Твое тепло

Твое тепло

      И захотел бог Балиор сотворить то, чего раньше не было. И сотворил он землю. И взрастил на земле деревья и травы. И населил ее животными разных обличий.
      Долго любовался бог Балиор на творение рук своих. А как прискучило, создал существо по образу и подобию собственному, которое назвал человеком. И так понравилось Балиору последнее творение, что позвал он богиню Феминию взглянуть.
      И посмотрела богиня, и покачала головой: одиноко и холодно было человеку в огромном мире. И тогда создала Феминия существо по своему образу и подобию, и поселила его в мире, сотворенном Балиором.
      И стало с тех пор два человека. Подобный Балиору назван был мужчиной, а подобный Феминии — женщиной.

Священные откровения.

      Ветер ворвался в узкие оконные створы, прошелся по просторному залу храма Балиора, заставив зябко задрожать язычки десятков свечей, и притаился под высоким сводчатым потолком.
      — Муж Карн, изменял ли ты своей жене Люсии? — Голос старшего храмовника Марта был сух и беспристрастен.
      — Нет, святой брат! — Немолодой мужчина в несвежей одежде ремесленника с жесткой рыжей щетиной на лице и красными мешками под глазами рьяно замотал головой.
      — Ложь. — Словно молот ударил по наковальне.
      Старший храмовник постучал пальцами по подлокотнику кресла.
      — Муж Карн, оскорблял ли ты свою жену Люсию?
      — Нет, святой брат. — Глаза ремесленника чуть затравлено зыркнули в темный угол по левую сторону кресла храмовника.
      — Ложь, — вновь донеслось оттуда.
      Осмелевшие в безветрии огоньки потянулись вверх, подросли, заставляя тьму поредеть, высветили недвижный силуэт за высокой спинкой кресла.
      — Муж Карн, бил ли ты свою жену Люсию?
      — Нет, святой брат… — Ремесленник недобро скривился, но будто стыдливо опустил голову.
      — Ложь.
      Март неодобрительно покачал головой и кивнул храмовым стражам. Те отвели допрашиваемого в сторону, а на место его поставили женщину. Была она русоволосой, не полной и не худой, в простом платье, какие носят небогатые горожанки; из-за низко опущенной головы не разобрать лица.
      — Жена Люсия, — вновь завел храмовник свою речь, — всегда ли ты преданно служила своему мужу Карну, исполняла все его приказания?
      — Да, святой брат, — тихо ответила женщина.
      — Правда, — донеслось из темноты.
      Ремесленник звучно скрипнул зубами.
      — Жена Люсия, всегда ли ты говорила о своем муже Карне лишь хорошее?
      Женщина на мгновение приподняла глаза:
      — Да.
      И эхом отозвалось:
      — Правда.
      Март задумчиво потер морщинистый подбородок сухими пальцами.
      — Жена Люсия, всегда ли ты была верна своему мужу Карну?
      На сей раз женщина глаз не поднимала, а голова ее опускалась все ниже и ниже. Повисло молчание.
      Тон старика, восседавшего в кресле, стал жестче:
      — Отвечай, жена Люсия, всегда ли ты…
      Всхлип.
      — Жена Люсия! — в голосе храмовника звякнул металл.
      Еще всхлип. И еще. И прорвавшийся, словно плотина, поток не сдерживаемых больше рыданий.
      — Это не моя вина… Он сам… Пьян был… Не хотела я!.. А он… прямо на полу… Ударил, руки завернул… Он…
      — Кто он? — придав голосу прежнее бесстрастие, спросил Март.
      — Пресветлая Феминия… — едва слышно проронила женщина.
      — Это еще что?! — взвился старший храмовник. — Грех поминать это имя пред ликом Балиора! Тридцать раз прочтешь молитву о прощении после вынесения приговора. А теперь отвечай на вопрос: кто был этот мужчина?
      Люсия сглотнула слезы и выдавила:
      — Деверь мой, мужа брат.
      Старик выжидающе покосился через левое плечо:
      — Ну?
      — Правда, — в очередной раз донеслось оттуда.
      Женщина погружалась в истерику, тонула в ней, захлебывалась слезами и беспомощно глотала ртом воздух, как выброшенная на берег рыбка. Задрожав всем телом, она начала оседать на каменный пол.
      Март кивнул, и храмовые стражи под руки отвели ее в сторону.
      Ветер снова разгулялся, зашевелил успокоившиеся было огоньки свечей.
      Старик откинулся на спинку кресла, принял удобную позу и заговорил:
      — Заседание храмового суда окончено. Храмовый суд выносит свой приговор. — Он выдержал положенную паузу и продолжил: — Жену Люсию признать виновной во грехе перед мужем ее Карном. Мужа Карна через грех жены его Люсии считать очищенным и оправдать. Назначить наказание в соответствии с законом Балиора для жен, совершивших самый тяжкий грех. Двенадцать плетей от руки мужа ее, Карна. Наказание привести в исполнение завтра в полдень на храмовой площади. До исполнения наказания жена Люсия будет содержаться в подвалах храма Балиора.
      Старший храмовник небрежно махнул рукой. Одна пара стражей выпроводила ремесленника за дверь, пообещав зайти к нему домой перед полуднем и препроводить к месту исполнения приговора. Другая повела Люсию к одной из дверей, ведущих во внутренние помещения храма. Многочисленные лики Балиора на стенах, отрисованного в моменты покарания грешников и грешниц, проводили их недвижным взглядом.
      — Интересно, забьет он жену или пожалеет? — задумчиво спросил Март, как только захлопнулась дверь за женщиной и ее конвоирами.
      — Забьет, — покачал головой один из стражей, сопровождавших ремесленника. — Таким только дай плеть в руки… Какой благодетель вообще додумался на этого ремесленника пожаловаться?! Отлупил бы он свою Люсию дома и успокоился. А теперь…
      — Хах! Забьет! А кто ему портки грязные стирать будет?! — фыркнул другой. — Отведет маленько душу — и все. Через пару деньков жена оклемается.
      — А ты что думаешь, Алан? — Март обратился к стоящему позади кресла.
      — Сквозь слепой огонь пробиваются липкие сполохи. Если завтра будет бить по-настоящему, то лишь чтобы выслужиться перед храмовым судом за свое оправдание и доказать знакомым свою чистоту перед Балиором.
      — Нашел чем подтверждать, — вздохнул первый страж.
      Март задумчиво потер подбородок и энергичным, несвойственным для людей его возраста движением, встал с кресла.
      — Что ж, — сказал он, — хорошо поработали — пора хорошо отдохнуть. Пойдемте-ка отужинаем — и по опочивальням.