Зэ

introduction

— Пап, нутыкак?

С недавних пор в его голосе появились виноватые нотки, хотя в чем он виноват?

Жизнь — кончается. Приближается время, когда он останется, а я — уйду. Вот и все. И с этим фактом ничего не сделать, ни ему, ни мне.

— Да все хорошо, сынок. Зря беспокоишься. Все нормально.

Какая же каша у меня во рту, горячая и безвкусная. До чертиков надоело жевать слова. Сам себя с трудом понимаешь. И ничего не поделаешь. С этим теперь жить. Так что — жри, сцуко, жри. Жуй.

— Как ты себя чувствуешь, па-ап? Давление как? — сын у меня замечательный, «заботливый».

Он всегда такой был. Все равно, что-то неправильное во всем этом есть. Так я думаю. Беспомощное, что ли? Но, а как иначе-то?

— Как в танке.

— В смысле?

— В смысле — броня крепка, а на уши — все-таки давит. Фильмы про танкистов смотрел? Вот! Сидел в удобном кресле и смотрел, а если бы сидел в танке...

— Ну, ты, как всегда... Я же серьезно... — «ребенок — это только твоя ответственность, потому — навсегда твой ребенок».

Для своей семьи он и отец, и муж, и добытчик, и сказочник, и учитель, а для меня, как был свой пацан, так и остался.

— И я — серьезно. Заканчивай эти танцы вокруг, да около. Все у меня в порядке. Как в танке.

— У тебя всегда все... А потом — бах и не знаешь, что делать и куда бежать. Может, все-таки, я тебе сиделку найму, а? — голосок обиженный и интонации знакомые до самой последней черточки. Эх...

Нет, он, конечно, прав, но, как сказал один мудрец:

«Ничего же не предвещало. И вот, опять!»

Обычный день, обычные дела стариковские. И на ровном месте — бац и упал. Как подрубленное дерево, спиной назад. Р-раз и все. Медики, когда приехали, все потом допытывались, как же это такое случилось.

«Сначала стало плохо, а потом упал или наоборот, упал, а потом стало плохо». — И зачем им такое знать? Что это меняет?

Уверяют, что разница все-таки есть. Не знаю. Может и есть. Для них. А мне — совершенно без разницы.

— Может, и наймешь, но позже...

«Если понадобится, не дай Бог, конечно».

— Ну, па-ап...

— Не папкай! Я сказал — всё! Как сказал — так и будет! Ничего мне не нужно.

— Трудно с тобой. — Выдохнул в телефон сын. Тяжело ему, бедному. Но...

— Трудно. — Согласился я с ним. Кому сейчас легко?

«Со слабоумными проще. Дал кашки, поменял памперс, влил снотворного и привет. А с такими, как я — всегда трудно».

— Не нужна мне сиделка твоя. Все, что мне нужно — у меня уже есть.

«А чего нет — того и не надоть».

Жизнь любого человека практически готовый анекдот. А жизнь мужчины — тем более. У нас же как? Всего два состояния — всё нормально и всё, «кина больше не будет», это когда ничего сделать уже нельзя.

— Давай, хоть аккаунт тебе нормальный возьму. Давай?

— А зачем он мне? Какая разница, на каком аккаунте в виртуальной земле копаться? Это вам нужно всё и сразу, а нам мишура эта и даром не нужна. О Вечном думать пора, а не бегать по вашим данжам. Зверушкам геноцид устраивать смысла для нас нет никакого! Купил мне медицинский модуль и ладушки. Теперь сможешь со своего телефона меня проведывать. Чуть чаще, чем обычно. И меры принимать, если что. Это — удобно. А остальное — лишнее.

«Если что. А что „если“? А ничего. Пока лежишь — все нормально, а как встанешь, так и привет „лунная походка“. Телефон на тумбочке, коврик в грубый рубчик, под диваном пыль мохнатыми слоями. И тишина. Та самая, что звенит».

— Как знаешь... — сын, уязвленный в своих самых лучших чувствах, обиделся.

«Любит он меня. И я его люблю».

— Не обижайся, сынок. Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне. Но поверь, так будет лучше. Всем. Так что... Лучше расскажи, как вы там поживаете. Мелкие как?! На балет внучку уже записали?