Туман

...

В апрельский рассвет вплёлся плотным одеялом непроглядный туман. И, когда будильник проснулся и решил сделать то же самое с моим сознанием, я предположил, что эта коробочка свихнулась и пытается испортить мне настроение, о котором я сам ещё ничего толком не знаю. Ощущение, что глобальный перевод времени решили повторить ещё раз через неполный месяц, не дождавшись моей акклиматизации к предыдущему потрясению, пришло мгновением позже.
  Но желание затолкать подушку в рот (ведь откуда-то он орёт!) разрушителю моей сказки, посетившей сон аккурат перед этим воплем, не пропало, потому что даже не являясь антиглобалистом, за долгие годы я так и не понял, и не привык, и не смирился с этим откровенным заговором против моей гармонии с астрономическим временем, в которой комфортно как мне с космосом, так и космосу со мной. Причём последнее меня волновало в первую очередь, опираясь на понимание основного закона классической механики Ньютона, переплетающегося с гением Эйнштейна, где и я немного кривоват, и пространство абсолютно изгибистое, и время с червинкой, внутренне осознавал, что учитывая взаимное влияние микро и макрокосма, от потрясения такой песчинки как я где-то за миллион парсек от моей кровати взорвётся звезда, создавая тем самым цепочку глобальных потрясений, несущих вселенский апокалипсис.

  Однако будильнику было одинаково и на меня, и на космос. А потому он орал, дёргая за каждый нейрон, как за перетянутую струну лиры, угрожая не просто испортить настроение, но расстроить всё созвучие внутри меня, парализовав и не дав тем самым довести моё желание засунуть подушку в эту коробочку, до состоявшегося.

  - Ладно, - вскочил я, - чего ты хочешь?

На часах было 7:00. В окне 6:00 и молоко. Внутри меня 5:00 и ощущение, что не доел, потому что как раз перед пробуждением в сон заглянула Она в кружении весенних цветов, плывя навстречу мне с какими-то желаниями.., о которых, будь проклят тот, кто придумал кукушку и будильник, я ничего не узнаю!

  Она ещё спала. В такую рань её будильник был нем. Он умел хранить молчание, заботясь о хозяйке, не то что мой придурок без сердца и сострадания к ближнему, всегда орущий невовремя. Я встал и подошёл к окну. Туман был похож на облако, свалившееся с неба. Под окном двигались немногочисленные остатки людей и машин, которые позволил себе оставить он - густой и тяжёлый, вцепившийся за крыши домов своими кудрями, шевелясь и щекоча своё брюшко о тех, кто рискнул выйти на улицу.

  Закрыл глаза и нарисовал образ, уплывающий в туман. Она прекрасна! Я позволил себе большего, чем сон, разговаривая с собой:
  - Не стыдно! Не краснею! Представлять её пред собою, желать видеть, желать любоваться, просто желать... Невозможно определить или обосновано утверждать, что более прекрасно: она внутренняя или она внешняя. Всё вместе и всё по-отдельности, в хаосе и по частичкам - всё вызывает восхищение! Нет, не краснею, но рисую её и любуюсь…

  - "Мяу!", - скрипнуло за спиной, снова разорвав мои красивые мысли на тающие лоскутки.

  - Тебе-то что, крокодил! Ты же, в отличие от меня в выигрыше на тот самый час, что я не доспал, - рыкнул я на живот, расположившийся сзади и носящий с собой усы и хвост так, для красоты.
  Осенью мы тоже были по разные стороны баррикад, но временем был обласкан я, а ему было непонятно, почему еда вдруг стала приходить в мисочку на час позже, ориентируясь на того же крикуна со стола. Вполне возможно, что тогда у Билли было тайное желание по поводу того, кто регулярно раз в году портит жизнь покладистого кота. В общем будильник жил на грани, меж двух огней.

  Я пошёл к холодильнику, прикрыл собой дверь, чтобы Билл не подсмотрел, чем богат наш дом, и достал его завтрак:

  - На, ешь! И отстань от меня! Такой сон и такое утро…
  Снова стал у окна. Хотелось ввысь! Хотелось туда - вверх, на крышу, сквозь темноту, мимо сталагмитов, аккуратно выстроенных за долгие годы невоспитанными дикими голубями по всей площади чердака, и наконец на волю, как на Фудзияму, опоясанную тем самым туманом, поглотившим город и крикнуть:
  - Солнышко-о-о!

  Конечно, я бы крикнул ей, и эхо восхищения, отбиваясь от здания к зданию, долетело нежным "люблю" в её сон, в котором бегу я, осыпаемый лепестками роз и её поцелуями. А если бы Солнце приняло это на свой счёт, и в благодарность разогнало туман, гладя лучом её волосы, то всё сложилось бы просто идеально на сегодня. Я бы простил и будильник, и кота…

  - "Мяу!"

  - Сейчас я тебя застрелю! - шаря по бёдрам, одетым только в трусы, рявкнул я.
Кольта не было. Заряженные и поставленные на предохранитель тапки стояли под кроватью в ожидании хозяина.

  - "Мяу!", - сказал он в знак понимания и лениво пошёл в коридор.

  - Что за утро? Семь часов, похожие на пять! Кто придумал время таким, какое оно есть? Как заставить себя…

  - "Мяу!", - донеслось из кухни.

  - Стакан полон до краёв, - с нулевой уверенностью буркнул я себе по пути в ванную, откуда должно было начаться утро рабочей недели.



Отредактировано: 05.03.2019