Тимофей и Иннокентий

Тимофей и Иннокентий

Тимофей был не просто котом, он был настоящим охотником, диким хищником, которому не место в городской квартире. Весной, когда становилось тепло, Тимофей перебирался на дачу. Хозяйка бывала там только на выходных, но Тимофей не возражал. Он сам добывал себе еду и прятал задавленных мышей под крыльцом дачного домика. Поначалу полевки отправлялись на ступеньки, но бестолковая хозяйка каждый раз поднимала крик. Тогда ее мужчина ругался на шипящего Тимофея и палкой скидывал тушки вниз. В конце концов Тимофею надоело спорить, и он стал приносить добычу туда, куда хотели люди.
Привольная жизнь нравилась Тимофею. Задрав хвост, он гордо вышагивал по округе, и все соседские коты знали, кто был среди них главным. Когда мыши приедались, Тимофей шел к седой женщине из дома в конце улице. Она одна называла его Тимошей и ласково выговаривала:
– С кем опять подрался? Смотри, Тимоша, сегодня тебе ухо порвали, а завтра глаз раздерут.
Баба Валя вычесывала из пушистой шкуры репей и кормила колбасой. Этого было достаточно, чтобы отдать ей почетное второе место среди людей в сердце Тимофея. На первом стояла, конечно же, хозяйка, которая четыре года назад подобрала возле мусорного бака трогательного серенького котенка.
Летом Тимофей жил, зимой – существовал. Он лежал возле батареи или смотрел через стекло на улицу. Дни шли вяло, Тимофей толстел и мечтал о приходе тепла.
Одной осенью заведенный порядок изменился. Дома пахло чем-то непонятным, отчего сидящий в переноске Тимофей прижал уши к голове. Как только дверца открылась, кот серой молнией метнулся к источнику запаха.
Потом Тимофей увидел его: диковинного воробья нахальной зеленой расцветки. Тимофей зашипел, взмахнул хвостом, но окрик хозяйки не дал ему прыгнуть.
С того дня Тимофей потерял покой. Дверь, за которой скрывалась птица, от кота начали запирать, что само по себе являлось оскорблением. Раньше Тимофей считал себя хозяином квартиры, а теперь попугай чужого ему мужчины отнял у него целую комнату. То, что у них поселился никакой не воробей, Тимофей узнал довольно скоро. И то, как называется птица человека, которого зачем-то завела хозяйка, он тоже быстро узнал. Попугай Иннокентий, наглое пернатое создание, бросал вызов охотничьим инстинктам Тимофея.
Тимофей ходил кругами. Тимофей оценивал. Тимофей притворялся, что ему нет дела до птицы. Все было напрасно, и попугай оставался вне досягаемости его когтей. Даже когда ловкостью или хитростью удавалось просочиться за запретную дверь, добраться до возмутительного существа Тимофей не мог, ведь законную добычу надежно защищали стальные прутья. Клетку не получалось ни сломать, ни скинуть на пол, и ее обитатель знал об этом. При появлении кота попугай начинал насмешливо чирикать. Вопить «Тима! Вон! Тима! Вон» Иннокентий научился довольно быстро.
Уронить клетку удалось один единственный раз, в самом начале совместного существования с пернатым. Оказавшись на полу попугай заорал дурным голосом, начал в панике биться о прутья, и зеленые перья полетели во все стороны. На крики немедленно прибежали люди, кота прогнали, а на следующий день хозяйкин мужчина что-то долго сверлил и колотил внутри. Из комнаты он вышел в испачканной белой пылью одежде.
– Все! – сказал он. – Больше не опрокинет!
Тимофею оставалось играть с зеленым перышком. Оно не умело противно кричать или летать, поэтому не считалось достойной заменой птице, но таков был единственный трофей Тимофея. Иногда кот пробовал жевать перо, только вкусным оно тоже не было, а лишь дразнило одуряющим птичьим запахом.
Однажды Тиму разбудили крики. Хозяйка ругалась со своим мужчиной. Тимофей открыл один глаз, а потом лениво опустил голову на лапу. Он привык к ссорам. С тех пор, как за окном полетели белые хлопья, хозяйка стала часто кричать на своего мужчину, а он кричал в ответ на нее.
В прихожей хлопнула входная дверь. Кот поднялся, размял лапы и прогнулся в спине. Из хозяйкиной спальни послышались всхлипы, поэтому Тимофей отправился посмотреть, что случилось, но задержался около запретной комнаты. Та была открыта. Иннокентия больше не было.
– Пришел, Тима? – сказала хозяйка. – Полежи со мной.
Она брызгала на серую шерсть Тимофея чем-то соленым, но кот мужественно терпел ради нежных поглаживаний.
Поле исчезновения Иннокентия в доме стало тихо. Никто больше не кричал и не дразнил Тимофея, поэтому он снова начал проводить время, лежа на подоконнике и щурясь на белых мух. Дни потекли лениво и тоскливо. Даже запах птицы стал пропадать из дома. И смысл жизни пропал вместе с ним.
– Я за вещами, – произнес из прихожей знакомый голос.
Тимофей бросился к его источнику… Но мужчина хозяйки пришел один, без клетки. Тимофей обошел вокруг, потерся о штанину. Оттуда попугай тоже не вылетел.
– Что это он такой ласковый? Соскучился что ли?
– Не знаю, – сказала хозяйка. – Давай быстрее. У меня еще дела.
Они ушли, а кот остался осматривать ботинки и куртку мужчины, но даже в шапке Иннокентия не нашлось. Тимофей направился к людям.
– Тима? – удивилась хозяйка. – Ты чего так шумишь?
– Никогда не слышал, чтобы кот так выл.
Убедившись, что его не понимают, Тимофей ушел и вернулся со своим сокровищем. Перо было много раз облизано и больше не пахло, зато зеленый цвет никуда не делся.
Тимофей положил перо прямо на поверх затянутой в носок ноги.
– Это ж Кешкино? – удивился мужчина, скидывая пахнущие собой вещи в большую сумку.
Тимофей мяукнул. Перышко не удержалось на ткани, и кот подтолкнул его лапой обратно к мужчине.
– Что? Жалеешь, что не съел?
Мужчина подхватил сумку. Тимофей успел вцепиться в ее черную шкуру когтями и так доехал до прихожей. Человек надел куртку, завязал шарф, а Тимофей продолжал сидеть на сумке и грозно шипел, отпугивая человека.
– Он меня не выпускает! – сказал тот. – Это ты надрессировала?
– Коты не дрессируются, – ответила хозяйка. – Тима делает, что хочет.
– И как его прогнать? Кыш!
Тимофей снова начал выть.
– Скоро устанет, – сказала хозяйка. – Может, чаю пока?
Зеленый попугай вернулся. Он был таким же нахальным и крикливым, но Тимофею нравилось лежать на ковре напротив клетки и наблюдать за суетливым созданием. Иногда кот щурился. Тогда зеленый комок перьев терял птичьи очертания и превращался из попугая в живое напоминание о лете.