнь уже начиналась заново.

Без меня.

Я еще долго сидела так, обхватив колени руками. Глубокая, пронизывающая до самых костей пустота захватывала меня целиком. Голова кружилась, воздуха не хватало. В просторной комнате стало душно. Наверное, в тот момент, у меня поднялась температура, и даже если так и было, то значения этому не придавалось. В тот момент, я хотела исчезнуть, потому что предстояли долгие ночи, когда мозг станет переваривать происходящее, лишая себя сна.

Всё, что я так отчаянно пыталась сохранить, теперь казалось бессмысленным. Каждый наш совместный момент, каждая ссора, каждая улыбка — всё превратилось в пыль. Я хотела убедить себя, что могла бы быть сильной, что справлюсь и найду способ продолжить верить, продолжить любить.