Толстушка в ударе

Глава 1

— Хочу я замуж, замуж хочу. Да ты не бойся, я все оплачу. Надеть бы белое платье, пойти танцевать, — пою и мою полы в своей пышечной.

— Дамочка, — на мою талию ложатся руки, и я резко подскакиваю на месте.

Резко разворачиваюсь и бью нахала прямо по голове шваброй.

Он хватается за свою черепушку. А я пытаюсь отдышаться. Ну что это такое? Зачем хватать?

— Вообще-то мы уже закрыты! Вы что читать не умеете? — начинаю на него кричать, слегка отойдя от испуга.

— Умею, а у тебя с нервами проблема, что сразу драться?

— А какого ты хватаешь, что тебе не принадлежит, — отвечаю, защищая себя.

Тоже мне... нашелся тут...

От злости давление подскакивает и в душном помещение, становится еще жарче. Машу на себя ладонью, продолжая держать швабру в руке.

— Выходи за меня!

— Я? За тебя? — нервный смешок, отворачиваюсь, а потом снова смотрю на него.

— Что, рожей не вышел? — он не шутит, упрямо идет на меня.

А что будет, если сделаю так?

— Я согласна, — отвечаю и улыбаюсь во все свои тридцать два белых зуба.

Ну что выкусил? Он сам останавливается. И хлопает глазами, как олененок, который свет словил. Нехило я его так приложила, в больничку, наверно, нужно. Вдруг сотрясение у него? Но этот жук достает телефон и кому-то звонит.

— Мам, будет тебе невеста. Созывай гостей. Какая? — он смотрит на меня, а теперь я хлопаю глазами, как тот олененок. — Убойная. Тебе точно понравится...

Он сбрасывает звонок и улыбается, как кот, обожравшийся жирных сливок.

— Ты чего улыбаешься? — спрашиваю, чуть прищуриваясь. — Сильно прилетело, да?

— Еще как. В самое сердце, собирайся, поехали...

— Я никуда не поеду, — кручу головой и хватаюсь руками за швабру.

— Ты же согласилась. Пойдем с родными познакомлю, заявление, через электронное приложение подадим. Я влюбился, — усмехается и делает ко мне шаг.

— Не подходи. Огрею еще раз, все имущество на меня перепишешь, — ляпаю, что первое в голову приходит и самой становится смешно.

Не могу сдержать улыбки. И начинаю смеяться.

— Хочешь — подпишу. Ты мне окажешь услугу, а я тебе. Думаю, все будет по-честному.

— Чудной ты. Давай я лучше тебя в больницу отвезу. Или там маме позвоню, пускай она тебя заберет.

— Я не шучу. Поехали. Теперь мне без тебя нельзя домой. И если ты сама не пойдешь, то придется нести. А голова правда болит, так что пожалей меня...

— Не-а. Шутки шутками. Говори, что тебе нужно от меня.

— Стать твоим мужем. Первым и единственный.

— Сейчас тресну, — предупреждаю серьезно, уже без всяких шуток.

— Ладно. Сыграешь мою невесту, потом отвезу тебя домой. И ты больше никогда меня не увидишь. Помоги, по-дружески, — а говорит так проникновенно, словно и правда в беде. — Только возьми твой самый вкусный торт с вишней, мать его невыносимо обожает.

Вот жук. Сердечко тает от его слов. Мамочка любит мою выпечку...

Эх, была не была.

— Ладно, поехали. Только ты мне расписку напишешь. И это, паспорт дай. Я папе отправлю его, меня если что отмажут, а тебя посадят. Ну, что? Готов еще на свою авантюру?

Он разворачивается и выходит из пышечной.

Фу, слабак. Даже не доиграл. Но я вижу, что он открывает свою синюю иномарку, и возвращается ко мне. Дает паспорт и улыбается.

— Ради тебя, готов на все...

— Как тебя зовут то, горе? — спрашиваю у больного.

— Точно. Едем знакомиться с родителями, рассказывать о нашей неземной любви, а я даже твоего имени не знаю. Нужно исправить. Я — Романовский Захар Петрович, родился девятнадцатого августа. Мне двадцать девять лет, в этом году будет тридцать. Я самый молодой в своей семье.

— То есть самый молодой? Ты не единственный ребенок? — меня немного это удивляет. Неужели таких отбитых много?

— Да, ты угадала у нас семейка та еще... — и смеется. — Два брата еще есть Марк и Макар, но они зануды. Бизнес один на уме.

— А что в этом плохого?

— То, что нужно и отдыхать. Всех денег мира не заработать. А просидеть всю жизнь в офисе, то еще развлечение.

— Мой жених, инфантильный ребенок.

— Мне нравится, когда ты это так говоришь, — он опять улыбается и на секунду ловлю себя, что он приятный человек.

Бесхитростный. В его глазах то, что он говорит.

— Теперь я, не верю, конечно, что еду сейчас прямо к тебе домой. Но порой у меня бывает такое рвение помогать.

— Учту и не буду никуда отпускать, а то решишь еще за кого-то замуж выйти, — он смеется. И мне весело. Потому что кому-то рассказать — никто не поверит.

— Меня зовут Анна Кулагина. Мне двадцать пять лет. У меня своя пышечная и я этим занимаюсь, кажется всю свою жизнь. Выпечка — моя любовь...

— А я? Это же теперь я твоя любовь, — он дует губки как ребенок.

— На сегодня ты моя любовь, соглашаюсь и протягиваю руку к его волосам.

Слегка растрепал их, а он, наоборот, отворачивается и становится серьезным. Но не убирает мою руку, а наоборот позволяет погладить себя. А мне приятно. Волосы у него мягкие, опрятные. Так мы подъезжаем к его загородному дому и у меня глаза на лоб лезут.

— А ты мог сказать, что ты богат и мы едем в замок? Я бы тогда переоделась в средневековое платье что ли.

— Это лишнее. Ань, ты не слушай главное никого. На подколки и заковыристые вопросы не отвечай. И главное не бери все близко к сердцу.

— Если ты сейчас продолжишь, я тебя выкину из машины, и сама уеду в закат. Ты чего такой? Это же обычные люди. Думаешь я злости или колкостей не встречала на своем пути? Не сахарная, не растаю. Пошли, — киваю ему на дверь, и он выходит из машины.

Он помогает мне выбраться из машины. Я забираю торт с заднего сиденья и поворачиваюсь к Захару.

— Так, напомни. Какая наша цель?

— Взбесить, чтобы мама отстала от меня с женитьбой и бизнесом.

— Тебе кто-нибудь говорил, что из тебя так себе стратег?

— Ага, только не дерись. Договорились?