Я твой ангел

- 1 -

Люблю смотреть, как ты просыпаешься. Робкий солнечный луч медленно ползёт по полосатому пододеяльнику, потом взбирается на мускулистое плечо и, двигаясь выше, скользит по щеке к высокому выпуклому лбу, задевая густые брови, щекочет сомкнутые веки, дрожит на кончиках длинных ресниц, золотит светло-русые волосы. И я не выдерживаю, тонкими пальцами слегка, чтобы не потревожить твой чуткий сон, взлохмачиваю тебе волосы и улыбаюсь. Ты отвечаешь мне сонной полуулыбкой, и я чувствую, что сегодня будет особенный день.

— Ксюша-а, — бормочешь ты и крепче обнимаешь подушку.

Я закатываю глаза.

Звонок будильника вырывает тебя из сладкого плена сновидений. Морщишься, стонешь, чертыхаешься, но покоряешься неизбежности нового дня и, всё ещё не раскрыв глаз, свешиваешь ноги с постели. Поднимаешься и, пошатываясь и растопырив руки в поисках опоры, идёшь в ванную.

А я направляюсь в противоположную сторону, чтобы заняться приготовлением бутербродов с сыром и колбасой. Правда, ты до сих пор убеждён, что их по утрам заботливо делает мама, Наталья Дмитриевна.

Потом пьёшь на кухне кофе. Я сижу на столешнице напротив, болтая босыми ногами. А ты смотришь в мою сторону не мигая и о чём-то думаешь. Хотя я догадываюсь, кто и что у тебя на уме.

Внезапно твой взгляд останавливается на настенных часах. Глаза удивленно округляются, брови ползут вверх. Да, родной, это я перевела будильник на целых полчаса вперёд, но на то у меня имелись очень веские причины.

— Чёрт! — Каждое такое слово, сорвавшееся с твоих уст, ненадолго парализует меня, убавляет сил.

Недопитый кофе и недоеденный бутерброд остаются на столе. Быстро одевшись, хватаешь рюкзак, и мы спешим к автобусной остановке. Сплющившись в маршрутке между злыми полусонными людьми, напоминающими шпроты в консервной банке, едем в универ, поэтому не можем увидеть в окно остановившуюся на перекрёстке улиц Пушкина и Почтовой карету скорой помощи, полицейских и разбитую, влетевшую в фуру маршрутку, на которой мы с тобой обычно добираемся к месту учёбы. Лишь сидящие у окна счастливчики своими возгласами «Ох, какой ужас!» и «Кажется, авария» выводят остальных пассажиров из полусонного транса, но не надолго.

Едем дальше. Я прижимаюсь к тебе сильнее, а ты даже не подозреваешь, милый, что с самого дня нашего знакомства мне хотелось укрыть тебя своими крыльями и никуда не отпускать… И если и первое, и второе раньше мне всегда удавалось без проблем, то с течением времени, когда ты становишься взрослее, я, как бы того ни хотела, не могу находиться ежеминутно с тобой.

Пропускаем даму с ребёнком и бабулю с баклажками. Потом сами протискиваемся к выходу, оттаптывая кому-то ноги, и стараемся не вскипеть, когда вдогонку слышим грубое: «Куда прёшь, кретин?! На тот свет торопишься?!» Я шепчу тебе: «Не обращай внимания!» — но ты, как обычно, не слышишь.

Под оглушительный перезвон вещающего о начале первой пары звонка взлетаем по ступенькам на третий этаж, у кадки с раскидистой драценой обгоняем старичка лектора и, бросив ему дежурное: «Здрасьте!» — вваливаемся в аудиторию. Как всегда, выбираем место на галёрке. Плюх. Всё. Теперь можно расслабиться и осмотреться.

Слежу за направлением твоего взгляда. Растерянность на родном лице быстро сменяется мечтательной улыбкой, когда ты видишь её. Я вздыхаю. Ксюша. Ну что же, её можно назвать хорошенькой, даже красивой: смышлёное курносое личико с огромными серыми глазами, ниспадающие ниже талии ухоженные светлые волосы, белый свитер. Я бы ничего не имела против Ксюши, милый, если бы она была предназначена тебе свыше.

Но в Книге Судеб твоё имя выписано рядом с именем во-он той серой мышки, что сидит за первой партой и ловит каждое слово седовласого лектора. И того типа, который её охраняет, похоже, вовсе не волнует личная жизнь подопечной.

Ты привык действовать. И ты действуешь. После четвёртой пары, получив очередную двойку от Клавдии Тихомировны и отказавшись от заманчивого предложения Тохи и Витька «По пивку?», ты, зачем-то оставив на парте ценный конспект по экономике, идёшь вслед за Ксюшей. Я мысленно желаю тебе удачи, но, вместо того чтобы быть рядом и разделить неминуемый провал, возвращаюсь к забытому конспекту — он тебе ещё пригодится. А с Ксюшей у вас всё равно бы ничего не вышло, это и ежу понятно.

Я понимаю, что предчувствие меня не обмануло. Потому что ты стоишь в коридоре с поникшей головой и молча пялишься… нет, точнее будет сказать, пожираешь глазами её покачивающиеся, медленно удаляющиеся бёдра, обтянутые голубой джинсовой тканью. А по обеим сторонам от Ксюши так же перебирают длинными ногами, закованными в туфли на умопомрачительно высоких каблуках, две её закадычные подруги. Но тут в твою ладонь утыкается сложенная в трубочку тетрадка по экономике. Ты удивлённо оборачиваешься, но, естественно, не видишь никого, кроме двух ботанов, о чём-то горячо спорящих у тяжёлой дубовой двери кафедры алгебры и системного анализа.

— Оу, — говоришь и озадаченно вертишь в руках тетрадь, — как ты тут оказалась? Тебя же вроде минуту назад здесь не было?..

Закатываю глаза, стараясь прогнать давние и навязчивые мысли о том, будто ты обращаешься именно ко мне…

Но тут позади раздаётся красноречивое «кхм», и я оборачиваюсь.