Точка невозврата

пролог. на самом дне притона

Я проснулась от того, что услышала какое-то шуршание в углу. Чёрт, только не снова! Спокойно, Эрика. Вдох-выдох, вдох-выдох. Уже как пятые сутки эта процедура стала моим ночным ритуалом, а заодно и своеобразным спасательным жилетом, чтобы не утонуть в панических атаках. Забавно, ведь с первыми лучами солнца я становлюсь бесстрашной Эрикой Беннет — дурочкой, которая предпочла гордость собственной свободе. Я убеждаю себя, что так нужно, что я это заслужила, и пока у меня неплохо выходит.

Когда глаза привыкли к темноте, я оглянулась вокруг: холод, сырость, пустота. Три слова, хорошо описывающие место моего нахождения. Только высоко надо мной, под самым потолком, выглядывает маленькое окошко, которое является единственным свидетельством того, что сейчас ночь. А ведь днём тут не так уж и плохо. Если бы не эта неудобная койка и отвратная еда, то данное место можно было бы по праву назвать идеальным местом моего заточения. Говорят, довольствуйся тем, что есть, и я пытаюсь, правда. Но одна лишь мысль о том, что мне придётся провести здесь лет пять наводит на меня неимоверную грусть и тоску.

Разве я много украла? Воруют ведь и больше... Хотя для неудавшегося юриста это громкие слова. Пожалуй, я даже не прочь отсидеть, мне терять нечего. Всё то хорошее, что было в моей жизни, я растоптала, выбросила на помойку. Даже собственная мать ненавидит меня больше, чем я себя.

Хочется винить во всём Касла, сделать его козлом отпущения хотя бы в своей голове, но глубоко в душе я понимаю, что сама сделала выбор, и Дэниел тут не при чём. Как я докатилась до этого? Сижу, жалею себя, как какая-то соплячка. Где та сильная Эрика, которая бросила вызов судьбе и ушла прямиком в лапы незнакомца с чёрными, словно смоль, волосами и глазами-льдинами. Арктический лёд, не иначе. Он и есть лёд, растопить который не под силу ни одному живому существу.

Снова вспомнив этого человека, я поёжилась. Выбросить его из головы, при чём немедленно! Иначе я могу сорваться, набрать номер, цифры которого помню лучше, чем любой из стихов Гинзберга, и тогда мой план по самобичеванию потерпит фиаско. Нет, этого я допустить не могу. Главное сейчас, чтобы Патриция не добралась до остальных ребят, они ни в чём не виноваты. Их не должно быть здесь. Надеюсь, Эмиль это понимает и ничего не скажет своей матери.

Только я снова прикрыла глаза, как в них ударил свет. Я лениво разлепила веки и поняла, что уже светает. И так раз за разом. Сотня вопросов каждую ночь роится в моей голове, но ни одного ответа на них я пока не нашла. Почему девушка с блистательным будущим, амбициями и планами на жизнь оказалась в одиночной камере окружного участка Нью-Джерси? В какой момент всё полетело к чёрту? Где была эта точка невозврата?

Засыпая, я думала о том, что в ближайшее время постараюсь найти ответы. И тогда наступит покой, которого я так желаю. Непременно наступит.

