Тринадцатый рейс

1. Первая тревога. Новички на корабле

- …Ты давно не жаловалась на тревожность. Честно говоря, я думал, что это уже пройденный этап. Что-то не так? - Борис выглядел удивлённым и даже озабоченным. Кира заметила, как по-детски округлились его глаза, на носу появилась испарина.

«Профессионал, а реагирует, как мальчишка, - с теплотой подумала она. – Обо мне волнуется. Тоже мне ещё, доктор наук!»

- Сама не понимаю, - смущённо призналась она. – Вроде бы всё нормально было, но ночью после старта… началось.

- Может, ты вспоминаешь?..

«Это он про Ника», - поняла Кира.

- Нет, - упрямо мотнула головой.

- Кира, ты уже знаешь, что ничего не начинается просто так. У любого чувства есть причина. Давай вместе разбираться. Вспоминай всё, что происходило в первый день полёта, - он расслабился и подмигнул. – Сейчас мы выведем твою тревожность на чистую воду.

- Вроде бы всё было штатно, - Кира задумалась, мысленно пробежавшись по событиям дня и стараясь поймать за хвостик то мгновение, когда почувствовала себя некомфортно, чего-то испугалась. – На Земле ничего, при посадке экипажа тоже…

Она вспомнила светлое, сильное чувство гордости за себя и за корабль, когда стояла в шлюзе и приветствовала команду. Нет, и потом на старте всё шло как надо, ни малейшего сбоя. Дальше - общее знакомство в кают-компании, ликование новичков у обзорного иллюминатора. В этот рейс на «Алексее Леонове» летели трое разработчиков для тестирования очередных модулей программы управления, все молодые, как вчерашние студенты: весельчак с розовыми прядями в причёске, долговязый и неуклюжий мямля и третий - молчаливый спортсмен. И вот после этого…

- Кажется, нашла. У нас на борту трое разработчиков, им всё в диковинку. Какое небо, какие звёзды… ну, ты представляешь. Расспрашивали, кто сколько лет летает. Я ответила и сразу мысленно посчитала: у меня это тринадцатый рейс, Боря.

- И сразу испугалась. Живучее суеверие. Ты знаешь, что люди иногда специально пропускали тринадцатый номер, чтобы подспудно не ждать неприятностей? Например, в гостинице мог быть четырнадцатый этаж после двенадцатого.

- Правда? – Кира невольно засмеялась. – Это же глупо!

- А бояться не глупо? Но я тебя понимаю. Ты как моя бабушка!

- Что? Вот спасибо! Ты что имеешь в виду?

- Она ничего не начинала тринадцатого числа. Например, билеты брала так, чтобы ехать или до, или после. И представляешь, вышло, что мой дядя должен был родиться тринадцатого марта. Схватки начались у бабушки, так она стала требовать, чтобы ей вкололи что-нибудь расслабляющее. Кричала «Не буду рожать!» Врачи в ужасе, акушерки в обмороке, вызвали пожарных…

- Пожарных-то зачем? – Кира уже хохотала в голос.

- Да, точно, это я увлёкся. Пожарные были в другой раз. Но хорошо, что ты развеселилась.

- Ты прав, - отсмеявшись, Кира кивнула. – Теперь это кажется очень глупым. Но ночью мне и правда было не по себе.

- К тому же, смотри сама: ты самая молодая в команде, а это значит, что у остальных их тринадцатый рейс уже давно прошёл. И, как видишь, все живы-здоровы. Но игнорировать твою тревожность мы не будем. Попей успокоительное, то же самое, что и раньше, только дозу снизим. Встречаемся по графику, но если что – сразу вызывай.

- Хорошо, Борь. Мне уже легче, - Кира благодарно улыбнулась и подумала: «Хорошо, что он не знает про медвежонка, а то написал бы докладную, и прощай, космос!» – Спасибо за всё, что ты делаешь.

- Ну, а зачем мы здесь? Для этого мы здесь сидим, пока вы, герои, бороздите…

- …Просторы вселенной, - договорила Кира в погасший экран.

Всё-таки интересно, почему Борис сам не стал летать? Выбрал специализацию психолога уже после того, как отучился на пилота. До Киры доходил слушок, что по состоянию здоровья, но при возможностях современной медицины это звучало нелепо. Однажды она не выдержала и спросила прямо, но Борис только отшутился. «Не в этой жизни», - сказал он. «Тоже такая себе шутка», - подумала Кира. Как будто у людей множество жизней. У Ника была всего одна.

Команду «Алексея Леонова» нельзя был назвать слишком дружной, но они уже давно летали вместе, привыкли друг к другу, притёрлись, знали, от кого чего ожидать. А тут трое новеньких, причём не пассажиров, а в составе экипажа. Казалось, что все смотрели на них с потаённым ужасом, не зная, чего ожидать. Все, кроме Жени Дольго, связиста, и Киры. Женя, который отвечал не только за связь, но и за обслуживание компьютерных систем корабля, - да и вообще, за любую цифровизацию, - был рад, что хоть с кем-то можно будет пообщаться на равных, а Кире, всегда чувствовавшей себя самой младшей, нравилось, что разработчики были примерно одного с ней возраста. Хоть кто-то не будет её опекать и учить жизни, пусть даже не специально, а мимоходом, в простом разговоре. «Я ещё помню, когда…», «А пятнадцать лет назад…» - от таких фраз Кира вздрагивала и остро чувствовала свою неполноценность. Синдром самозванки, который они с Ником вытравливали все годы её обучения в академии, поднимал голову и расцветал пышным цветом. А в одиночку справляться с ним было намного сложнее.

Разработчики оказались довольно милыми юношами, двое – спокойными и уравновешенными, а третий, Антон, – реально шило в заднице. Прежде всего, он попытался приклеиться к Кире как к единственной девушке, да ещё и привлекательной, но она быстро его отбрила, даже не напрягаясь. Кира привыкла, что любой нормальный мужчина на корабле рано или поздно начинает проявлять к ней чрезмерное внимание, и давно научилась легко и необидно это внимание пресекать. Её это не интересовало, никакие отношения ни с кем она не могла даже представить, слишком глубока ещё была рана от потери Ника. Не затянулась, не заросла, хотя прошло почти два года. Кира вообще иногда думала, что никогда не затянется. Непростые остаются раны от вырванного сердца.