Три с половиной колдуна. Часть 2

Глава 1. После Турнира

Дорогой читатель! В первой части я уже оставила пометку, что Онри - девочка, тем самым испортив сюрприз (ранее это выяснялось только в эпилоге второй части, хотя намеки были рассыпаны по тексту, начиная с первых страниц). Теперь и здесь напоминаю: Онри - не гей и не трансвестит, а просто девочка, которая не хотела замуж. Ее специфическая "мужская" речь - лишь элемент антуража романа. Если считаете, что так тоже нельзя, напишите в комментариях, я отредактирую текст, и Онри заговорит, как девочка, но это многое испортит в романе.

Почему я сразу не написала кадры от ее лица "женским" текстом? Очень просто. Онри (точнее, Онра) несколько лет старательно делала вид, что она мужчина. С моей точки зрения она и в мыслях должна была себе это внушать, чтобы случайно не ляпнуть "женскую" фразу вслух. Станиславский бы ее подход одобрил. Поэтому эпизоды, написанные о ней, тоже "мужские". И постепенное возвращение ей женственности - это не пропаганда ЛГБТ, а пропаганда традиционных семейных ценностей: когда женщина снова становится женщиной ради любимого мужчины. И нет, с девицей легкого поведения в предыдущей части она не спала, а лишь лясы с ней точила.

С уважением,

автор.

Ки сидел в комнате-колодце и ждал друзей. Его узкие ладони покоились на столе – одна поверх другой. Осанка была неестественно ровной, а лицо – слишком спокойным. Он не спал всю ночь, осмысливая собственный импульсивный поступок. Думал о будущем, оглядывался в прошлое. Ни та, ни другая сторона его не радовали, а краткий миг триумфа, что разделял их, уже подернулся дымкой уходящих в воспоминания мыслей. Этот миг нельзя было вернуть. Пальцы еще помнили тепло чужой кожи, а сердце стучало чаще, но это был лишь отголосок того отчаянного щемящего чувства, что охватило его вчера.

Неловкость – вот слово, что в полной мере описывало ощущения княжича сегодня. Нет, он не жалел о содеянном, хоть и понимал, что лучше было промолчать и не загадывать то желание. Не воспользуйся Ки вчера этим шансом, скорее всего, никогда бы не смог ТАК коснуться Онри.

Смутные порывы посещали княжича с того самого вечера, когда это существо в одеждах невообразимых оттенков уставилось на него бездонными глазами, навсегда покорив душу. Несколько дней Ки не мог понять, отчего ему так хорошо рядом с Онри. Снова и снова они встречались, разговаривали, улыбались друг другу. Совершенно непроизвольно Ки вел себя с ним так же, как со своей сестрой, ведь они чем-то были неуловимо похожи.

Но окончательно разобрался в своих ощущениях он лишь тогда, когда сердце Онри встало. Страх разлился внутри ледяной бездной, а следом за ним княжича обдало пламенем ненависти к тем, кто сотворил это с его другом. Душа как будто поделилась на две части: одна в ужасе пыталась исправить случившееся, а другая шла убивать. О том, что маг из него никакой – что в отношении целительства, что убийства – думать было просто некому. И все получилось само собой.

Но сегодня Ки был спокоен и собран. Больше некого было убивать или спасать. Онри был жив и почти здоров, а братья никогда не сунулись бы в его «нору». Вот только финальный аккорд вчерашнего вечера нельзя было стереть из памяти – ни его, ни Онри. И теперь Ки ждал вердикта. Любое наказание, что назначит ему Онри, он готов был принять – даже пожелай тот навсегда изгнать княжича в ту пустыню, где песок обжигал, а воды не набралось бы со всей видимой земли и на жалкий глоток. Вчера Ки убежал, не дождавшись ответа. Сегодня был готов принять его. Но пусть он и был готов к любому наказанию, душа его отчаянно желала вернуть все, как было.

Негромко хлопнула дверь, вырвав его из задумчивого состояния.

- Нельзя столько пить, - простонал Кун, кое-как взбираясь на стул и растекаясь на нем бесформенной медузой. – Ки, будь другом, дай водички.

Княжич молча наполнил кубок доверху. Пока Кун жадно пил, дверь скрипнула еще раз. Выбравшийся из нее серого цвета Джебб даже не стал ничего говорить – просто та-а-ак посмотрел на Ки, что тот сразу понял и наполнил еще один кубок.

- Счастье почти есть, - шумно выдохнул Кун, наконец, продирая заспанные глаза. – А чего это Онри еще не вышел? Или он уже на занятиях?

- Спит, - лаконично ответил Ки, покосившись на дверь в покои Онри. Его тоже волновал этот вопрос. Солнце давно встало, да и звонок колокольчика, каждое утро раздававшийся в голове любого ученика Аттарии, давно разбудил всех, кого мог – даже Джебба с Куном.

- Что-то он долго, - сказал Кун. – Вроде, не пил вчера.

- Даже если б пил… - хрипло начал Джебб, которому было явно хуже, чем Куну. – Этот чертов колокольчик не затыкается, пока не встанешь!

- Да? – искренне удивился Ки: он-то уже не спал в это время, так что всегда считал, что колокольчик должен предупреждать о скором начале занятий, а оказалось, он еще и ставит на ноги особо злостных засонь.

Наконец, дверь в покои Онри все-таки приоткрылась, и оттуда выплыло бледное нечто, закутанное в одеяло. Оно, не пожелав друзьям даже доброго утра, взгромоздилось на четвертый стул и с утробным мычанием уперлось лбом в холодную поверхность стола.

- Ты все-таки разболелся, - сочувственно заметил Кун, после того, как мычание сменилось шумной попыткой вдохнуть заложенным носом.

- Этот колокольчик… - совершенно чужим, низким и хриплым голосом начал Онри. – Чтоб его… Адское устройство.

- По-моему, он раньше так не делал, - сказал Кун. – Наверное, нововведение Майрали.

- Вечда эта Байрали сует дос куда де дада, - Онри снова оглушительно шмыгнул носом и оторвал голову от стола. На лбу его остался розовый след. Ки напрягся, готовясь встретить взгляд Онри, но тот лишь оглядел пустой стол. Взял кубок Куна, понюхал его, отставил в сторону и спросил, как будто ни к кому не обращаясь:

- А чая дет горячего? Горло болит зверски.

- Я сейчас тебе молока с кухни добуду, - торопливо пообещал Ки, тут же запуская водяную «лапу» в дальний погреб. – Если протащить бутылку через горячий источник, она по пути как раз прогреется.