Точка возврата

Точка возврата

Моя рука болит от напряжения, а дверь никто так и не открывает. Либо хозяин квартиры в душе и ничего не слышит, либо его нет дома. Склоняюсь ко второму варианту.

- Открой, - последний раз ударяю ботинком в дверь. Признавая поражение, сползаю на холодный пол лестничной клетки и даю волю слезам.

Весь мой идеальный мир рухнул. То, что строила с таким трудом три года разрушено. Планы на будущее уже не осуществятся, детские вещи покупать не придется. Я хотела стать мамой. Надеялась, что забеременела, но тревога оказалась ложной. Задержка в две недели оказалась обычной задержкой на фоне стресса. Я думала, Костя будет рад услышать о пополнении в семье, а он…

Шаги заставляют поднять голову. Я не слышала, как приехал лифт. Человек, к которому я пришла за советом, занимал единственную квартиру на верхнем этаже высотки в центре города. Соседей, которые бы вышли на шум, не было, значит, это он идет.

Спустя пару секунд, в начале коридора появляется высокий широкоплечий брюнет с орлиным носом, квадратным подбородком и карими глазами, от которых мурашки бегут по коже. В одной руке у парня пакет с продуктами.

Хорошо, что с ним никого нет.

Насвистывая под нос мелодию из фильма «Убить Билла» и вертя вокруг пальца правой руки связку с ключами, Лёва подходит ближе. На середине пути замечает незваную гостью, усевшуюся под дверью его квартиры.

Задор сходит с загоревшего лица, когда Частоколов понимает, что я плачу.

- Что этот козел сделал с тобой?

Рот парня расширяется в злобном оскале, а глаза начинают метать искры. Лев приходит в бешенство, не зная, чем вызвано мое подавленное состояние. Ему достаточно того, что реву я. В такие моменты чувствую себя ничтожеством. Использовать одного парня, чтобы другой заревновал, а в итоге сделать неправильный выбор. Не за Костю должна была выйти замуж – за Лёву.

- Алла, что твой ублюдок муж тебе сделал на этот раз? – повторяет Частоколов требовательно.

Попытка подать голос оборачивается воем.

Прикрыв глаза на секунду, парень вставляет ключи в замочную скважину.

- Пошли, будешь рассказывать.

Поставив пакеты в коридоре,  Лев возвращается за мной, рывком поднимает на руки и несет в спальню. Я, как маленькая девочка, прижимаюсь к его груди, уродуя слезами кожаную куртку и футболку.

Частоколов всегда так поступает. Стоит мне прийти с заплаканными глазами, как он, не спрашивая, впускает в квартиру, где мы пьем красный чай с крекерами, сидя напротив друг друга. Я взваливаю на него свои проблемы, а он молча слушает, потом утешает, дожидаясь, когда успокоюсь. Наутро я всегда просыпаюсь первой, ухожу, заверяя, что больше не приду. Но я прихожу. В мороз – без шапки, в дождь – без верхней одежды, босиком. Здесь обо мне заботятся, здесь я не просто наследница многомиллионной компании, я любимая женщина. Лёва никогда не кричит, не прогоняет, откладывает все свои дела, садится и слушает. Будто бы я не сломала его карьеру, не разбила сердце, не заставила переехать в другой город. Но такие вещи не забываются. Я теперь знаю наверняка, какого жить, осознавая, что тебя променяли на кого-то другого.

- Принесу чай.

Аккуратно положив меня на кровать, хозяин квартиры покидает комнату. Со мной сложно: застряла между детством и зрелостью, не имея шанса возвратиться в прошлое и не видя никакой перспективы для саморазвития в будущем. Я пошла на факультет мировой экономики, чтобы продолжить дело отца. Но, как я продолжу дело того, кого ненавижу? Дочь – способ заработать, объединиться с компанией Махно. Меня выдали замуж за человека, который бы контролировал каждый мой шаг. Из одной тюрьмы в другую, от одного надзирателя к другому. И ни отец, ни муж не видят во мне личности. Я верила, что Костя меня любит, -  в его же голове, как выясняется, моя кузина.

Вовремя подавить позыв не удается, живот скручивает и меня вырывает. Радует, что у Льва в спальне ламинат, испорти я ковер, пришлось бы разориться на чистку.

Не могу спокойно вспоминать эту сцену. Я стою в дверях кабинета, а Костя развалился на диване, глаза блаженно прикрыты, лицо в экстазе, а между его ног черноволосая макушка женской головы. Они меня не заметили, но я разглядела татушку на задней стороне шеи любовницы мужа – ту, которую выбила Настя, когда училась в колледже. Как визитная карточка – смотри, я делаю минет твоему мужу.

- Схожу за тряпкой.

Поставив поднос на край тумбочки, Лёва снова выходит. Я и не заметила его возвращения. Он собирается прибраться, не брезгуя. Разве это не доказывает его безграничную доброту и бескорыстное желание помочь мне?  Частоколов ничего никогда не просит взамен. Его доброта – кислое молоко, охлаждающее ожоги на моем сердце. В то время как Константин Махно – солнце, оставляющее эти ожоги. Долго мое тело подобных солнечных процедур не выдержит.

Вернувшись с тряпкой и ведром, Лев присаживается на корточки и начинает выжимать ткань. Отворачиваюсь. Почему он не выставит меня из квартиры? Я же всегда возвращаюсь к Косте! Как бы глубоко не проходил бур в грудь, я заливаю дыру смирением и возвращаюсь к мужу. К мужчине, который хочет мою сестру.

- Я не хочу уходить. Не хочу к нему.

Хлопок. Шуршание. Частоколов повторно проводит тряпкой по полу. Посчитал, что высказал вслух, а, может, устал от вранья.

- Он мне изменил. С Настей.

Грохот. Ведро опрокинуто. Лёва забирается на кровать, нависает надо мной, фиксирует мои запястья.

- Это последний раз, когда ты приходишь, чтобы мучить меня, Алла. Здесь и сейчас - решай. Остаешься с ним и продолжаешь гнить в вымышленной свободе, никогда больше не навещая меня, или остаешься со мной и подаешь на развод.

Смотреть в темные глаза и тонуть в них, ощущать тепло в местах, где наши тела соприкасаются, и растворяться в ощущениях – правильно, естественно. Объятия Льва дарят уют, успокаивают. Как же тот факт, что у меня есть законный муж, а Частоколов – любовник.