Тени в ивах

Тени в ивах

Помните основное правило: будь осторожен со сказками, они учат хорошему и плохому, а чему именно — сразу определить трудно. Так что лучше ничему у сказок не учиться, а уж если чему выучился — не жалуйся и на сказки потом не кивай.

Сказки темного леса

- Ты же знаешь, Парсиваль, - Аззи Весс вытер пот со лба засаленным платком, - все обычно ко мне обращаются, чтобы узнать нечто, что не относится к вещам общеизвестным и, скажу более, общедоступным.

Солнце сегодня пекло нещадно, словно не сентябрь на дворе, а середина лета. Многочисленные прохожие, снующие по узким улицам древнего города, были квелыми, сонными и злыми. Аззи лавировал между ними с пронырливостью старой крысы, не стесняясь ни отдавленных ног, ни задетых локтей, лишь шикая, когда чужая трость или каблук задевали его потертые, запыленные сапоги. Парсиваль дель Эйве едва успевал за ним, потому что давно отвык от подобной спешки. И от подобных мест - отвратительно пахнущих тесных окраин, населенных множеством серых, блеклых, словно изъеденных суетливостью людей, - он, аристократ и маг, тоже отвык.

Аззи незаметно ушмыгнул в сторону, в один из закоулков - пришлось остановиться, чтобы считать след ауры, повисший в воздухе. Парсиваль извинился перед почтенной леди в явно бедственном положении, которую совершенно негалантно подрезал, когда сворачивал к тому самому переулку, где змеился сияющий след его проводника. 

Мальчишка вылетел откуда-то сбоку, юркий и быстрый, как ящерка, воровато оглянулся и, неловко споткнувшись, упал прямо у ног Парсиваля. 

- Извините, господин, - пролепетал он, поднимаясь из дорожной пыли, схватившись за протянутую руку. Из-под растрепанных темных волос смотрели такие же темные, почти черные глаза - острые и внимательные. При виде двух стражников, появившихся в конце переулка, мальчик заметно запаниковал.

- Украл что-то?

Он поджал губы и покачал головой, словно сначала хотел соврать, а потом достал из карманов два яблока - одно чуть помялось во время падения. Лицо мальчишки было худым, немного ввалившимся от постоянного голода - пожалуй, как у любого уличного сорванца в поношенных тряпках, и Парсивалю вдруг стало его жаль. Мужчина прижал палец к губам, намекая на молчание, и, чуть склонившись в сторону воришки, тихо сказал:

- Встань рядом со мной и ничего не бойся.

Мальчик, кажется, ничего не понял, но на всякий случай кивнул. Сеть легкого морока - не иллюзия, меняющая в сознании человека картику, которую он видит, а лишь отвод глаз - скрыла его от стражников, когда они проходили мимо. Парсиваль не удержался и с почтительной улыбкой кивнул заморенным, уставшим слугам народа. 

В голове мелькнула неприятная мысль, что лучше бы они тратили свое время на более серьезные правонарушения, чем пара украденных яблок.

- Спасибо вам, Мастер! - выдохнул мальчишка с явным облегчением, глядя в спины стражникам. Взгляд его по-прежнему был настороженным и тяжелым.

- Если покажешь мне, где находится паб Терновая пустошь, дам тебе пару медяков, - пообещал Парсиваль, понимая, что след Аззи почти исчез, затерялся среди других, даже не смотря на все таланты своего хозяина. 

- О, нет, Мастер, что вы! - запротестовал мальчишка. - Это за углом! Вон там! Вы лучше наколдуйте так, чтобы меня так до вечера не замечали!

- Чтобы ты решил увести что-то посерьезнее яблок? - Парсиваль иронично приподнял бровь. - О, нет, юный пройдоха, - он вытащил из кармана плаща горсть мелочи и отдал ее откровенно смущенному ребенку, - Не уверен, что вправе читать тебе мораль, но, надеюсь, ты найдешь более достойное занятие, - добавил он себе под нос, разворачиваясь в сторону, куда указал мальчик, и на всякий случай проверяя карманы. Слишком уж ценным сегодня было их содержимое.

Впрочем, попытка украсть что-то у Парсиваля дель Эйве была равносильна самоубийству, и если бы оборвыш осмелился на столь рискованный шаг, то он бы сейчас не растворился в хмурой толпе, а в ужасе смотрел бы на то, как на пальцах расцветают пятна Порчи. 

***

Паб, едва приметный с улицы, внутри оказался настолько захудалым, что было даже обидно. Аззи, видимо, решил поиграть в какую-то романтическую таинственность, но на взгляд Парсиваля это было слишком и отдавало глупым ребячеством и безалаберностью. Как будто бы нельзя было найти место поприличнее, без этой вот вызывающей душной атмосферы, которая раскрывается в полной мере там, где бедность уживается с практичной хваткостью, ленивой наблюдательностью и постоянным, неизменным чувством затаившейся в тишине опасности. Ну и, конечно, с отвратительным запахом прогорклого жира, чадящих свечей и дешевого пойла, которое здесь называют пивом. В главном зале, куда Парсиваль попал через массивную дверь с блестящими от прикосновений сотен рук латунными ручками, стоял полумрак: окна, украшенные дешевыми витражами - не настоящее цветное стекло, а лишь гномья краска, да еще и дурная, потому что узоры пошли мелкими трещинками, - были пыльными. Публика здесь, конечно, собралась соответствующая - засаленная, снулая, потрепанная, словно застывшая, замершая в этой точке пространства и времени навсегда. Привычная к этим свечам, к этому пиву, к этому толстому, хитрому человеку за барной стойкой, к облупившейся краске на потолке и пошлейшим картинам на стенах. Конечно, это впечатление сытого равнодушия со стороны завсегдатаев было обманчивым, и Парсиваль мысленно поблагодарил свою привычку не выставлять слишком уж напоказ статус и происхождение. В зале точно были и острые уши, и всепроникающие взгляды, оценивающие толщину кошелька и внимательность каждого, кто появлялся на пороге, поэтому скромный, не выдающий ничего лишнего костюм и легкий морок, рассеивающий внимание, были очень, очень кстати. Не нужно никому знать, с кем именно Аззи Весс сегодня собирается обедать.