Территория абсурда

Территория абсурда

Быть хорошим другом обещался,

звёзды мне дарил и города.

И уехал,

и не попрощался.

И не возвратится никогда.

Я о нём потосковала в меру,

в меру слёз горючих пролила.

Прижилась обида,

присмирела,

люди обступили

и дела...

Снова поднимаюсь на рассвете,

пью с друзьями, к случаю, вино,

и никто не знает,

что на свете

нет меня уже давным–давно.

Вероника Тушнова

Регина Егоровна, миловидная женщина предпенсионного возраста, задыхалась, захлёбывалась собственными слезами не в силах понять, что происходит в её жизни. Отчего события с некоторых пор закручивают её судьбу в жгут, вот-вот готовый треснуть от напряжения, наподобие мокрого белья, которое выжимает пара дюжих молодцев недалёкого ума.

Тем не менее, руки спокойно, размеренно, на автомате выполняли привычную домашнюю работу.

– Почему, почему, почему… того, что происходит, просто не может быть! Я ведь замечательная жена, хорошая хозяйка, заботливая мать, идеальная бабушка.

Рыдающие спазмы в голосе разграничивали слова, которые она произносила с надрывом вслух.

Именно так, Регина Егоровна жаловалась сама себе. Себе же предъявляла претензии, с собой спорила.
– Что, что я делала не так, что! Никогда не жила для себя, старалась и стараюсь угодить всем. Возможно, слишком настойчиво, но, однозначно в их интересах.

Слёзы выжигали ей глаза, растворяли слизистую носа, отчего он распух, а чисто вымытая, тщательно протёртая посуда тем временем была ловко уложена в сушильный шкаф в определённом порядке.
– А муж… ему я посвятила молодость, доверила всё самое драгоценное, чем может осчастливить женщина. Я ведь красавица была, умница! Да, именно так… и не спорь, Витенька!

Бросить меня с горой неразрешимых проблем, именно сейчас... когда жизнь перевалила за горизонт, когда ничего невозможно изменить, исправить, по крайней мере подло.

Как, как ты мог так со мной поступить! А Лёша… Лёшенька, желанный первенец, баловень бабушек, дедушек, нас, родителей... наговорить матери такое. Даже повторить, язык не повернётся. А он запросто, мимоходом, словно я враг первой величины. Какое право он имеет меня судить, меня, подарившую ему как минимум жизнь, не говоря уже о всё прочем.

Как теперь с этим всем жить, да и зачем!
Крупная, высокая, широкобёдрая, слегка раздавшаяся с годами в ширину, но фигуристая, с явно выраженной талией женщина уверенно продолжала хлопотать по дому, сама не замечая того. Руки сами знают, что делать, подобные навыки нет нужды контролировать.

Ей было плохо, невыносимо плохо.
Несмотря на возраст, Регина Егоровна выглядела привлекательно, солидно, как особа, знающая себе цену. Даже сейчас, со следами невыносимых страданий, расплывшимися от слёз чертами лица и распущенными по-домашнему волосами.
Десятый, может и сотый раз, задавала она себе в разнообразных вариациях эти нехитрые вопросы, проговаривая одинаковые фразы, начинающие от частого повторения походить на некое магическое заклинание.
Механически, не замечая того что вновь и вновь делает одно и то же: раскладывает столовые приборы и посуду строго в линеечку, согласуя с размером и цветом, соблюдая некий раз и навсегда заведённый порядок.
Главное – система, порядок во всём.
Если хоть одна составляющая бытового пейзажа, будь то предметы интерьера или семейные коллизии, выделяется некими характеристиками, не укладываясь в очерченный, строго логичный и функциональный трафарет, Регина Егоровна испытывает беспокойство, переходящее в дискомфорт, лишая её спокойствия и жизненных сил.
До той поры, пока не будет восстановлена гармония, подтверждающая позитивный вектор течения событий, она не в силах успокоиться.
Кухонное полотенце. Почему этот изумительный предмет из отбеленного льна, вышитый вручную, не вписывается в интерьер? Ведь она долго и упорно искала именно такое, чтобы подчеркнуть деревенские корни и силу семейственности.
Эта вещь, прекрасная сама по себе, могла бы стать украшением любой кухни, выпячивается ярким пятном, кричит о своей чужеродности.
– Неужели так сложно понять, что ему здесь не место, – отчитывала, наставляла Регина Егоровна сама себе, неожиданно обнаружив вопиющее несоответствие.
Чего проще: нужно уложить его аккуратно в пакетик с номером, сделать запись в журнале с чёткими координатами расположения в кладовой, и забыть, пока не настанет момент, когда именно оно сможет исправить какую-либо ситуацию.
– Забыть… как это забыть! Перечеркнуть этап жизни, когда стремление, цель, желание обустроить это уютное гнёздышко, превратить типовую квартиру в комфортабельное жилище, где каждая деталь тщательно выверенного по всем параметрам интерьера радует глаз?

Тогда, зачем это всё… может лучше лечь и ждать, когда кто-то влиятельный там, наверху, попросит на выход! Пусть всё разваливается, ветшает. Если никому, кроме меня, это не нужно.
Каждый предмет в этой замечательной квартире с идеальным соотношение цветов и форм, рациональным и функциональным предназначением, был необходим и уместен. Регина Егоровна так старалась.
– Кому теперь нужен этот уют, почему меня, абсолютно никто не понимает!
Женщина принялась нервно, резкими рывками крушить гармонию, – к чёрту всю эту неповторимость, функциональность, эстетику, всё уничтожу, разорю этот муравейник до основания!

Может быть, тогда обо мне вспомнят. Должен же кто-то понимать, что не для себя стараюсь, для всех нас, для большой и дружной семьи, которая разваливается на глазах. Да что там говорить – уже распалась, разлетелась на меленькие кусочки как только что хрустальная ваза, которую я намеренно грохнула о пол.

Помнишь, Витя, ты привёз эту вазу из командировки, когда Лёшеньке не было годика. Как мы были безмерно счастливы. Я и ты… я кормила сына, а ты с наслаждением вдыхал запах грудного молока.