***

Итак, новый день в тюрьме, ничем не отличающийся от предыдущих: всё те же голые стены, всё та же твёрдая койка и та же непонятная водяная субстанция, которую здесь называют кашей. Разве это каша? Спросите у моей мамы, что такое каша, она вам покажет. В такие моменты особенно начинаешь ценить её стряпню, хотя в последнее время готовила она довольно редко. Развод с отцом сильно ударил по её здоровью. Порой ей хватало сил только на то, чтобы дойти с работы до дома, завалиться в кровать и не вставать до следующей смены. За последний год мама постарела лет на десять, и я винила в этом отца. Мало того, что он трепал ей нервы сколько себя помню, выпивал, постоянно ругался по поводу и без, так в один прекрасный день он просто заявился домой, но так, буквально на минуту, просто сказать, что он устал и ему нужно пожить отдельно. Ровно через месяц он подал на развод, и я считаю это одним из лучших дней нашей семейной жизни, а заодно и лучшим его подарком мне на день рождения. Где он сейчас? Понятия не имею. Судя по мизерным чекам, которые приходят от него каждый месяц, он вернулся к себе на родину в Аспен. Часто ловлю себя на мысли, что скучаю по нему, ведь несмотря на все ссоры и обиды он остаётся моим отцом, который двадцать лет был рядом, иногда даже поддерживал, хотя чаще был недоволен моими сомнительными успехами. Ему всегда было мало: недостаточно высокий балл в школе, недостаточно хорошая успеваемость в колледже, недостаточно престижный выбор профессии. Всю жизнь меня преследовало это «недостаточно». Что ж, в любом случае пару раз я порывалась навестить его, но каждый раз трусила. Чего — сама не знаю.

Уход отца из семьи стал огромным облегчением. Для него. Мой же кошмар только начинался. Если раньше они с мамой вымещали всю злость и агрессию друг на друге, меня же никто не трогал, то теперь мама срывалась только на мне. Ежедневные скандалы стали неотъемлемой частью семейной рутины. Порой я смотрела и не узнавала родную мать. Она стала озлобленной на мир стервой, а мне хотелось свободы, я задыхалась в собственном доме. И вскоре я получила такой желанный глоток свежести.

Его звали Алан Холл, и он ни разу не подходил под отцовское «недостаточно». Алан был идеален во всём и точно бы понравился ему. До сих пор понять не могу, почему он тогда обратил внимание именно на меня. Ведь там было столько девушек, таких же, как я, жадно пожирающих капитана футбольной команды «Либерти» взглядом. Я всегда была переборчива по отношению к парням, и ни один смертный до сих пор не удостаивался моего внимания, но увидев Холла, я подумала, что с этим человеком я бы убежала хоть на край света. И какой чёрт меня потащил на тот матч! Не встреть я Алана, наверняка не сидела бы сейчас в этой клетке. Но что уже говорить... Я не могла пропустить игру, ведь мы с ребятами пошли поддержать Райта, это был его дебют на главном поле города. О масштабах этой игры позже писали в местных газетах, в некоторых из них мы даже засветились на фото. Мы — это Эмиль, София, Оливер и я. Наша несменная пятёрка, считая самого Эдвина Райта. Всегда вместе, всегда неразлучны. Правда, как бывает в любой компании, с кем-то ты всё же общаешься чуть лучше. В моём случае этим «кем-то» был Оливер. Многие думали, что мы встречаемся, а мы лишь смеялись над этими глупыми сплетнями. Иногда мне вообще казалось, что Оливер тайно влюблён в Эмиля, уж слишком много времени проводили эти двое вместе. Кроме шуток, Оливер всегда был моей опорой, особенно после того, как наша семья развалилась. Именно к нему я сбегала после очередной ссоры с матерью или просто, когда хотела с кем-то поговорить. Но всё изменил тот злосчастный матч, и таймер на бомбе замедленного действия был запущен прямиком после лениво брошенной фразы: «Эй, блондиночка, последний гол я посвятил тебе. Теперь ты просто обязана ужин победителю». Вот так вот просто, смело, даже немного нагло начались наши отношения. Отказать такому, как он было бы верхом глупости, и я ни разу не пожалела о том, что сбежала тогда с ним прямиком с игры, ничего не сказав ребятам. Кстати, команда Эдвина в тот день проиграла, и мне до сих пор стыдно за то, что никак не поддержала его. Мне было не до этого, ведь я проводила вечер с лучшим капитаном футбольной команды на планете, мне хотелось кричать об этом, чтобы каждый знал, насколько этот парень делает меня счастливой. С ним все проблемы отходили на второй план. С того момента обязанности психолога и просто моральной поддержки, возложенные на Оливера, перешли к Алану. И у него, кстати, отлично выходило. Но со временем я всё же нашла у него один изъян, если это вообще можно было так назвать.