Тени Витрувии

Пролог - Боги, которые играют в игры

В канун тысячелетия дома мертвых проходит по нему человек.

Роджер Желязны, «Порождения Света и Тьмы»

Затхлая тишина Последнего Чертога отзывается ее шагам глухим эхом пыльной вечности.

Найра идет через притвор черного храма, не поднимая глаз и не размыкая пальцев, сложенных в особый жест-оберег. Ее длинное одеяние поднимает маленькие смерчи пыли, слежавшейся на полу в плотный слой. Шаги нарушают вековое спокойствие, и пыль недовольно поднимается, крутится, шелестит вслед и долго не успокаивается, поблескивая тысячей мелких частиц в неверном зеленовато-трупном свете редких фонарей.

Черные, высокие коридоры притвора сменяются анфиладами; становятся выше и торжественней. Крученые арки и невероятные, невозможные спирали колоннад поддерживают укрытую мраком крышу. Ровный, постоянный свет фонарей освещает узкую дорожку, выложенную ровным матовым камнем. Здесь все черное, и свет не проникает в залы Последнего Чертога.

Каждую тысячу шагов перед ней распахиваются врата. Слуг нет, не видно механизмов. Найра знает, что ее ждут, но каждый раз вздрагивает от стука окованного дуба о камень стен.

В доме смерти нет живых. Даже дерево и сталь - погасшие.

Последние из врат втрое выше и толще прочих. За ними тот, к кому Найра идет. Вороненый узор на выцветших досках створок складывается в экзотический орнамент. Сталь перетекает; шепчет; взывает на тысячу разных ладов и голосов. Они умоляют разбить, уничтожить, разнести, растоптать их тюрьму и выпустить на волю. Вкрадчивый говор переходит в истерический визг на грани возможного, а затем снова сменяется стелющимся елейным шепотом. Выносить его нет никаких сил, а прислушаешься - лишишься рассудка.

Найра не слушает, проходя мимо. Ей нет дела до участников этого вечно-мертвого хора. У нее послание к их господину.

Моррет скучает на своем троне из черной кости, украшенном черепами и клыками. Дорожка из матового камня оканчивается в нескольких шагах от подножья престола. Трупный свет играет на гранях серого клинка, что на коленях у властелина мертвых.

Найра сегодня носит личину Девы, и склоняет голову в знак приветствия. Носки ее обуви становятся ровно на линию камня. Я уважаю твои границы, говорит она этим, и не сделаю ни единого шага сверх положенного.

Моррет знает, что она так сделает, и поднимает взгляд за секунду до того, как она заканчивает движение. Тонкая игра бессмертных существ, наделенных однажды властью вершить судьбы. Он не оставит от Найры в бою даже воспоминания, но ее сила не в этом - и даже бог смерти уважает правила игры, в которой она мастерица.

- Пантеон разочарован твоими продолжающимися экспериментами, названный брат, - говорит Найра, и каждое слово тяжелым камнем падает в гулкий колодец эха. - Их воля такова: ты должен остановиться.

Эхо в этом огромном пустом зале поистине потрясающее. И там, где послание Найры было сорвавшимися со склона камушками, смех Моррета звучит как жуткая лавина, сметающая на своем пути мироздание.

- Великому Туэгру и цветущей Омаэ, выходит, не хватило духу явиться сюда самим, чтобы приструнить меня? - говорит бог смерти, отсмеявшись. - Я наполовину ждал, что сюда ворвется яростный Арганош, взламывая мои двери своим пылающим клинком... но вижу тебя. Ответь мне, царица ночи, по чьему слову ты явилась?

Найра поднимает глаза, и трупный свет фонарей отражается в бесовской искре их глубин.

- По своему собственному.

Доска игры меняется, фигуры перестраиваются в голове Моррета. Он справляется с удивлением за долю удара сердца, как и положено бесстрастному повелителю загробья, но Найра видела все, что хотела. Гамбит удался. Теперь - не выдать себя.

Серый клинок поднимается с колен бога смерти. Длинная тусклая полоса заточенной стали; черная костяная рукоять и череп из кости вуальной крысы - величайшего вестника заразы и гибели. В руке бога он выглядит игрушкой, но от одного взгляда на меч у Найры замирает сердце.

- Ты знаешь, что это? - гулкий вопрос Моррета; немигающий взгляд синих глаз, горящих в обрамлении ниспадающих на плечи волос.

Найра качает головой. Это ужасная вещь. Стократ ужаснее тем, что она опасна даже для таких, как они. Из какой бы преисподней дальних планов Вуали ее не вытащил повелитель Последнего Чертога, лучше бы ей не являться в мир.

Но с великими испытаниями приходят и великие возможности.

Моррет читает все это в ней, потому что она не прячется, а названный брат всегда был большим знатоком их семейной натуры. Он улыбается.

- Это моровая сталь, сестра. Ниджерат выковали ее для меня, сплавив воедино звездный металл и пропитанную душами сталь. Мои кузнецы закалили ее в крови грешных и остудили в крови праведных. Этот меч способен пронизывать самые время и пространство.

- И побеждать бессмертных, - бесстрастно добавляет Найра, разглядывая клинок пристальнее. - Я не вижу в нем изъяна. Ты превзошел самого Сароха в оружейном деле, брат.

Моррет кивает. Ни единый мускул не дрогнет у него на лице, но Найра знает - он падок на лесть. Издержки одиночества.

- Ты говоришь, что Пантеон мной недоволен, и я создал средство защиты от их гнева, - продолжает бог смерти. - С таким клинком мне не страшны ни Арганош, ни выскочка-берсерк Рундар; никакой из их цепных псов не способен будет мне навредить. Даже сам Туэгр остережется вставать на моем пути. Но всякое оружие следует испытать прежде смертельной схватки, сестра, понимаешь? И испытать так, чтобы о нем не узнали враги.