Тишина

Тишина

– А вы не пробовали делать вид, что вас ничего не беспокоит? – вопрос, конечно, идиотский. Делать вид, что ничего не происходит – прямая обязанность человека, первобытный рефлекс.

– Э… – но мистер Конли теряется и это даёт мне время, чтобы ещё раз оглядеть его берлогу. Собственно, берлога и есть – тут он плотно обосновался, и видно было, что любой выход за пределы этой самой берлоги – это стресс для его хозяина.

Не дал бы знать о себе призрак, и меня бы тут не было. Тут вообще явно не бывает гостей. Я имею в виду из числа живых.

– Ну это…я пробовал. А оно всё равно гудит по ночам.

Гудит? Вот это уже интересно. Как известно, призраки в основном поскуливают или пищат – полноценно говорить выходит далеко не у каждых. А тут гудит?

– Как паровоз что ли? – я не выдерживаю, но от меня и не стоит ждать сдержанности, что бы там мистер Волак не говорил, но профессионализм не идёт рука об руку с дипломатией и умением работать с клиентами. Я была бы счастлива, если бы меня приводили в очищенную от людского духа квартиру, где беснуется несчастная душа, выходили бы, позволяя мне ни с кем из живых не сталкиваться и не разговаривать, и забирали через час-полтора.

Идиллия!

Но нет – каждому же надо поговорить напрямую со специалистом! А я тот самый специалист. Почему, кстати, нет никакого профсоюза по защите интересов специалистов от глупых клиентов и ещё более глупых вопросов?

А призраки точно есть? А может ему нужна моя душа? А он не вернётся? – топ опостылевших мне в первые же месяцы работы, а всё держится, зараза, с малыми изменениями.

Призраки есть. Их много. Их до гончего пса много! Вы представляете хотя бы сколько за все времена померло людей? Просто большая их часть саморазвоплощается во времени, сливается с ним. Другая часть слаба. Третья…слаба до поры. Спящая, так сказать. Взрыв ярости или вспыхнувший осколок памяти – и вот перед вами призрак, про которого человек уже голосит на всю живую улицу.

Ну и к нам идёт, конечно.

– Ну вот так, – Конли старательно надувает щёки и издаёт звук, отдалённо напоминающий гудение прокуренной трубы. – Ночью. По минуте бывает.

– А вы? – мне наплевать на то, что он. Но в протоколах выезда требуется писать. Пишу, чего уж.

– А я бутылку пустую брошу – затихает. Или чипсы, – объясняет Конли. На лбу у него испарина, причём весьма нездоровая. В белках его глазах едва заметная, но уже плотная желтизна – будь я добра к людям, я бы посоветовала ему проверить печень. Но живые не моя забота. У живых есть любимые, семьи, друзья, коллеги, специалисты – как с таблетками так и без, алкоголь и сигареты… а у мёртвых только пара одиночек вроде меня, что умеют отправлять в бесконечность или в забвение – тут как кому нравится.

– Ясно, – мне давно всё ясно, и я бы даже не стала говорить об этом, но Волак требует, чтобы я показывала свою высокую квалификацию людям. Как будто они отличат её от низшей!

– Вы мне того…поможете? – Конли доверчиво хлопает воспалёнными глазами.

Гражданин, тебе тут только диета поможет! Ну и подвижный образ жизни, а то на диване ямка ниже моей самооценки уже образовалась от твоей тушки.

И вообще – причём тут ты? Ты заработок и красивая отчётность для Волака! Я помогаю мёртвым, только им.

– Я сделаю всё, что нужно, – но не тебе, дорогой ты тяжеловес, а несчастной душе, что из твоей пропаренной, пропитанной запахами пота, пива и жареного масла комнаты деться не может. – Только мне нужна полная свобода действий.

Иными словами – свалите-ка, неуважемый клиент, подальше!

– А я не помешаю! – сразу отзывается мистер Конли.

Помешаешь. Вы мне все мешаете. Вы громко ходите и пугаете мёртвых, ржёте и пугаете их, плачете и живёте – и пугаете мёртвых, и одновременно вызываете у них ненависть и зависть.

– Вы готовы столкнуться с мёртвыми? То, что вы увидите…– самое главное, это сделать страшные глаза и понизить голос до зловещего шёпота. Ещё можно недоговорить. Это всё Волак меня научил:

– Ниса, не говори людям, что их присутствие тебя бесит, говори так, что ты, мол, не возражаешь, но ты тогда за них ответственности не несёшь.

– А вдруг кто согласится?

– Ниса, – Волак усмехнулся, – у тебя такой добрый взгляд, что любой человек, услышав твои слова и увидев его, предпочтёт компанию голодных медведей. Я бы предпочёл.

Кажется, тогда я мрачно поинтересовалась:

– Чего ж вы меня тогда держите?

– Во-первых, нет альтернативы. Во-вторых, я считаю тебя сборником мрачности. В мире всё должно быть в балансе – день и ночь, свет и тень, позитивный настрой и мрачность. Если ты уйдёшь, то просто всё порушится.

Волак тогда шутил, но я не настаивала на ответе. Странное и смешное дело – это первое место работы, ставшее пока единственным, я боялась потерять. Впервые я имела что-то, что мне нравилось. Я могла помогать. Я могла не бояться показаться чудаковатой. Я чувствовала себя полезной.

Не стань этой работы…куда я? В частники? Да меня сожрёт бюрократия, я и мявкнуть не успею. А так я просто хожу и работаю. Работаю, работаю…