Триумф поражения

Глава 1. Лифт.

У всякого нормального человека
временами возникает желание:
наплевать на руки,
поднять черный флаг
и начать резать глотки.
Мыслить как преступник (Criminal minds)

- Ты идиотка? Или просто припадочная? - он перевел взгляд с меня на свою мерзко розовую рубашку с расползающимся на ней кроваво-красным пятном от свежевыжатого гранатового сока. Презрительный взгляд поменялся на бешеный, но он смог совершенно безэмоционально резюмировать. - Скорее, идиотка.
- Мы разве на ты? - огрызнулась я, беспомощно оглядываясь в поисках безопасного угла. Но такового в старом лифте, застрявшем на уровне между третьим и четвертым этажом, не оказалось. Несмотря на достаточно большую площадь, лифт вместимостью шесть человек всегда казался мне крохотной клетушкой, и я до сегодняшнего дня (то есть никогда!) в него не заходила. Лифтовая шахта с указателем этажей, похожим на старый барометр, всегда внушала мне полное недоверие. Но желание оставить последнее слово за собой сорвало пожизненные предохранители - и я залетела в лифт прямо за тошнотворно розовым Хозяином.
И мне скоро станет плохо. Надо продержаться всего несколько минут. Римма Викторовна уже сообщила, что проблема с застрявшим лифтом будет вот-вот решена.
Почему у меня не арахнофобия? Прости, Василий, я от страха погорячилась.
Вот очень изящная боязнь - дентофобия. Так нет, не она!
Модная номофобия? Как это современно: бояться остаться без мобильной связи! Увы, и не она.
Вот прекрасный вариант - аблютофобия! Была бы я сейчас в заношенном, нестираном брючном костюме, который элегантно сидел бы на моем немытом, дурно пахнущем теле.
Или атихифобия, например? А что? Чудесный выбор! Боязнь совершить ошибку, маниакальное стремление к порядку, успеху, положительному результату. Только этот вариант больше подойдет не мне, Нине Симоновой-Райской, а господину Тостеру. Да! Сегодня он будет Тостером и лишится почетного звания господин Холодильник, которое получил от меня в самом начале нашего знакомства за высокий рост, широкие плечи и параноидальную любовь к белым, нет, белоснежным рубашкам.
Пока паническая атака не привела к ярко выраженным физиологическим симптомам и не выдала меня с головой, я начинаю грациозно и очень интеллигентно садиться на пол лифта.
- Тебе плохо или ты так артистично демонстрируешь мне свой страх? - недовольный (впрочем, как всегда!) моим поведением Тостер подхватывает меня подмышки. - Ни за что не поверю, что ты меня боишься! Или у тебя клаустрофобия и я первый раз ни при чем?
- Вовсе нет! - вяло сопротивляюсь я, схватившись за розовую ткань его модной сорочки, подаренной ему святой Светланой, и еле-еле выговариваю, гордясь и своей памятью, и четкостью речи. - У меня нет никаких фобий, кроме гексакосиойгексеконтагексафобии.
- Вы скоро?! Девушке совсем плохо! - рычит в динамик Тостер, и испуганный голос нашего инженера Дениса Владиленовича сообщает, что буквально через пару минут нас спасут.
- Смотрите, вычту из вашего жалования стоимость каждой минуты сверх обещанной вами пары! - продолжает рычать Хозяин всего и всех в этом здании.
- Даздрасен Владиленович - механик от бога! - кидаюсь я на защиту старого друга, болтаясь в руках Хозяина тряпичной куклой. - За столько лет этот лифт ни разу не ломался. Ни разу! Пока...
- Пока ты в него не влетела, - понимающе заканчивает за меня Тостер, неуклюже поворачиваясь со мной в руках, словно пытаясь найти место для моего складирования, но так и не решившись посадить меня на посыпанный стеклянной крошкой пол лифта. - Ты говоришь второе непереводимое слово. Это признак панической атаки?
Ничего не придумав и, видимо, устав поддерживать меня под руки, Тостер взял меня на руки.
- Всё переводимо, - ворчу я, тут же потеряв связь с приступом, поскольку оказалась в объятиях личного врага, войной с которым живу и энергетически подпитываюсь уже полгода. - Дениса Владиленовича на самом деле зовут Даздрасен Владиленович. Да здравствует седьмое ноября. Стыдно не знать!
- Стыдно?! - мышцы на руках Тостера сжимаются, словно он решил бросить меня на пол. - Почему я должен стыдиться того, о чем я не знаю, поскольку об этом мне никто не говорил?
- Потому что это ваши люди, без которых жизнь этого дома невозможна. Юрий Александрович всё обо всех знал. А Дарья Владиленовна, сестра Дениса Владиленовича, тоже не Дарья, - радуюсь я дополнительной возможности рассориться с Хозяином перед тем, как мы расстанемся, словно почти драки, разбитого кувшина с соком и испорченной (надеюсь, навсегда!) рубашки недостаточно.
- И кто же она? - спрашивает меня Тостер, встретившись наглым взглядом своих больших карих глаз с моим гордым (гарантирую!) взглядом.
