Турнир поэтов в раю

Собрались в раю как-то все лучшие мыслители, философы, поэты, ну и другие просто заслуженные и хорошие люди. Все в прозрачных туниках, бестелесные, бессмертные, кушать не надо, одеваться тоже, с одной только душой. Разговоры бесконечные, все темы перетерли, им бы в футбол сыграть, но не получится – тела то нет. Тысяча лет в разговорах. Скукотища. И тут мысль кому-то пришла – а давай устроим турнир поэтов. Кто лучший? Идея классная, поддержали ее поэты Южанин, Алтынский, Копушко, Воскресенский, Сема Белый, которые вошли в состав комиссии, ну и все остальные. Установили три основных приза и десять поощрительных. Главный приз – десять тысяч условных единиц (в раю деньги тоже нужны, их копят, сдают в райский банк под два процента годовых, мало ли, вдруг второе пришествие случится и придется на грешную землю возвращаться).

Турнир провели отменный, сначала конкурсная комиссия отобрала из ста тысячи стихов ста тысячи поэтов тысячу самых, по ее мнению, лучших, а затем, в течение трех лет (а куда торопиться) отобранные поэты декламировали свои стихи с райской сцены. Наконец, пришел день, когда нужно было распределить призы. Оказалось это дело непростым. Председатель комиссии поэт Копушко нагло пропихивал своих, Сема Белый не совсем был с ним согласен, ему очень хотелось дать приз поэтессе Улетаевой, а Алтынский проиграл Воскресенскому в карты штуку баксов, в связи с чем, они оба проталкивали друг друга на призовые места.

Долгие были споры, но, наконец, все устаканилось, и все призы, включая поощрительные, были распределены, как говорится, каждой сестре по серьге.

Первое место получил поэт Бесшалашный (племянник Южанина) за стихотворение, где, между прочим, были такие строки:

Из недр итальянского туннеля

Неистовая гонит хренотеня!

Но я ее ни капли не боюсь,

Все выдержу, хотя и обоссусь.

Все были довольны и счастливы, турнир явно удался, только вот один малый, смуглый, кучерявый такой, все не успокаивался и оспаривал результаты. Ему говорят: «Но что ты хочешь, что ты лезешь, турнир получился отменный, организаторы – гении, провели серьезнейший отбор и определили лучших. Если ты не попал в призеры, не отчаивайся, работай над собой, над словом, лет через сто еще раз проведем, глядишь, и тебе какой приз достанется». Но кучерявый малый не унимался.

– Я поэт знаменитый, – говорил он. – Посмотрите мои стихи, они хорошие.

И так он всех достал, ну честное слово, что Копушко говорит:

– Ну, хорошо, давай посмотрим, что там у тебя!

Кучерявый показал свои стихи.

– Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, – прочитал Копушко и вздохнул. – Ну как это буря может крыть небо? И что это за слово такое в стихотворении – «крыть»? Крыть можно матом, крышу можно крыть, а тут небо… И что это за использование деепричастия в стихотворном слоге? Глагольные рифмы? Это же примитивный подход. Техники не хватает? Ты неплохо копируешь стилистику девятнадцатого века, верификационные признаки, но и только то. И все стихотворение какое-то прилизанное, а где полет фантазии? Где крепкое слово? Сейчас так не пишут.. Ты поработай над собой, молодой человек, может, что и получится из тебя.

Но кучерявый никак не унимался:

– Я всемирно был известный поэт. Про меня говорили «Это наше все». Когда я умер, в газете заметку поместили с названием «Солнце русской поэзии закатилось», вот посмотрите, вот заметка.

Тут не выдержал и вступил в разговор Сема Белый:

– Ну, это вообще! Всякими заметками и справками ты хочешь нам свою гениальность доказать? Здесь в раю солнце вообще не заходит, а про меня я могу хоть полсотни заметок показать. Про меня в городской газете в разделе «Происшествия» чуть ли не каждый день писали.

Кучерявый понял, что ловить ему нечего и пошел в райский уголок, понурив голову.

– Как его фамилия? – спросил Копушко, глядя ему вслед.

– Душкин, кажется, – ответил Сема.

– Когда через сто лет будет следующий турнир, надо будет дать этому настырному хотя бы поощрительный приз, а то гляди, еще нажалуется всевышнему.