truth or action?

- 1 -

Солнце работало во всю мощь, безжалостно припекая спины троих учениц старшей школы.

Девушки расположились на крыше своего горячо любимого учебного заведения, как будто так и надо было, подставив сонные мордашки золотистым лучам. Каждый занимался чем-то своим.

Пока любимые (по правде, нет) одноклассники носились по спортивному залу, аки ломовые лошади, показывали миру свою убогую растяжку и кидались друг в друга мячиками, мол, все такие спортсмены, зожники, девушки проебывали жизньлюбимый урок.

Свесив ноги в синих кедах с края крыши, дергая ими в воздухе, словно в остром припадке эпилепсии, Джинхо наблюдала за двумя голубями, пиздившимися за засохший сухарик. Мягкие, округлые, словно яблочки, щёки раскраснелись от удовольствия, вызванного столь эпичной битвой.

В тонких пальчиках светловолосого щеночка Пак Бао, словно новенькая монетка, сверкало в лучиках солнца шоколадное пирожное, покрытое сладкой, ягодной глазурью, и щедро сдобренное кокосовой стружкой. Пирожные Бао любила. И курочку. И на дорамки залипать, в особенности.

А Сохен любила делать всякую дичь, и активно привлекала к этому невъебительному занятию подруг.

Поэтому, именно ей пришла в голову просто ахеренная мысль сыграть в « правда или действие? ».

— Ну же, тряхнем стариной, — подначивала девушек Чжан.

— Сохен, тебе семнадцать, — губы Джинхо дрогнули в скептичной улыбке.

— В душе мне сорок шесть, — выпалила Чжан, хмуря тёмные, слегка подкрашенные брови, и раздражённо качая головой, мол, вы, молодежь, ничегошеньки не понимаете.

Бао закатила глаза в лучших традициях Тони Старка, и фыркнула.

— Ну, допустим, — кивает она, вытирая влажной салфеткой липкие пальцы. — Но мы все равно не хотим.

На пару секунд Сохен выпала в Нирвану, но тут же впала обратно. Левый глаз нервно дергался. Губы дрожали.

— То…то есть, как это, « не хотите »? Почему?

Чжан Сохен не понимала, в какие тартары летит нынешнее общество, если отказывается играть в такую классненькую игру.

— Последний раз, когда мы играли с тобой в « правду », отсидели сутки в обезьяннике, — с радостью напоминает Хо. Руки скрещиваются на округлой груди. Вся такая из себя неприступная леди, ну вы только поглядите! Чжан морщит оскорблённую рожицу. Подумаешь, обезьянник! Было же весело, а это главное.

В голове Сохен, скрипя заржавевшими шестеренками, творилась некая мозговая деятельность.

И, стоит признаться, выглядело это настолько угрожающе (ебануто, ага), что девушки испуганно переглянулись, и весь их вид был чем-то, типа: « твою за ногу, она шо, опять зависла, да? »

Решив не играть с огнём, Джинхо осторожно хлопнула одноклассницу по плечу в синей рубашке, и заглянула в пустые, безразличные ко всему миру глаза.

— Чжан, ты что, совсем ебанулась? Это все из-за солнца, да? Перегрелась, да? Может, в мед.пункт? — с материнской лаской в голосе, прошептала Чхве.

— Че ты там своим ебалом хрустишь? — шестеренки в голове встают на место. — Хочу играть, — от досады, девушка даже топает ногой, дабы все поняли придел её огорчения.

На лице Бао отражаются муки всего мира.

— Морковь с тобой, — нехотя ворча, сдаётся Хо, и тут же получает горячий, страстный поцелуй в щечку от Чжан. Гетеро, сидящее в Чхве, возмущенно заверещало.

— Правда или действие, онни? — на губах тихой, милой булочки Бао, расцвела до чертиков зловещая улыбка.

Подруг от этого еблета сразу же перевернуло.

— Ну… — опять шестеренки предпринимают попытку запустить процесс мозговой деятельности в светлой головушку Чжан. Увы и ах. — Действие.

Дура. Ебанутая. Она просто не осознает, что со своим ответом, буквально, запустила бомбу замедленного действия в своём собственном сердечке.

Бао трет ладошки в лучших традициях голливудских злодеев и иже им.

Старшеклассниц передергивает дважды. Боже, неужели они вырастили этого монстра? О ужас.

— Ты должна соблазнить ботаника. И не просто ботаника. Мин Юнги.

Эти слова так легко срываются с губ Пак. Она что, всю жизнь ждала этого момента? Дурочка ебанутенькая.

У Сохен брутальный вид на максималках. Небрежно дёргает плечом.

— Изи. Правда или действие? — смотрит на Бао.

Девочка размышляет минуты две. Нервные пальцы теребят узелки на кофте. Обстановка накаляется. Нервишки Джинхо на пределе. Сохен самодовольно ухмыляется.

— Действие?

Где-то там, на небушке, на самом прекрасном и пушистом облаке, восседает Иисус, с попкорном и сочком, наблюдает за столь увлекательным зрелищем. Заслышав слова Пак, он мгновенно делает « рукалицо ». Глупенькая, словно воробушек! Ей-богу!

— Чудно, — Хо улыбается так, как не улыбаются вменяемые и адекватные люди.

Бао взволнованно сглатывает вязкую слюну.

Чхве смотрит на Чжан. Чжан на Чхве.

Искра…

Буря…

— Ты… Должна… Поцеловать… Физрука! — после каждого чёртова словечка, эти засранки выдерживали трагическую паузу. Это ведь так круто и эпично. Ага.

Бао подавилась собственной слюной и надеялась, что Иисус сжалится над ней, и убьёт прямо сейчас. На крыше родимой школы.

Но, увы и ах.

— Намджуна?! — Пак мгновенно вспыхнула красным светофорчиком. — Но как… — закрыла глаза. — Он же… Физрук! — обессиленно выпалил этот ребёнок, понимая, что назад, в любом случае, пути нет.

— Так же, как я буду соблазнять Юнгишу-у, — Сохен попыталась показать что-нибудь эгьешное, но это больше походило на припадок эпилепсии.

Бао дали минута, чтобы проораться (мысленно). После лирического отступления, две пары глаз были направлены на Джинхо.

— Действие, — не дожидаясь вопроса, пожала плечами Чхве. — Чисто, из женской солидарности.

Бао и Сохен ухмыляются. На мгновение, это даже коробит Хо, но она мгновенно овладевает своими эмоциями. Щелкает затекшими пальцами, показывая, кто тут папочка. В общем, говоря кратко, пытается запугать своих оппонентов.

Оппоненты ржут. Вот дуры.

— Ты должна проучиться в школе для парней две недели.

Короткий, железный приговор. Хлесткий, словно пощечина. Сохен стоит с невозмутимым еблетом. Бао опять смеется. Джин на минуточку выпала.

— Каким образом ты себе это представляешь?

— Ну, это уже не наши проблемы, — Бао дружески похлопала девушку по плечу и посмотрела на экран телефона. — Звонок через три минуты. Пошлите.