- Она Даздраперма, - снисходительно сообщаю я, не собираясь помогать ему в расшифровке.
- Тоже что-то там да здравствует? - находчиво говорит Хозяин.
- Да здравствует первое мая! - хвастаюсь я осведомленностью. - Это они для таких, как вы, вынуждены родные имена менять на удобные.
- Как я?! - Тостер подбрасывает меня на руках, словно я кусочек поджаренного хлеба. - Я-то здесь причем? Люди с труднопроизносимыми именами представляются Денисом и Дарьей, а я виноват? Ты дура?
Начинаю ужом вертеться в его руках, пытаясь встать на пол. От боязни не осталось и следа! Да я про нее просто забыла! Тостер дает мне встать на ноги, но только для того, чтобы прижать к своей груди мою спину.
Мой костюм! Ленка убьет меня! Я его непоправимо испортила мокрой от гранатового сока рубашкой.
- Не рыпайся! - Хозяин прижимает меня еще сильнее. - Стекло кругом! Не хватало еще, чтобы ты и кровавые порезы на меня списала.
Затихаю, придумывая достойный ответ, но ничего не приходит голову от нервного перенапряжения.
- Если сейчас эти Да здравствует не запустят лифт! - снова рычит в динамик Тостер. - Всех поувольняю к чертовой матери! Всю секту староверов.
- Какое невежество! - радостно фыркаю я, вдохновленная новой темой противостояния. - То староверы, а это люди с революциоными именами! Тогда бы они были Каллистратами, Ермилами, Гермогенами, а не Да здравствует.
- А их дети? - вдруг спрашивает меня Хозяин, развернув лицом к себе и пачкая (гадина!) мой великолепный голубой брючный костюм и спереди.
- Что их дети? - бессильно рычу уже я.
- Как зовут их детей на самом деле? Это же Павел Денисович и Павла Борисовна? - говорит Тостер, поражая меня знанием того, что и дети моих старых друзей работают на него в этом доме.
- Вы знаете, что они их дети? - саркастически ухмыляюсь я.
- Я знаю о своих работниках всё! - Тостер начинает перегреваться. - Мне просто была неизвестна эта оригинальная страница их биографии.
- Павел Денисович - Пофистал Даздрасенович, а Павла Борисовна - Польза Борисовна, - ворчу я и вдруг ощущаю исходящую откуда-то мелкую дрожь. Неужели лифт тронулся, пока не тронулась я в этом замкнутом пространстве? Нет. Это смеется мой Тостер, то есть наш Хозяин.
- Что смешного вы услышали? - сквозь зубы спрашиваю я. - Сын нашего инженера, наш же кондитер, Пофистал - Победитель фашизма Иосиф Сталин. А Польза - Помни Ленинские Заветы. Что здесь смешного?
- Отчество Борисовна! - уже во всё горло хохочет невоспитанный Тостер. - Отчество подкачало!
- Ну, - против воли улыбаюсь я. - С каким именем Даздраперма Владиленовна нашла мужа, с таким отчеством дочь и ходит. Вы испачкали мой костюм!
- Неужели?! - издевается Тостер. - Я? Твой костюм?
- И неадекватно перешли на ты, хотя ни просьбы на это не выражали, ни разрешения не получали! - снова начинаю вырываться я.
Меня снова берут на руки. Лифт приходит в движение. Мы сжигаем друг друга ненавидящими взглядами. Лифт медленно останавливается на первом этаже, и все работники нашего агентства "Твой праздник" торжественно встречают нас. Римма Викторовна держит в руках аптечку. Денис Владиленович чемоданчик с инструментами. А Павел Денисович поднос с чашечкой дымящегося ароматного кофе. Все в ужасе смотрят на меня, сидящую на руках Хозяина, на его розовую рубашку, залитую соком, на засыпанный стеклянными осколками пол лифта.
- Черт знает что! - ругается наш нервный Хозяин. - Что с лифтом?
- Простите, Александр Юрьевич! - старый инженер качает головой. - Ничего не понимаю. Замер - и всё! Сам же и...
- Отмер?! - ехидно спрашивает наш злой и неуправляемый Хозяин, Климов Александр Юрьевич. - Сам?
Хозяин берет чашку кофе, несмотря на то, что тот горячий, выпивает его залпом, словно рюмку водки.
- Рубашку! - приказ для Риммы Викторовны.
- Встречу с Макаровым перенести на час, нет, на два! - распоряжение для Павлы Борисовны.
- Спасибо, ... Пофистал Даздрасенович, кофе прекрасный! - это открывшему от неожиданности рот Павлу Денисовичу.
- А вы, - нажимая на слово "вы", обращается ко мне Александр Юрьевич, - вы, Нина... Сергеевна Симонова-Райская...
Пока я пытаюсь скрыть удивление тем, что Тостер помнит мое отчество, он заканчивает свои распоряжения. - Вы - уволены! Поскольку я переименовываю это агентство в... "666"!
