Терапия

Терапия

В битве с самим собой схлестхнувшись, проиграть.

В ночи помутневшего окна едва заметны огни стоп-фар. 7 часов вечера, люди спешили разъехаться по заснеженным улицам, то и дело подгоняя своих соседей по пробке протяжным воплем механизмов. Поток тысяч существ медленно двигался вперед, непроизвольно завлекая мое внимание сквозь помутневшее стекло. Только треск кожаного дивана заставил сознание вернуться к делам насущным.

-Ну-с, проговорил сухой голос психолога, - что вас беспокоит?

Мерцающий свет камина разливался по тесной комнатушке. Все здесь, от стопок писем на кривом столе до переплетенных кожей книг на полках уставшего шкафа, отдавало старостью. В затхлом воздухе стоял запах пыли, смешавшейся с сигаретным дымом.

Пожилой мужчина в клетчатом пиджаке сидел напротив меня, беспечно сложив ладони на скрещенных ногах. С первого взгляда покажется, что это естественное положение его тела, но, присмотревшись к морщинистым глазам, можно кардинально поменять свое впечатление. В ледяных радужках читался необычайно ясный ум для человека, осознанно копирующего мои движения.

-Память. В последнее время она стала хуже обычного.

-Память? – В глазах блеснуло легкое разочарование, - вам к невропатологу.

-Уже был, - принялся я отвечать, - все анализы указывают на то, что я полностью здоров. Нервные импульсы в норме, в крови токсинов не обнаружено, гормональный фон лучше некуда.

-Что сказал психотерапевт?

-Что мою проблему медикаментами не решить.

Седая бровь приподнялась в удивлении.

-Вот как? - в скрипах его голоса послышалось любопытство, - в таком случае расскажите, как вы заметили свою... проблему.

-В общем, заметил не я, но мои друзья, - взор устремился далеко за пределы этой комнаты. Через потертые обои мерещились знакомые лица, что скривились в отвращении. Всполохи тихого пламени, казалось, вырисовывали передо мной чьи-то глаза, - они сказали, что не узнают меня, что я слишком изменился. И, - я на мгновение запнулся, пытаясь подобрать подходящее слово, - я чувствую вину за то, что я вдруг стал другим, не таким, каким меня видели мои лучшие друзья....

-Понимаю, - перебил меня психолог, - вам сложно рассказать все, как есть. Но, боюсь, я не смогу ничем помочь, пока не услышу правду.

Мое удивление прервало попытки поверить в свои же слова. Все же не зря я сюда зашел перед тем, как уехать.

-Не понимаю, - вырвалось изо рта без раздумий, - всю ту жизнь, что я помню, я оставался самим собой. Так почему в один день меня встретили разочарованием? – от собственного вопроса стало тошно. Сжались кулаки, поплыли глаза в поисках способа сжаться в материальную точку и исчезнуть.

-Так бывает, - улыбнулся он, пытаясь успокоить, - человек не замечает, как постепенно меняется, пока не встретит близких за долгое время.

-Тогда насколько долгими должны быть два дня?

Только треск горевшей древесины нарушал воцарившуюся тишину. Мы сидели неподвижно, смотря друг на друга. Я ждал хорошего ответа, он – грамотного пояснения.

Через пять секунд сознание в ледяных глазах старика вышло из ступора, и он, выравнив голос, продолжил:

-Два дня?

-Пятого ноября мы спокойно гуляли по городу. Седьмого друзья заметили неладное.

Психолог хмыкнул. Для человека с таким стажем работы мой случай, скорее всего, показался бы чересчур тривиальным.

-Налицо последствия психической травмы, - уверенностью этих слов можно было колоть орехи, - что произошло пятого и шестого?

-Погулял, пришел домой, заснул. Целый день сидел дома, ничего не делал и ни с кем не ссорился. Самые обычные будни.

Старые глаза подозрительно сверкнули.

-Ложь здесь неуместна, юноша.

-Но я не лгу, - восклицание едва перекрывало нарастающую усталость, - тогда я никак не мог застать что-нибудь интересное.

Снова тишина. Вновь мой взгляд принялся блуждать, пока во второй раз не заблудился среди улиц. Море светлячков, подхваченных огнем суеты, обратилось разрозненными искорками, неторопливо улетающими в морозную тьму. Казалось, что под ней даже фонари, не выдержав, ссутулились.

-Что же до ночей?

Моим ответом стала лишь улыбка, слабая попытка скрыть свое непонимание.

-Как говорили отцы психоаналитики, - продолжал доктор, наблюдая за бликами ручки, что вертится в его руке, - наши самые сокровенные тайны и самая сильная боль уходят вглубь, в подсознание. Но, как бы человек не пытался их забыть, иногда их влияние невозможно не заметить. Например, когда именно подсознание обязывается построить окружающий мир, - пластиковые грани сконцентрировали в себе свечение камина, заставив меня моргнуть, - скажите, в последнее время вас мучают кошмары?

Размеренный тон был подобран идеально: теперь голос гармонировал с моими мыслями, унимая тревогу от вида холодных глаз.

-Скорее нет, чем да. Почти все сны забываются к утру, а те, что запомнились, ничуть не пугали.

-И что вы в них чувствовали?