Три дня до Апокалипсиса

Три дня до Апокалипсиса

Предупреждение: все персонажи вымышлены, совпадения случайны

Гожик порядком устал от незапланированного путешествия на другой конец королевства. Без малого четвертую неделю он, то идет пешком, то напрашивается в попутчики к купеческим обозам. У последних, как правило, наличествовала охрана, и так было спокойней. По крайней мере, ему, Гожику, который, как и большинство художников, обладал неуемным воображением. В детстве вот, яблоко на крышу упадет, а ему кажется, что орки напали. Или кот в темноте горящими глазами зыркнет, приготовится сказать «Мяу!», а Гожик уже со всех ног убегает прочь и орет про распоясавшуюся нежить. Зато талант у парня был – на десять художников хватит. «Берез* в макушку поцеловал» говорили про таких как он. Рисовать мальчишка научился едва ли не раньше, чем говорить. Семья его увлечение не то чтобы одобряла, но и не осуждала. Папенька-купец, например, считал, что у человека разумного должно быть какое-нибудь хобби. Сам он увлекался распитием пива и игрой на дудке. Купчиха сначала протестовала против первого увлечения, и муж покорно переключался на увлечение номер два. Однако купец так старательно и фальшиво музицировал, что у домочадцев начинались головные боли. Пришлось давать добро на пиво.

Гожик поначалу рисовал все что его окружало, затем взялся за семейные портреты. К счастью, у парня, стараниями папеньки, всегда имелся стратегический запас кистей и красок. Правда мальчишка не спешил являть миру творения. То ли робел, то ли просто скромничал. Но шила в мешке не утаишь и в один прекрасный день на Гожика хлынул золотой дождь славы. В тот день приехал гонец от герцога Кривожора с просьбой руки старшей дочери купца – Анки. Оказалось, что папенькин обоз ограбили. Люди герцога поймали бандитов, изъяли награбленное и среди этого добра обнаружили портрет Анки. Граф посмотрел на портрет и потерял голову от любви. Каково же было удивление, когда раскрылось, что портрет принадлежит кисти десятилетнего мальчика. Правда и Анка в живую оказалась мало похожей на портрет, но это уже были частности, и графу пришлось жениться. Отец распрощался с мечтой воспитать продолжателя своего дела, но, кажется, горевал он не слишком долго. При таком-то зяте!

После истории с Анкой у Гожика не было отбоя от заказов. Человеческое тщеславие требовало комплиментов и прекрасных портретов. Вдобавок, многие родители втайне мечтали о схожей ситуации с графом, портретом и скорой свадьбой. Вот и сейчас девятнадцатилетнее дарование вызвали на другой конец королевства в Живоград, написать портрет баронессы Любавы Юбварской (по прозвищу Жердила), отчаявшейся найти достойную партию на родине и теперь рассылающую портреты по соседним королевствам.

За те баснословные суммы, которые получал юный художник, можно было купить половину королевства, однако, по закону, все гонорары принадлежали родителям. А Гожик имел право распоряжаться деньгами только по достижении двадцати лет. Отец парня не баловал и тот жил так, словно, этих сумасшедших заработков и не бывало.

«Тятенька в черном теле держит. Это единственного наследника-то!» – мысленно досадовал Гожик. Повозка ежеминутно подпрыгивала на кочках, и парень на несколько секунд зависал в воздухе, крепко придерживая обеими руками походную сумку.

«Коня не дал, денег пожалел. Будто я ему и не родной вовсе! – внутренний монолог продолжался. – «Художник должен быть голодным», кажется, так говорят? Найти бы автора этой фразочки, да в харю ему сразу. А что? Когда я голодный – я агрессивный! А когда агрессивный – фиг два за кисть возьмусь!»

Впрочем, с прибытием в Ведьминград «страдания» Гожика должны были завершиться. Дело в том, что хитрый художник отправил красноречивое послание баронессе, прося покровительства. Он-то прекрасно осознавал значимость своей персоны и решил бессовестно этим воспользоваться. Ответ Любавы Юбварской настиг его возле Поселушек. В ответном письме баронесса уверяла, что с радостью примет участие в судьбе художника и уже выслала ему навстречу картеж с охраной. Картеж и Гожик как раз должны были пересечься в Ведьминграде.

– Слезай, парень! – крикнул возница и Гожик с готовностью соскользнул с повозки, потирая отбитое седалище. За думами и краткими перерывами на сон (иногда трясло и укачивало так, что легче было не спать вовсе) он и сам не заметил, как очутился в Ведьминграде.

– Стой, пострел! – Гожика, готового раствориться в толпе, окликнул зычный голос купца.

Парень повиновался. Ну что еще потребовалось этому бородачу? Плату он получил наперед. Может, мало ему?

– Мы раньше нигде не встречались? – купец пристально рассматривал Гожика, невольно любуясь русыми кудрями сутулого попутчика – ух и кудри! Иная девушка полжизни бы отдала за такие.

– Нет, добрый господин, – отвечал художник, пряча лукавый взгляд. Купца Пыху Губодуя он узнал сразу. Тот присутствовал на свадьбе сестры и отличился тем, что расколотил половину посуды. Не на трезвую голову, конечно. Потом во время выкупа невесты Пыха обвинил отца Гожика, что тот де торговаться не умеет, к счастью купцов вовремя разняли.

– А как твое имя? Напомни-ка!

– Пакс, – наврал паренек. Он старался не впутываться в купеческие распри.

– Хм! Ну ладно, Пакс, счастливо!

– Счастливо, добрый господин!