Тыква

Глава 1

Мем сделал в темноте еще один шаг и наступил кошке на хвост. Истошный вопль поколебал древние стены подвала; кинулись врассыпную крысы в дальнем углу. Над головой задвигались стулья, сквозь половицы за шиворот посыпался песок. На миг инспектор Нонор поджал ногу и крепко зажмурился, как будто придавил кошку он, а не дурында Мем. Ума в голову Мема было вложено с чайную ложечку, зато силища в широченных плечах скрывалась неимоверная. Поэтому, наверное, Мем и не привык быть осторожным.

Оставаться в подвале стало бессмысленно.

— Пошли отсюда, — велел инспектор Мему.

— Но…

— Цыц.

Они выбрались из подвала тем же путем, что и проникли внутрь. Лохматая башка Мема поникла.

— Простите, господин инспектор, — пробормотал он, глядя на отнюдь не маленького Нонора сверху вниз. При всем своем пугающем виде Мем, как ни странно, был на редкость добродушен и покладист.

— Заткнись.

— Я не заметил в темноте.

— Да ты б и человека задавил — и не заметил бы, — отвечал незадачливому ученику Нонор, нервно одергивая рукава. — Дубина.

Мем окончательно расстроился. Он понуро топал следом и всю дорогу до Первой префектуры покаянно вздыхал, но инспектор Нонор плевать хотел на его раскаяние. Ему навязали этого громадного дитятю против воли и против всех прежних правил, к которым инспектор Нонор за двадцать лет службы накрепко привык. По правилам этим сыскной старшина брал ученика, когда приходила пора готовить на свое место преемника, и брал из своих же людей, а не со стороны. Нонор на покой совсем не собирался, и что это за новое установление — нянчить недоучек из Каменных Пристаней — не понимал. Раньше так было: собрался на сыскную работу — заканчивай лицей, просись в префектуру и учись сам. На что ума хватит, то и будешь уметь. И выше головы не прыгнешь, и чужим умением умен не станешь. Все только так и поступали.

А теперь? Мало того, что в прошлом году перевернули весь уклад Столицы, разделив единую городскую стражу сразу на целых три ведомства, — и, хорошо еще, старшего инспектора Нонора это почти не коснулось, чем он занимался, то при нем и осталось, и даже непосредственное начальство умудрилось усидеть на прежнем месте, — так в этом месяце прислали одиннадцать щенков, якобы для практического ознакомления с сыскной работой, и раздали их сыщикам. А пользы от них никакой, кроме шума. Даже хуже, один вред.

Инспектор Нонор не знал, как обстоят дела с практикантами у других его коллег, но у Мема за три декады он обнаружил всего одно достоинство — хороший почерк. Поэтому, явившись в префектуру, он вытащил из своего секретера черновик доклада по шайке вымогателей, бросил папку Мему и велел переписать.

Поводов радоваться у инспектора Нонора не осталось. Совсем никаких. За эти три декады он посредством Мема был излечен от одной вредной иллюзии: будто бы за многие годы безупречной службы в Первой префектуре он приобрел право что-либо требовать для себя. Сколько бы ни просил он у префекта, чтоб его избавили от лицеиста, ответ всегда был один и тот же: господин Фемем желает видеть своего сына в надежных руках и при достойном деле, не нужно расстраивать почтенного родителя, ведь вы, кир Нонор, наш лучший сыщик, на кого ж еще можно надеяться, если не на вас?..

Слежавшийся за зиму снег не торопился таять. Весь месяц Столицу накрывал густой туман, не расходившийся даже под полуденным солнцем. В воздухе висела промозглая сырость. Печи в префектуре уже топили по весеннему распорядку — только утром, поэтому к вечеру в кабинете приходилось сидеть в верхней одежде и перчатках. Горой возвышаясь над столом и высунув кончик языка, Мем старательно скрипел стилом. Начинало смеркаться. Нонору нужно было зайти в соседнюю комнату к инспектору Дишу и сказать, что просьбу из-за Мема он выполнить не смог. Но ему, что называется, лень наступила на подол. Нонор сидел на скамье возле стены и идти никуда не торопился. К делу по вымогательству осталось только приложить в трех местах печати и отправить его в суд. А сдашь одно дело — тебе сразу поручат новое. Работать Нонору не хотелось. По крайней мере, сегодня. Нужно было купить домой дров и сказать соседскому дурачку Рину, чтобы разбил лед перед воротами, а то детям бочку с водой провозить неудобно…

В дверь постучали.

— Да, — откликнулся Нонор.

На пороге показался дежурный секретарь.

— Сюда, эргр Датар, — проговорил он, пропуская в кабинет высокого человека в монашеском длинном плаще и с надвинутым на лицо капюшоном. — Кир Нонор примет у вас жалобу и оформит протокол…

Киром инспектора Нонора в префектуре называли только по особым случаям. Во-первых, потому, что наследное его имение было не обширнее иного сельского огорода, а, во-вторых, и сам он редко вспоминал, что является высокорожденным, и другие об этом помнили не более инспектора Нонора. Спросить, не погорячился ли секретарь, решая за кира Нонора вопрос оформления протокола, инспектор не успел. Дверь закрылась, секретарь сбежал, рассчитав весьма верно — что лицо духовного звания инспектор Нонор прочь не погонит и в пререкания может вступить с начальством, но не со слугой Единого.

Монах стоял в кабинете, прямой, как жердь и разговорчивый, как устрица. Даже до того, чтобы поздороваться, не снизошел.

Кир Нонор стащил с правой руки вязаную из собачьей шерсти перчатку, встал со своего места и сделал приглашающий жест:

— Эргр Датар?

Монах вдруг спохватился.

— Простите, — торопливо проговорил он, приподнимая капюшон со лба. — Простите, я плохо вижу в темноте.

Мему, перебиравшемуся с бумагами из-за стола на подоконник, в голову не пришло вернуться и зажечь лампу, пока ему не приказали. Хотя Нонор не сказал бы, что в кабинете действительно темно и ничего не видно. Вполне можно было поберечь масло еще на восьмую часть стражи.

Инспектор отобрал у Мема два листа чистой бумаги, сел за стол и положил их перед собой. Посетителю пришлось разместиться на прежнем месте Нонора — на скамье. Он наконец развязал свой плащ и опустил капюшон на плечи.