Твори добро

Твори добро

– А чем вы, Люба, служите Богу? – спросил Виктор, пока они прогуливались по парку.

Люба вздохнула. Чем? А действительно, чем? Люба жила с бабушкой. Старушка была совсем слаба, плохо видела и часто забывала, кто она и где находится. Любе приходилось уделять ей почти все свое время – кормить ее, одевать, водить гулять и даже лечить. Бабушка Аня слезно просила не оставлять ее одну. Очень боялась, что заблудится в этой квартире, или упадет и потеряет сознание, или даже умрет. Сиделку бабушка не хотела. Очень переживала, что та ей что-нибудь в еду подсыплет, и от этой навязчивой идеи у нее постоянно поднималось давление. Любе пришлось оставить работу и стать бабушкиными руками, ногами и глазами.

Жили скромно – на бабушкину пенсию и небольшую почасовую подработку Любы. Иногда она мыла складские помещения местного завода. Временами брала домой овощи в небольшой пиццерии для того, чтобы нарезать их и к утру свежими доставить шеф-повару. Когда с работой было туго, а финансов не было, продавала свои ненужные вещи. Люба редко когда могла позволить себе сбегать к подружке или просто прогуляться одной по скверу, не говоря уже о том, чтобы иметь свободное время для участия в масштабных проектах и служениях. Помогала в церкви так, по мелочи. То костюмы для актеров пошить на Рождество, то посуду вымыть после детского праздника. Делала бутерброды «в дорогу» для молодежи, отправляющейся на евангелизацию в другие города, и мысленно им завидовала.

Иногда закрывала глаза и представляла себе, как она стоит на площади где-нибудь в «горячей точке» и произносит пламенную речь. Все вокруг падают на колени и каются, война прекращается, и Господь поселяется в сердцах людей навечно. Потом открывала глаза, оглядывалась вокруг и понимала, что героем ей не быть. А ей всегда так хотелось чего-нибудь необычного. Как-то раз, под Рождество, она даже придумала свой социальный проект. Когда гости разошлись, а еда осталась лежать на тарелках, Люба поняла, что это – ее шанс сделать что-то доброе и удивительное. Люба взяла одноразовые тарелочки и разрезала курицу на шесть частей. Туда же добавила картошки и положила салат. Делала это с замиранием сердца, с трепетом и любовью. Хотелось чуда. Чуда в своей жизни и в жизни других людей. «В мире всегда есть те, кому хуже, чем нам, – рассуждала Люба. – Те, кому, по заповеди Господа, мы должны оказать милость. И делать это не перед людьми, а так, чтобы левая рука не знала, что делает правая». Любе всегда нравились эти слова. И в тот день они вспомнились ей как нельзя кстати.

Каждую тарелочку Люба аккуратно обернула фольгой, чтобы еда не остыла. Разложила тарелочки по пакетикам, добавив в каждый по куску ароматного пирога, испеченного по бабушкиному рецепту. А еще в каждый пакет вложила небольшую открыточку. Люба вырезала ее сама из простого картона бордового цвета. Красиво расписала причудливыми серебристыми узорами и ручкой дописала: «Бог любит тебя. Вишневая, 34». Вишневая, 34 – это был адрес церкви, в которую Люба ходила вот уже несколько лет. И все. Люба, как великий заговорщик, сложила пакетики с едой в сумку, убедилась, что бабушка уже спит, и потихоньку выскользнула из дома.

Она шла по дорожке, и сердце отчаянно колотилось. «Куда идти?» – подумалось ей тогда. «А что, если все это глупость какая-то, и никому это не нужно?» – промелькнула тревожная мысль. Но Люба прогнала ее и упорно шла вперед. Пройдя по аллее и никого не встретив, она повернула за угол аптеки. Там, у старых баков, бомжи развели костер и грели руки. Сегодня был праздник, и никто их не прогонял. Поэтому они смело стояли там и не убегали, завидев прохожих. Люба не знает, сколько точно их было. Она так волновалась, что у нее шумело в ушах, и она почти не слышала собственного голоса.

– С Рождеством вас, – крикнула она, боясь подойти к ним поближе. – Может, вы голодны? Я тут оставлю сумку для вас. Здесь еда. Домашняя.

И Люба ушла. Она даже не была уверена, взяли ли они тогда тот пакет. Бежала домой, боясь, что бабушка может проснуться, и корила себя за то, что ни слова не сказала им об Иисусе. «Ну, какая же это евангелизация? – сердилась она. – А где же пламенная речь, от которой все падают на колени и каются?»

Больше Люба к бомжам не ходила, решила, что посланника Божьего из нее не получится. Некоторое время, правда, ждала, а вдруг кто-то появится на пороге церкви и окажется из «тех» людей. Но вскоре поняла, что ждать нечего, и это всего лишь маленькое дело, которое для нее было большим, даже огромным приключением во имя Господа...

Люба посмотрела на Виктора. Он был красив. Да. У него были такие ясные голубые глаза и добрая улыбка. Удивительно, что он обратил на нее внимание. Виктор пришел в церковь не так давно, но быстро переосмыслил свою жизнь, покаялся и теперь даже был учителем в Библейском классе – объяснял новичкам простые библейские истины. Там Люба его и увидела в первый раз, когда приходила мыть окна к празднику Пасхи. Когда она прибралась, спросила:

– А можно я останусь, послушаю?

– Конечно, – ответил Виктор и засмеялся. – Но вы же в церкви дольше, чем я. Это вы должны меня учить.

Виктор говорил красиво. Складно. Грамотно. Все было очень просто и понятно, и Люба, как завороженная, смотрела на него, затаив дыхание. Она даже и мечтать не могла о том, что он, такой необыкновенный, пригласит ее на прогулку. А он пригласил. Подошел, оперся о парту после занятия и спросил: