Трагикомедия

Глава 7

С утра мы с мамой копали-таки картошку. В туалет я сходил нормально, без всяких сопутствующих бабок. Это потому, что мама копошилась в огороде. Бабка маму, видимо, всё-таки побаивалась. Ну, кто? Кто в этом мире заступится за дитя своё, как ни мать?

- Мааам, - протянул я и даже копать перестал. – А когда этот придурок Аньку бросил… ну… ты с ним разговаривала?

- А о чём мне с ним разговаривать? – ответила она, не поднимая головы. – В лицо плюнула и ушла.

Я оторопел. Я бы даже хуже сказал, но как-то неловко употреблять тот глагол, который я почувствовал. И в кого я такой уродился? С такой-то матерью я должен быть по крайней мере Бэтменом. Отца я своего никогда не знал. Мама в детстве врала, что он умер ещё до моего рождения, а потом созналась, что мы ему на фиг были не нужны. А Анькин, тот, да, правда умер. Я видел и свидетельство о браке и свидетельство о его смерти.

- Мам, а мой отец он… где сейчас?

- А что это вдруг про него вспомнил? – мама уставилась на меня.

- Просто, узнать хочу, от кого у меня эти все гены.

- А что тебе гены твои не нравятся? Твой дед воевал на фронте. Отличные у тебя гены!

- С материнской стороны. А с отцовской?

Мама замолчала. Молчала она долго, а потом выдала:

- А с отцовской у тебя не гены. А так… чебурашки.

Я в детстве очень любил этого героя и жалел. И даже сейчас, когда вспоминаю свои детские чувства к непонятному и милому существу, на мои глаза наворачиваются слёзы. Он жил в телефонной будке!

- Папа был бомжом? – почему-то произнёс я вслух. Не знаю, почему я это сказал. Но по тому, как задёргалась мама, я понял, что совершенно случайно угадал.

Вот это новости! Сначала бабка! Потом какой-то неизвестный мне Эшли, с которым меня по непонятным причинам сравнивают, а я даже не знаю, хорошо это или плохо. Но подозреваю, что совсем не айс. А тут ещё это. Пожалел, что не покончил с собой ещё в первый бабкин приход.

- Мама, рассказывай.

Но тут в огород вышла эта дура Настя. Почему дура? Да бесило меня всё в это утро, потому и дура. И, вообще, не обязан я себе ничего объяснять. Дура и дура. Кто ещё со мной связаться-то мог? Только дура. Интересно, внезапно подумалось мне, а она меня любит? Ведь приехала же. В бабку поверила. Может, и правда дура. Не буду женится на ней, твёрдо решил я. Зачем будущему ребёнку такая наследственность? Мать дура, отцу бабки мерещатся. Я только о бабках и думаю в последнее время. Какой я меркантильный.

Настя тоже помогала копать картошку. Неожиданно. И приятно. Оглядываясь на Настю, я постоянно замечал её взгляд, странный, непонятный, тревожный. Наверняка, вспоминала про бабку и искала во мне признаки сумасшествия. Но она молчала. Молчала мама. Молчал и я. Мне хотелось остаться с мамой наедине, чтобы расспросить об отце. При Насте я спрашивать не мог. Она и так чёрти что обо мне думала теперь. Я и сам о себе так теперь думал. Столько лет старательно вычёркивать из памяти всё эти отвратительные, унижающие меня моменты, чтобы из-за какой-то вредной старухи снова окунуться головой в д… урацкие воспоминания. Я ненавидел эту старуху. А она, по всей видимости, ненавидела меня. Что ж, пока она лидировала по очкам, но игра не была окончена. Играем дальше.