Три ночи

Три ночи

-

1

За спиной с ветхим скрипом закрылась дверь и лязгнул замок в железных петлях. Снаружи чуть слышно прошуршали в траве шаги, и воцарила мёртвая тишина; трель ночной живности, что сопровождала Андрея всю дорогу сюда, не проникала сквозь стены старой-престарой постройки. Горели свечи в метровых свещниках, озаряя иконостас и самый центр церкви, по углам же была густая темень. На Андрея смотрели лики святых с убитых временем деревянных полотен. Всё здесь было ветхим, и казалось, что вся эта конструкция с тянувшимся ввысь конусообразным куполом вот-вот рухнет, как спичечный домик.

Парень смирился с тем, что ему в полном одиночестве придётся провести тут всю ночь до самого рассвета, и без страха шагнул к разложенной по серёдке подставке для книг, на которой его ждали увесистый псалтырь и кусочек мела. Очертишь круг и никакая нечисть тебя не тронет, — говорил седой густобородый батюшка, — если что, не бойся. Стой в круге и читай себе молитву. И не выходи из круга, утащат.

Надо сказать, батюшка тот вовсе не выглядел каким-то простодушным, но слова его звучали вполне искренне, заражая парня пронизывающим до глубин души ощущением чего-то мистического. Но особенно нагонял жути гроб. Он стоял на широком столе, слева от центра, направленный изголовьем ко входу. В гробу этом лежала Настя, тихо, неподвижно, спрятав руки под исписанными золотистыми узорами саваном. Андрей открыл псалтырь на месте, где батюшка оставил закладку, и, не спеша начинать молитву, подошёл ко гробу. Лицо покойницы хоть и было бледным, но всё же (ибо и дня ещё не прошло с того момента, как Настя испустила дух) хранило прежнюю миловидность, являя в безжизненности своей страшную, сверкающую красоту. Андрей с трудом верил в то, что она мертва.

— Зажгу побольше свечей, — говорил он сам с собой, — чтоб светло было, как днём.

Подойдя к одну из свещников, он вынул свечу и стал зажигать те, что ещё не горели. По мере того, как он шёл по церкви, становилось светлее. Свечи насыщали воздух теплом. Андрей, вернувшись к раскрытому псалтырю, снял с себя толстовку и повязал её вокруг пояса, оставшись в мятой, заправленной в джинсы просторной белой футболке.

Как бы не угореть тут, — подумал парень, вдыхая нагонявший сон запах воска, но поглядев наверх, успокоил себя тем, что церковь была достаточно просторной. Потом он вгляделся в текст. Буквы были стилизованны под старину, молитва была написана на современной кириллице, хоть и на церковно-славянском языке.

— Отче наш, Иже еси на небесех, — начал читать Андрей, и слова эхом ушли к вершине купола. Глянув на гроб, парень глубоко вдохнул, чувствуя как ком подкатывает к горлу, и дабы подавить неказавшуюся ему приятной скорбь, стал читать смелее и громче, произнося слова нараспев, — да святится имя Твое, да придёт Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим...

Он вдруг замолчал и покосился на гроб. Мёртвая тишина, мёртвое тело и ни души вокруг. Это будоражило воображение. В какой-то момент ему показалось, что голова Насти чуть приподнялась. Он вгляделся... Тело девушки медленно поднималось, и саван сползал с груди её. Она уже не лежала, она сидела в гробу, будто живая.

Андрей, затаив дыхание и разинув рот, смотрел на неё завороженным взглядом. И вот её стройные ножки показываются из-под савана, она вылезает из гроба и слазит со стола. Стоит в полный рост в светлом кружевном платье с просторными, чуть ниже колен, полами. Рыжие волосы её спутано, небрежно пали на изящные голые плечи.

— Нет, она не живая! — в страхе прошептал Андрей, — быть такого не может!

Он был готов сорваться с места и бежать отсюда, но разум вдруг преодолел взыгравшуюся панику. Ребята, что привели его сюда, сделали так, как им наказали — закрыли двери на замок. Бежать было некуда. Кто знает, что стало бы, если Андрей не вспомнил про мел, что лежал рядом с псалтырём.

Настя шагнула вперёд, озираясь по сторонам, будто не зрячая. Парень, схватил мел, пал на колени и очертил около себя круг. Потом вскочил на ноги, и силой уткнулся обеими руками о подставку для книг.

— Святый Боже, что делается! — шептал он во всё нараставшем ужасе, и голос его сорвался на отчаянный полукрик, — срань господня!

Настя шла прямо на него, выставив вперёд руки, коими явно желала ухватить его. Полы платя развивались от её широких резких шагов. Андрей встал за подставку, прикрываясь ею, как щитом. Подойдя совсем близко, ожившая покойница стукнулась о невидимую стену и остановилась, а потом, будто цирковой мим, стала рыскать растопыренными лодочными по незримой преграде. Андрей заметил, что преграда эта была аккурат в том месте, где мелом была очерчена линия. Стой в круге и читай молитву, — вновь вспомнились слова батюшки, и парень, перелистнув страницу, продолжил читать, пытаясь своим голосом заглушить голос страха:

— Живый в помощи Вышняго, в крови Бога Небеснаго водворится. Яко Ангелом своим...

Он смотрел в псалтырь и водил взглядом по буквам, боясь поднять глаза. Могильным холодом он ощущал Настю близь себя. Она искала его, искала не иначе, как для того, чтоб утащить с собою. Андрей старался не думать ни о чём, только читал и читал, дрожащими руками перелистывая листок за листком. Он потерял уже чувство времени, и происходящее стало более походить на сон. Свечи догорали и гасли, становилось темно, и было уже не разглядеть текста. Андрей читал по памяти, произнося сумбурные обрывки: «Имя Твое...отче не небесех...живый ангел...»