Туманный город

Глава 1

Куда ведёт нас всех дорога,

Ведь неизвестность впереди?

Скитаться мало или много

И что же ждёт в конце пути?

Вопросы этой жизни бренной

Везде подстерегают нас;

Решать их будем, несомненно,

Пока не пробил смертный час.

Наш конный фургон спокойно ехал по лесной дороге, как вдруг на повороте он опрокинулся на бок. Обычно во время долгих переездов я уютно устраивалась на сиденье около окошка и предавалась мечтам. Но, к несчастью, как раз перед этим моментом я встала, чтобы достать себе яблоко…

Меня резко отбросило назад, и я упала на скамейку, служившей нам кроватью. Сильно ударившись плечом об её деревянный остов, я, кажется, даже вскрикнула от боли. Хотя основная часть внутренней обстановки была прибита накрепко, незакреплённые ящики разлетелись по всей повозке: всё-таки в пути иногда случаются подобные заносы.

Розамунда, моя мать, не пострадала и бросилась ко мне на помощь. Только меня в ту секунду волновал вопрос, что же случилось на дороге. Я не понимала из-за чего устойчивый фургон перевернулся.

– Ты цела? – с тревогой спросила мама и, не дожидаясь моего ответа, помогла подняться.

Пребывая в замешательстве, я молча утвердительно кивнула и показала на плечо. Но, судя по ощущениям, ничего не сломано, лишь ушиб. Снаружи слышались тревожное ржание лошадей и громкие голоса людей. Забыв про боль, я пробралась через загромождавшие путь сундуки и с некоторым затруднением вылезла наружу. Следом за мной неуклюже последовала и Розамунда.

Мой отец Марк, управлявший экипажем, подбежал к нам. Убедившись, что у нас всё в порядке, он пошёл осматривать лошадь Белогривку, которая, скорее всего, споткнулась и неудачно приземлилась на передние ноги.

К нашей повозке стекались люди со всего каравана. Протиснувшись среди них, я направилась к уже поднявшейся лошади. Кроме неё в упряжке ещё находился конь по кличке Вороной, но Белогривка являлась моей любимицей. Я слышала её жалостливое сопение, а в больших глазах видела наворачивающиеся слёзы. Приблизившись вплотную, я поглаживала бедняжку по гриве и приговаривала утешительные слова.

Рядом суетился дядя Октавиус. Хотя ему перевалило за шестьдесят лет, это был проворный невысокий старик с нескончаемой энергией. Он сразу же позвал Фрэнка, лучше всех разбирающегося в лошадях.

– Жить будет. Сейчас принесу мазь для колена, – бросил тот после короткого осмотра и ушёл в свой фургон.

Все, а особенно я, вздохнули с облегчением. Надо ли говорить, что выход из строя даже одной лошади снижал скорость каравана, поэтому к здоровью животных мы относились внимательно. Тем временем мужчины помогли отцу поставить повозку в вертикальное положение.

– Тогда проблема решена. Через несколько минут отправляемся, – скомандовал дядя Октавиус.

Но труппа оставалась на месте и о чём-то перешёптывалась. Очевидно, артисты удивлялись произошедшему.

– Ну же, – нетерпеливо взмахнул руками дядя. – У нас впереди долгий путь, и было бы прекрасно добраться засветло!

 Люди стали медленно расходиться по своим экипажам, ведь всем хотелось размяться после длительного сидения. Через минуту близлежащее пространство опустело.

– Что случилось? – непонимающе спросила я у отца и огляделась.

Стояло прохладное утро, самое начало зимы. Снег едва-едва припорошил лесную дорогу, на ней отсутствовали брёвна, крупные камни или другие препятствия. Достаточно широкий тракт был свободен. Густой стеной его обрамляли хвойные деревья, поднимавшиеся вверх так высоко, что за ними не рассмотришь ничего кроме колеи в оба направления до ближайшего поворота. Абсолютная тишина нарушалась только голосами артистов. За три часа переезда нам на встречу попалось лишь несколько карет. К тому же мы вряд ли могли разогнаться слишком быстро, так как ехали последними среди пяти повозок.

– Наверное, просто оступилась, – пожал плечами Марк.

Вместе с Фрэнком они втёрли лечебную мазь в колено Белогривке. Та, похоже, была способна продолжать путь, хотя и заметно нервничала, дёргаясь из стороны в сторону. Я осторожно похлопала её по крупу.

– Успокойся, с тобой всё в порядке, – ласково повторяла я ей.

Лошадь же смотрела грустными глазами и недовольно фыркала. Я не сомневалась, Белогривка хотела мне что-то сказать, только не могла говорить.

– Тебе больно? – взглядом спрашивала я у неё, но она лишь странно мотала головой.

Я чувствовала ответственность за наших лошадей и привязалась к ним почти как к членам семьи. Ни в коей мере они не были для меня бездушными животными. Белогривка и Вороной отлично ладили с нами, понимали и слова, и даже интонацию.

– Придётся немного сбавить темп, – уходя, буркнул Фрэнк.

Поёжившись от холода, так как в неразберихе я не взяла накидку, я вслед за Розамундой вернулась обратно в фургон. Мы расставили разбросанные ящики, и повозка тронулась с места. Будем надеяться, что этот незначительный инцидент исчерпан, и караван спокойно доберётся до нашего следующего пункта. В растерянности я села у окошка, взглянула вдаль и задумалась о своей жизни.