Вот интересно, он знал, что гексакосиойгексеконтагексафобия - это боязнь числа 666, или просто догадался. А может, это его любимое число?!
И он уходит к лестнице вместе с семенящими за ним Риммой Викторовной и Павлой Борисовной.
Все облегченно вздыхают, а Павел Денисович подает и мне чашечку кофе, только с сахаром и мятным сиропом.
- Который раз? - мягко спрашивает Павел Денисович, с огорчением глядя на мой испорченный костюм.
- На этой неделе первый! - радостно сообщаю я, испытывая непреодолимое желание переодеться. - Даже интересно, как будет выкручиваться. Или опять Римме Викторовне поручит?
Разувшись и прилипая к напольной плитке липкими чулками, громко напевая арию Тореодора, я отправляюсь в свои личные комнаты.
- Как дела, Василий? - ласково спрашиваю я своего любимого паука-птицелова. Василий лениво шуршит конечностями и уползает на другой конец аквариума. Обиделся.
- Зря! - искренне сообщаю я ему, иду в душ и кричу из ванной комнаты. - Про арахнофобию я подумала случайно.
Когда я сижу на своей расчудесной кухонке, пью чай и думаю, уезжать ли сегодня домой, в дверь скребётся Римма Викторовна.
- Александр Юрьевич велел тебе... - добрая женщина подозрительно кашляет. - Купить ему новую рубашку. Точно такую же. Дал час.
И Римма Викторовна осторожно кладет рубашку Тостера на барный стул.
- Я ему кто? Секретарша? Личный помощник? - вскакиваю я со стула. - Он же меня уволил! Или опять нет?!
- Ну, - Римма Викторовна осторожно пятится к двери, - он передумал тебя увольнять... Он уезжает...
- Он оставит этот... объект в покое и вернется в свой главный офис? - радость победы меня пьянит, как бокал хорошего шампанского. Надо срочно класть бутылку Просекко в холодильник. Какая ирония! Я собираюсь пить за победу над переименованным в Тостер Холодильником охлажденное в холодильнике игристое. Чудесная тавтология! Просто бодрящая и пьянящая!
- Не думаю, - возвращает меня к реальности Римма Викторовна. - Он только сообщил, что через час ему нужна рубашка, а потом часа два его не будет. Настаивал, что точно такую же.
- Может, еще просо с пшеном перебрать? - плююсь я желчью разочарования. Что-то подсказывает мне, что с этой гламурно-розовой сорочкой будут проблемы.
- Нет, Нинка! Такую в России не купить. Это новая линейка Husbands. Франция. Один в один точно нет! - "утешает" меня по скайпу лучшая подруга Ленка, дизайнер авторского нижнего белья. - Даже мои связи не помогут. Что за цвет вообще! Она чья?
- Не поверишь! Тостера! - смеюсь я над Хозяином. А что? Здоровый презрительный смех для разнообразия лучше горькой и уводящей в неадекват ненависти.
- Могу предложить розовую, итальянскую. Но... - Ленка подозрительно хрюкает.
- Что но? - не понимаю я.
- Она немножко коралловая, - объясняет Ленка.
- Пойдет! - соглашаюсь я. - Всё равно он не собирается надевать то, что я куплю. Ему надо унизить меня поручением.
- А как ты вообще ему рубашку задолжала? - любопытствует Ленка.
- По глупости! - с досадой говорю я. - Он не хотел меня слушать - и спрятался в лифт.
- Спрятался? Холодильник? От тебя? - недоверчиво переспрашивает Ленка, исчезнув с экрана и роясь в гардеробной.
- Представь себе! Он меня боится! - уверяю я подругу. - Ну, нашла?
- Нет еще! - куксится Ленка. - Но всё перерою и найду! Клянусь!
- Отправляю Димку, - радуюсь я и набираю номер.
Димка появляется у меня через десять минут:
- Что, старая Хозяйка, надо? - язвит он.
- Метнуться к Ленке и забрать рубашку для Тостера, - даю я поручение.
- Да! Весь дом гудит! - смеется Димка. - Хочешь узнать самую криминальную версию?
Я отрицательно мотаю головой, но Димку это не останавливает:
- Павла считает, что вы подрались в лифте. Кстати, Нинок, а как ты в лифт попала? Он тебя затащил в него? Узнал, что у тебя клаустрофобия?
- Я сама залетела, - виновато сознаюсь я. - Скорость не рассчитала. А он там розовый такой! Тьфу! А я с подносом и соком свежевыжатым. Гранатовым. Он опять зарубил мою идею. А Тарасовы платят за мой литературный вечер больше, чем агентство заработало за две недели!
- А Тостер... Александр Юрьевич оказался человеком тонкой душевной организации! Он противник разводов! - хохочет мой личный помощник и курьер агентства.
- Какой он бизнесмен после этого? - взываю я к Димкиному сочувствию.
- Понятно! - ухмыляется Димка. - Если в лифте драки не было, мне дальше неинтересно. Хотя... может, вы целовались?
- Пошёл! Вон! За рубашкой! - визжу я.
И Димка от греха подальше испаряется.